Роман Юров - Чужие крылья-3
Палыч новому аппарату обрадовался и сразу же полез в самолетные потроха. Зато Майя, не так давно сменившая Ложкину на месте оружейника саблинской машины, была далеко не в восторге. Необходимость обслуживать неизвестную ранее пушку, весящую почти втрое больше ее, приводила девушку в ужас. Виктору пришлось всю ночь выслушивать жалобы и упреки. Забавным в этой ситуации было то, что ранее, Майя так же изводила его с просьбами перевестись на его самолет.
В эфире звучал треск и вой, видимо немцы пытались заглушить работу наших радиостанций. Внизу, как обычно, шел бой: по подсолнечному полю ползли коробочки танков, судя по очертаниям, наших, некоторые машины горели, добавляя в небо густой черной копоти. Бой шел и в воздухе. Чуть в стороне, сошлись в карусели с "мессерами" "Яки" . Над Саур-Могилой стояли в круге десятка полтора "Юнкерсов", поочередно пикируя к земле они бомбили наши войска. Деревня практически полностью скрылась в дыму разрывов.
— Атакуем "Юнкерсов"!"Двадцатый" – прикрываешь, — на радио надежды было мало и Виктор, привлекая к себе внимание летчиков, активно закачал крыльями. Он решил атаковать бомбардировщики сходу, пока они никем не прикрыты. Чуть в стороне от пикировщиков паслась четверка вражеских истребителей, но они были далековато, и имелись все шансы успеть.
Он склонился к кольцу визира, прикидывая упреждение, успел разглядеть тактический номер на борту вражеского самолета, желтую полосу у того на капоте и необычные, желтые же обтекатели шасси. Ракурс был неудачный, но Виктор не сомневался, что немец сам влетит в трассу. Он нажал гашетку.
Ощутимо тряхнуло. Машина вздрогнула, будто в нее попали, потом сотряслась еще и еще. Он увидел вспышку выстрела совпавшую с очередным колебанием и только тогда догадался бросить гашетку. Неподалеку промелькнул атакованный им "Юнкерс" и Виктор расстроился. Враг выглядел целым и невредимым, а вот в снайперских качествах новой пушки у Саблина поселились здоровые сомнения. Пока что из всех присущих "слонобоям" особенностей он узнал лишь неимоверную отдачу.
Тем не менее, их атака не прошла для немцев даром, один из "Юнкерсов" все-таки загорелся, остальные решили не искушать судьбу и стали разворачиваться на запад. Сверху уже заходила четверка "мессеров", и преследовать удирающих пикировщиков не было возможности. Завертелась карусель.
"Мессера", атаковали напористо, нагло. Сразу стало понятно, что в кабинах вражеских самолетов сидят отнюдь не зеленые юнцы, а опытные профессионалы. С первого же захода они подбили Ларина и затем принялись жестко, непрерывно прессинговать, заставляя уходить в вираж, в глухую оборону. В маневренном бою новый истребитель оказался неуклюжим и неповоротливым и Виктор дважды, буквально чудом, уворачивался от вражеских атак. Потом подоспел Ильин, своей атакой отогнавший "худых". Но те, количественного превосходства советских самолетов не испугались и полезли в вираж. Бой сразу превратился в свалку.
— Атакуем!
Виктор зашел в хвост одиночному "мессеру", убедился, что у него самого кроме ведомого сзади никого нет, загнал вражеский силуэт в прицел. Дистанция была метров двести, и в принципе, противника можно было сбить. Снова рявкнула пушка, трассер мелькнул совсем рядом с чужой машиной, но "Як" вздрогнул и прицел сбился. "Мессер" не стал дожидаться, пока его расстреляют, и потянул на вертикаль. Виктор кинулся следом, но скорость подозрительно быстро упала, и его истребитель буквально завис в воздухе. Немец похоже именно того и ждал и, перевернувшись через крыло, устремился на него сверху. Саблин понял, что проиграл…
Совсем рядом мелькнула тень и навстречу вражескому самолету потянулись огоньки трассирующих пуль. Истребитель Рябченко обогнал его на горке и тянул вверх, к развернувшемуся и теперь разгоняющемуся для атаки противнику. Колька не попал, но этого оказалось и не нужно, враг вильнул в сторону, за ним потянулся дымный след и он стал пикировать вниз, выходя из боя. Остальные последовали его примеру. Теперь можно было немного осмотреться.
— "Двадцать второй", уходи домой. Ведомый, прикрывай, — Виктор увидел развороченное крыло ларинского истребителя. —"Двадцатый", становись от меня слева. Идем на девяносто с набором.
Бой, в котором сражались "Яки" чужого полка, уже закончился. Наши разрозненно отходили на восток. Немцы шли компактной группой, и чувствовалось, что победа осталась за ними. Вскоре, кроме саблинской группы в небе не осталось никого. С уходом пары Ларина у Виктора оставалась всего четверка самолетов. Слишком мало. "Мессера" обычно приходили крупными силами, по десять-двадцать машин и лишь вражеские охотники летали парами.
