Вячеслав Кумин - Приз
– Я тебя прекрасно понимаю Эрик, – вздохнул Ремезов. – Мне тоже не нравится вариант силового развития событий. Но что делать? Ты не хуже меня знаешь, что больше добровольцев лететь к гобли… сахарианцам с посольством, нет.
– Я.
– Ты один.
– А вы? – не без удивления и даже разочарования спросил Махов.
– Я бы тоже мог, хотя, честно говоря, особого желания нет даже у меня. Слишком уж в прошлый раз все получилось страшно. Второй раз повторять не хочется. Да и как разговаривать?
Это действительно вопрос вопросов. Эрик лишь промолчал.
– То-то и оно, – кивнул Ремезов. – Разве что гоб… аборигены знают наш язык от орфейцев? Но сам-то ты как думаешь, стали бы они его хранить даже если они когда-то умели на нем общаться с нашими предшественниками?
– Сомневаюсь. Сахарианцам это просто незачем, особенно если у них сложились плохие отношения с орфейцами.
– Вот и я про что.
– Но делать же что-то нужно.
– Нужно. Вот только что?
– Захватить пленных, – предложил все слышавший Шульц.
– То есть? – удивился Махов.
– А то и есть. Возьмем какого-нибудь в плен, как-нибудь найдем общий язык, научим его нашему или даже выучим сами, авось не все так сложно? и поговорим с ним.
– Это же сколько времени пройдет?!
– До хрена, – кивнул Шульц. – Но иначе аборигенам никак не объяснить, что мы ничего особо плохого им не желаем, просто мы сюда прилетели и хотят они того или нет, будем здесь жить. Вот такие дела.
– И ты надеешься убедить их в том, что не хочешь им ничего плохого, после того как массированными налетами авиации будет разрушено несколько деревень, а в ковровых бомбардировках убиты десятки, сотни, а то и тысячи жителей?!
– По-другому никак, – развел руками Шульц.
– А нужно.
– Нужно, кто ж спорит, но никак не получается. Это тупик, своеобразный Гордиев узел, который придется рубить мечом, и ты сам это прекрасно понимаешь.
– Понимаю…
3
Эрик вернулся в домашний модуль, по пути подумав, что в принципе можно было бы на переговоры слетать вдвоем с Элен. Она хорошо рисует, как-нибудь да объяснились бы.
«Нет, – тут же одернул себя Махов. – Идиотская мысль. Мероприятие действительно слишком опасно. Уж кого-кого, а Элен я подвергать опасности не стану ни за какие коврижки».
Войдя в их совместную каморку Эрик нашел Элен в каком-то задумчивом состоянии. Настолько глубоко задумчивом, что она даже не обратила на него внимание.
Эрик даже забеспокоился. Такой он ее еще не видел.
«Уж не приняла ли она чего?» – мимоходом подумал Махов, вспомнив как несколько человек на медицинском уровне, воспользовавшись невнимательностью и даже слабостью медперсонала, дорвались до каких-то спецпрепаратов. А Элен в госпитале частый гость, даже доверенное лицо, могла что-то незаметно взять.
– Элен… – позвал Махов.
– Эрик! – очнувшись, вскочила Элен. – А я и не заметила как ты вошел!
– Что случилось?
– Что случилось?! Ничего не случилось! – быстро ответила она.
Даже слишком быстро, что не ускользнуло от внимания Махова.
– Вот только не надо ля-ля… Мы с тобой вместе уже столько что знаем друг друга как облупленных. Ну, так что, будем колоться или в несгибаемых партизан поиграем?
Элен сложив руки на животе с некоторой натяжкой засмеялась и кивнула:
– Хорошо, буду колоться. Ты только присядь, не стой тут скалой…
– Хм-м… – в недоумении вздернул брови Эрик. – Начало, мягко говоря еще то.
– Присядь. Присядь.
Эрик пожал плечами и сел рядом с Элен.
– Ну…
– Я недавно сдавала анализы…
– Ты чем-то заболела?!!
– Нет! Тьфу, тьфу, – поплевала она через плечо.
– Слава богу! Тогда чего там с анализами?
– Э-э… в общем я… в общем… нас будет трое, – под конец выпалила Элен.
– Чего?
– Я беременна, идиот!!!
Эрик замер с ошарашенным видом, превратившись в статую самому себе.
– Мн-да… Новость действительно с ног сшибающая. – Наконец выдавил он, после затянувшейся паузы, во время которой Элен смотрела на него выжидающе.
– Это все что ты можешь сказать?!
– Э-э… дорогая, не дави так сильно… Я рад, поверь, рад… просто это так неожиданно…
– Странный ты человек! Мы столько времени вместе и это оказывается для тебя неожиданностью! Я даже не знаю как это прокомментировать!
