Алексей Колентьев - Паутина вероятности
Лошадей распрягли и, видимо, навьючили награбленным, а те, в свою очередь, сильно нервничали, и одну даже пришлось ловить. Хабар целиком все равно увезти не могли: частью это были дефектные детали и какой-то крупный агрегат, назначение которого не определялось по горелому остову. Взяли самое легкое и ценное, а телеги составили в ряд и сожгли вместе с тем, что забрать не получилось. Увели с собой и троих пленников, среди которых была моя Даша. Кровохлёбы не взяли никого, насытились прямо на месте, бросили трупы солдат и путешественников в грязь. Следопытов привлекли не только в качестве «мускулов», но и как приманку: только их след был достаточно четким даже по прошествии дней, и будь я менее опытен в этой науке, то непременно отправился бы прямо в их «гостеприимные» объятия. Что касается людей и неизвестных существ, то их следы почти смыло, кроме того, отступали нападавшие почти что грамотно. Однако их сдерживали пленники и слабая дисциплина: окурки, пара смятых сигаретных пачек, экскременты и то обстоятельство, что сразу после начала движения по маршруту отхода пленных пустили идти на своих ногах, что глупо, раз нападение готовилось заранее, а скрытность отхода была непременным условием акции. Поисковая группа «альфовцев» пошла было по следу кровохлёбов, но сбилась уже через два километра и, поплутав немного, прекратила поиски. Винить их было не за что, поскольку Следопыты умело петляли, и пару раз я тоже сбивался. Выбрав довольно сухое место у подножия плоского холма, стоявшего чуть севернее того направления, куда ушли люди с лошадьми, я разжег маленький костерок, разогрел кашу с мясом и, запив ее водой из «медузы», устроился на ночлег.
Размышляя о странных следах, я пришел к выводу, что нужно быть еще более осторожным: тот, кто сумел отвести глаза опытным караванщикам так, что те не заметили семерых урок с автоматами на расстоянии десятка метров, определенно заслуживает уважения как противник. Из-за размытого следа и достаточной давности события никакой другой информации пока ждать не приходилось. Вздремнув пару часов и сориентировавшись по направлению, я решил снова пойти по следу людей, но уже не забывая про Дар. До полудня ничего особенного не происходило, пару раз только пришлось прятаться от бандитских патрулей, все чаще появлявшихся вблизи развалин, которые даже не были обозначены на карте. Несколько раз я терял след и снова его находил, возвращаясь обратно, отчего продвижение становилось крайне медленным. Снова зарядил мелкий дождь, и подул резкий северный ветер, принесший запахи гари и еще чего-то, не определяемого с ходу. За трое суток нападавшие только один раз остановились на привал и съели лошадь: кости я нашел неподалеку от кострища, где отдыхали люди и пленники. Судя по отметинам на земле, кроме Даши, взяли еще двоих. Пленников не развязывали, держа под постоянной охраной: я нашел с десяток «чинариков» и смятую банку из-под энергетического напитка. Существа, шедшие с людьми, держались в стороне, и это они схарчили бедную лошадку. Но сделали это каким-то странным способом: кости скелета были покрыты желтыми разводами и не носили отметин от зубов. Мясо точно не готовили на костре и не расчленяли тушу. Я не обнаружил ни следов крови, ни даже клочка шкуры или конского волоса. Конягу будто заглотили целиком или облили концентрированной кислотой. Шестилапые сопуны? Нет, эти пировали бы дней пять, а караван тронулся к резиденции Борова уже на следующее утро, значит, на все про все существам понадобилось не более шести часов. Странные существа, догадок – море. А вот как это они…
Сознание царапнул импульс пси-контакта. Слабый, осторожный. Меня заметило какое-то существо, находящееся в радиусе ста метров. Подобравшись, я продолжал идти прежней дорогой. Может быть, существо не решится напасть и мы разойдемся краями, не выяснив, кто из нас сильнее и быстрее. Так прошло около двух часов, в течение которых существо не удалялось, но и не приближалось, кружа где-то на юге пустошей, стараясь держаться позади меня. Пока было светло, это сопровождение мне не мешало, но слишком многое говорило за то, что существо решится на активные действия именно в сумерках или ночью. Осмотрев горизонт в оптику, я приметил развалины какого-то здания, нечто вроде трансформаторной будки, заросшей колючим кустарником и стоящей в окружении четырех дюжих тополей, которые растеряли свою некогда роскошную шевелюру и теперь выглядели несколько зловеще. Крыши у будки давно уже не было, однако стены все еще держались. Что-то заставило меня изменить направление, оставить будку слева и отклониться северо-восточнее, заночевав у подножья группы плоских холмов. Существо потеряло меня и, воспользовавшись ситуацией, я решил организовать засаду, не дожидаясь ночного нападения. Разбив лагерь, я достал коврик и маскировочную накидку, которую использовал как одеяло, и сделал из собранной по пути травы и запасного мешка нечто похожее на спящего человека. Рюкзак и остальные вещи расположил у замаскированного костерка, который, благодаря довольно увесистому полену, должен был тлеть всю ночь. Сделал крюк, выбрал холмик в двухстах метрах от стоянки-ловушки и залег на пригорке, прислушиваясь к звукам, издаваемым Зоной. К мешку я привязал тонкую капроновую нить, которую ношу всегда с собой ради подобного случая. Теперь даже искушенный наблюдатель увидит шевелящегося во сне человека, а не просто мешок с травой, неподвижно лежащий у костра. Пока вроде все выглядело нормально: ветер шуршал в стеблях сухой травы, местное зверье поедало друг друга то тут, то там. Мой преследователь молчал и никак не проявлял себя.