Минут десять в небе было спокойно. Внизу продолжался бой, наши войска пытались штурмовать господствующую над местностью высоту, но видимо неудачно. Виденная Виктором накануне танковая атака захлебнулась, железные букашки теперь отползали назад, а дымных костров в подсолнухах добавилось. Потом разглядывать наземный бой стало некогда, на горизонте появилась восьмерка "мессеров". Им, видимо, не понравилась висящая в высоте четверка "Яков" и они тоже принялись лезть вверх. Следом на горизонте показалась густая россыпь приближающихся бомбардировщиков. Их было много, машин двадцать пять или тридцать, но никаких истребителей рядом с этой армадой Виктор не увидел. "Мессершмитты" тем временем набрали равную с "Яками" высоту: пара продолжила набор, а шестерка неторопливо пошла на сближение.
Драться с худыми на большой высоте было совсем не в планах Виктора, с ростом высоты преимущества "Мессершмитта" в скорости и скороподъемности только увеличивались. Но и деваться особо было некуда, можно было выйти из боя прямо сейчас, но это означало неминуемый удар по нашим войскам, а такого, второй раз за несколько дней, могут и не простить. Бомбардировщики были уже близко, но если атаковать их сейчас, то можно было попасть под огонь истребителей прикрытия. Мозг работал с максимальной нагрузкой, ища выход из сложившейся ситуации. А что если? В метаниях мыслей Виктор выловил один вариант, который хоть как-то мог сработать.
— Я – "Дед"! Атакуем "худых" в лоб, — не надеясь, что его услышат, он вновь закачал крыльями, привлекая внимание, и помчался на приближающихся врагов. Из его летчиков никто не отстал, вся четверка шла за ним как единое целое и это приободрило. Виктор увидел, что висящая в вышине пара "мессеров" там и остается, видимо ожидая некой развязки, и мысленно усмехнулся.
Шестерка истребителей противника лобовой не приняла, рассыпалась на пары, отворачивая в стороны, намереваясь зайти в хвост. Но Виктору только это было и надо.
— Переворот. Атакуем бомбардировщики. Бьем ведущего.
Четверка "Яков" синхронно перевернулась и устремилась вниз, на проплывающие километром ниже вражеские машины. Вся свора "мессеров", чуть помедлив, кинулась следом. Но они немного опоздали.
Стрелки бомбардировщиков открыли бешеную пальбу. Виктору показалось, что все это разноцветное море трассеров летит прямо ему в голову, что его "Як" сейчас изрешетят и он упадет, как Егоров, рассыпаясь на куски еще в небе. Но бояться было уже некогда. Он торопливо, словно от этого зависела вся его жизнь, стрелял по вражеской головной машине. Стрелять начал метров с семисот, одиночными, раз за разом загоняя ненавистный силуэт "Хейнкеля" в прицел. Метров с трехсот он попал в первый раз, увидел необычно яркую вспышку у противника на крыле, увидел, как качнулась многотонная туша бомбардировщика, увидел здоровенную дыру на месте попадания. Следующий снаряд лег едва ли не в упор. Вспышки разрыва Виктор не видел, лишь нутром понял, что попал, что никак не мог промазать, и в тот же миг "Як" тряхнуло от попадания в спутный след вражеского самолета.
— Курс сто двадцать, — закричал он, стараясь перекричать шум в наушниках. Идем по прямой. "Двадцать второй", на вас атака. Отбиваю.
Позади, нагоняла четверка "Мессершмиттов", а за ними Виктор увидел кувыркающийся с наполовину отбитой плоскостью "Хейнкель". Головная девятка вражеских машин смешалась, некоторые бомбардировщики торопливо сбрасывали свой груз раньше времени, еще часть начала разворачиваться. На месте красивого ровного строя образовалась куча-мала.
А дальше началась карусель. "Мессера" словно осатанели, непрерывно атакуя, мстя за сбитого "Хейнкеля". "Яки" отбивались, оттягиваясь вглубь своей территории, и Виктор снова стал жалеть, что полетел в бой именно на этом самолете. Машина снова стала казаться ему слишком тяжелой и неповоротливой. Он несколько раз ловил выходящие из атаки "мессера" в прицел, стрелял. Но все снаряды пролетали мимо. У немцев со стрельбой было лучше: законцовку левого крыла саблинского "Яка" вдребезги разнесло снарядом, несколько попаданий пришлось по фюзеляжу. Истребитель еще сильнее отяжелел, буквально повис на ручке, и его стало постоянно тянуть влево. Если бы не Рябченко, Виктора сбили бы раз пять. Но, благодаря ведомому, он все еще держался в воздухе и пытался хоть как-то управлять боем.