– Ну да… все вполне закономерно. Прости меня, что веду себя как олух… просто…
– Что «просто»? Или мне теперь с тобой в партизан играть? Колись давай!
– Да много чего…
– А конкретнее?
– Ну это… война на носу и все такое…
– Ты хочешь, чтобы я сделала аборт? – спросила Элен холодно.
«Вод ведь попал!» – в отчаянии подумал Эрик не зная куда себя девать.
Конечно он был против рождения ребенка. Мало того что условия невыносимо тяжелые, так еще война на носу. А как она пойдет, то же ведь вопрос не последний. У противника огромное численное превосходство, того и гляди…
– Нет конечно, что ты такое говоришь?! – поспешно отозвался Эрик, оборвав свои сумрачные раздумья. – И вообще… давай закатим сегодня праздничный ужин? Пригласим кого-нибудь! Ремезова с женой, профессора…
Элен слегка оттаяла и кивнула.
– Сколько ты уже в положении?
– Месяц, может полтора.
– Что доктора говорят?
– Вроде все нормально…
– А кто будет?!
– Ну, это еще рано выяснять! Надо подождать хотя бы еще пару месяцев! – засмеялась Элен.
Но почти сразу ее улыбка погасла.
– В чем дело Эрик?
– Что?
– Ты вроде и радуешься искренне и в то же время… глаза потускнели, словно лампочки отключили.
– Ничего…
– Говори уж.
– Ты же знаешь, мое отношение…
– Знаю. Ты считаешь, что здесь не место детям. Я сама так считала до недавнего времени. Но вдруг подумала, что отказ человеческого сообщества от потомства, пусть даже в таких сложных условиях, где детям придется несладко, попахивает чем-то вроде самоубийства. Ты не находишь? Ведь ты же негативно относишься к самоубийцам?
Махов кивнул.
– Вот… Отсутствие потомства это самоубийство общества. Одно дело, когда человек кончает с собой в индивидуальном порядке и совсем другое когда целое общество отказывается от продолжение рода. То есть продолжения себя в потомстве. То же самое самоубийство. Так спрашивается, зачем нам жить, бороться за существование как индивидам если не будет продолжения? Не проще ли сразу всем и каждому голову в петлю и никаких мучений? Ведь результат в целом будет тот же только по времени быстрее.
– Хм-м… интересная точка зрения, – выдал после затянувшейся паузы Эрик Махов. – Я с такой стороны над вопросом не размышлял… Но, думаю ты права. Отказ от деторождения это действительно форма самоубийства.
После долгой паузы, когда каждый думал о своем, Махов точно очнувшись, продолжил рассказывать новости:
– Сегодня испытали первые образцы ракет. Надо сказать, довольно мощные штуки получились и станут еще мощнее…
– Ты не очень-то рад, – заметила Элен. – Хотя мне всегда казалось, что мужчин хлебом не корми, дай только пострелять, да что-нибудь взорвать.
Махов грустно усмехнулся и пояснил:
– Люди и без того стали слишком воинственными, а когда в руках много мощного оружия, жди беды. Переоценивают свои силы и недооценивают силу противника, о котором кстати почти ничего неизвестно. Они думают что смогут одолеть аборигенов ракетами и бомбами, химией и даже биологией, но мне так не кажется.
– Думаешь, война действительно затянется на столь долгий срок? – спросила Элен, положив ладони на живот, словно желая защитить ребенка от такой участи.
– Да… Я уже было хотел с тобой вдвоем отправиться устанавливать контакт, но…
– Я вполне способна…
– Даже думать забудь! Я теперь в принципе не стану рисковать, ни тобой, ни будущим ребенком.
– Но тогда обещай мне, что и ты не станешь рисковать понапрасну, – потребовала Элен, взяв Эрика за руку.
– Все равно никто не повезет меня на разговор к аборигенам…
– Обещай!
– Обещаю.
4
Шли последние приготовления к войне. Люди решили претворить в жизнь формулу: лучшая защита – нападение.
Пилоты самолетов и вертолетов оттачивали мастерство пилотирования, одновременно проводя учебные стрельбы и бомбометания.
Химикам постепенно удалось улучшить качество взрывчатки, что естественно привело к усложнению производственного процесса и снижению объема, но в конечном итоге снижение массы и повышение мощности было выгоднее.
Техникам удалось сделать так, чтобы ракеты вылетали не всем скопом, а последовательно. Чтобы понапрасну не изводить трудную и дорогую в производстве взрывчатку. Отработка шла с помощью имитаторов, то есть болванками бомб и ракетами имевших только двигатель.
Удалось собрать армию численностью в пятнадцать тысяч человек, причем две трети из них составляли «крысы» под началом Черепа. Их было бы еще больше, если бы Ремезов не принял решение ограничить их численность десятью тысячами. Остальные – резерв.