В ситуациях вроде этой главное – не потерять концентрацию и не прозевать противника. Вполне вероятно, что он тоже лежит в засаде или щупает местность оптикой, чтобы засечь меня. Вариант с ранним обнаружением моих приготовлений я почти сразу же исключил: если бы подобное произошло, противник или начал бы атаку немедленно, поскольку в скрытности больше не было бы нужды, или проследил мою лежку и уже с полчаса как напал бы. На этот случай я расставил «сигналки» вокруг своего временного НП, чтобы противник не мог подобраться ближе и атаковать с короткой дистанции.
От дремы я старался отвлечься регулярным подергиванием нити, надежно прижатой к почве алюминиевыми скобками и практически не заметной в пожухлой траве. Время от времени я проверял оптикой все подходы к лагерю, но пока все было безрезультатно. Если за мной послали соглядатая, то ведь их учат несколько раз менять позицию и подбираться к объекту наблюдения на расстояние устойчивого визуального контакта. Однако в моем варианте контакт был скорее ментальный. Я старался раствориться, слившись с природой до полного обезличивания. Маскировка была плотная, насколько это позволяли условия и мало знакомая местность. Холод стал сильнее, но ветер потихоньку сменил направление и стал как будто тише, его завывания напомнили мне заунывную песню без слов, которую часто напевал дед Александр, точнее мой прадед, просто он всегда говорил, чтобы я называл его дедом. Прошедший несколько войн, имевший один царский солдатский «Георгий» и пару советских орденов, среди которых он надевал на 9-е мая только орден Славы третьей степени, да две «Красные звезды», дед больше всего любил шить унты, а летом тачал «ичиги»[15] и продавал желающим. Его обувка весьма ценилась. Оба моих деда жили в соседних, через забор, избах, только дом деда Александра был украшен причудливым флюгером в виде розы ветров. Эту вещь мой предок приволок из австрийского плена, когда хозяин просто распустил всех пленников, проданных ему австрийским фельдфебелем из охраны лагеря для военнопленных в качестве рабсилы. Дед дождался темноты и прихватил флюгер, выкованный на заказ и стоящий немалых денег, да пару колец колбасы.
Был дед малоразговорчив, но вечерами его удавалось развести на пару военных или охотничьих историй, одна другой интереснее.
– Самое главное, Антошка, это разума не терять. Как только испужался – пропал, считай что. Вот, помню, случай был, мы тогда с финнами воевали. Отвели нас, значит, в резерв, а позиции-то не оборудованы: копайте, говорят, сами, заодно и согреетесь. Ну, дело-то привычное, тогда много этой мерзлой земли покопать пришлось. Да вот, снайпер, или «кукушка», по-ихнему, завелся в лесополосе. Вроде, и тыл, а вот, пролез как-то, гад. Да оно и понятно, ихняя это земля… Все тропы исходили и знают. – Тут дед, как всегда, если ему случалось вспоминать нечто неприятное, спрятал глаза и стал сосредоточенно копаться в подметке недошитого унта. – А мы, как на ладони, мыкаемся, и, пока паника была, гад этот пятерых успел положить. Да всех с форсом эдак – аккурат в левую бровь, почерк свой показывал да мастерство, ети его в… Не слушай, когда я так лаюсь. А потом залегли все, попрятались. Кто за полуторку, а кто просто в снег залег. Вызвать бы артиллеристов, да бежать далеко, а гад этот уже двоих гонцов положил, и все в голову, да так, чтобы все лицо у робят разворотило. И тогда Вовка, наш ездовой с кухни, придумал гада отвлечь. Перебежал ко мне и шепочет: мол, ты, Сашка, изобрази раненого, да помечись, займи «кукушку», пока мы его сообча вокруг обойдем, да с дерева-то и сымем. И забегал я, правую ногу подволакивая. – Дед отставил унт в сторону и устремил невидящий взор куда-то за окно. – А «кукушка» ну в салки со мной играть, скучно ему стало нас убивать, легко шибко получалось. Кажись, пара ден прошла за игрой этой, два раза пуля его меня по щекам чиркнула. – Дед коснулся узкой белой черты, тянувшейся по левой щеке от уха к левому глазу, и тут же перебежал пальцами на правую щеку, где точно такая же ниточка длиной сантиметра четыре шла по скуле к уголку глаза. А глаза у деда были удивительного, глубокого синего цвета и напоминали две льдинки. – Потом снайпер замолчал, сковырнули его робята с дерева да приволокли в расположение. Не повезли мы его никуда, как полагалось: лопатами на месте забили да за ноги вверх и повесили, на той самой березе. Раскидистое такое дерево было, старое. И вот с тех пор, Антошка, страху я волю никогда не даю. До той поры шибко боялся, пока смерть вот так пару раз в щеки не расцеловала. Она тож с человеком говорит, смертушка-то. Но уж коли скажет, что не твой черед сегодня помирать, то тут же и спокойней становишься, и так до тех пор, пока она за тобой в последний раз не придет. И ты, если придется, слушай смертушку, она никогда человеку не врет, никогда не обманет…
