Алекс Орлов - Штурм базы

– Две команды по шесть человек, включая Дока.

– Правильно, Дока нужно взять.

На другой день, после легкого завтрака, разведчики погрузились в вертолет Байрона. Последним, как всегда, прибежал Док. Он устроился на своем излюбленном откидном стульчике, рядом с подвесными носилками и вставленной в кронштейн винтовкой «галиот».

Этим оружием Док владел очень неплохо. Джиму случилось быть тому свидетелем во время его первого вылета на боевую операцию. Док тогда беспрерывно болтал – ему было интересно поговорить со свежим человеком. Он и не заметил, как из кустов вышел мятежник и, приладив на плечо гранатомет, прицелился в стоявший на полянке вертолет.

Тогда всех спас пилот: он заметил гранатометчика и закричал, но из «галиота» стрелял очкастый Док, который и сумку-то медицинскую таскал еле-еле. Тем не менее он сбил мятежника точной очередью, а потом они с пилотом стали ссориться.

Сотрясаясь от напряжения, «Си-12» оторвался от площадки и начал неспешно набирать высоту. В разгар сухого сезона все происходило иначе, и после отрыва пилоты проносились над самой стеной, рискуя задеть ее брюхом. Затем вели машины над минным полем до самого леса и только в самый последний момент взмывали над деревьями.

Такой метод взлета являлся противоракетным маневром, который выполнялся с тех пор, как однажды вертолет был сбит ракетой на границе джунглей. Позже частое патрулирование солдатами окрестностей базы отбило у мятежников охоту подбираться близко, однако мерами безопасности пилоты не пренебрегали.

21

Лететь до Четвертого опорного было пятнадцать минут, а добираться пешком – целую вечность. В дождь на «казуарах» плыли двое суток и три утренних «окна». Ночевать приходилось на воде – в грибках. Так назывались домики, которые получались, когда на лодках ставили рамы и обтягивали их прорезиненным тентом. Получалось нечто похожее на плавающую шляпку гриба. Вода в такое убежище не попадала, зато грохот от ливня стоял такой, будто спишь внутри барабана.

Первая группа, которой командовал Шульц, высадилась метров за триста до разрушенного форта, у самого берега озера. Подвезти десант к самой суше не получилось – мешали деревья, поэтому бойцы по одному прыгали в воду, страхуя друг друга от нападения зурабов и прячущихся мятежников.

Все шестеро благополучно выбрались на берег, и вертолет полетел дальше.

Джим и Тони припали к иллюминаторам, рассматривая то, что осталось от некогда грозного бетонного бункера. Теперь это был его прах, разбитые взрывами бетонные конструкции с торчавшей кверху арматурой. Все склоны вокруг руин были черны, высокая вода затопила пристань и отрезала подходы к ангарам, в которых, возможно, еще стояли скутеры.

– Ну что, страшно? – спросил Рихман, подсаживаясь к Джиму и Тони.

– Страшно, – признался Джим. – Когда мы с Тони его покидали, он был еще целым.

– Ничего, его восстановят. По крайней мере я хочу на это надеяться.

Руины остались позади, и пилот медленно вел машину над озером, выбирая подходящее для высадки место. Наконец такое нашлось. Вертолет направился к небольшой песчаной косе, которую облюбовала семья зурабов. За время дождей они соскучились по теплу и теперь принимали солнечные ванны.

Монстры не пошевелились даже от грохота турбин, и Рихману пришлось стрелять через открытую дверь, чтобы напугать их. Фонтаны песка заставили зурабов оставить пляж и нырнуть в воду. Лишь после этого вертолет пошел к берегу.

Опираться на песок всей массой вертолета было опасно, поэтому он завис в трех метрах над пляжем.

Первым прыгнул Рихман, за ним Тони и Джим, потом Госкойн – его сержант подстраховал, поскольку Госкойн еще не восстановился после ранения. Рихман не хотел его брать, но Госкойн настоял на своем. Потом был Верди и, наконец, Док. Его тоже пришлось ловить, поскольку Док падал с тяжелой медицинской сумкой и винтовкой «галиот».

Высадив всех, вертолет пошел к середине озера – ему предстояло возвратиться на базу, поскольку площадка для посадки здесь еще не была разведана. Впрочем, для этого годилось бывшее минное поле, однако использовать его Рихман предполагал только в том случае, если бы не удалось найти что-то более подходящее. Отмель, которой они пользовались в сухой сезон, отпадала – сейчас там было два метра воды, однако вершина холма, где прежде стоял основной бункер форта, издали казалась сержанту вполне приемлемой.

Рихман связался с Шульцем.

– Как у тебя? – спросил он.

– Похоже, у берега лес дикий. Никаких следов нет, но мы сейчас поднимемся повыше – туда, где раскапывали ямы.

– Хорошо, все найденные алмазы делим поровну.

– Договорились.

Сержант зацепил рацию за карман, прислушался к доносившимся из леса звукам и сказал:

– Развернуться в цепь – дистанция пять шагов.

22

В лесу было спокойно, насколько может быть спокойно в тропиках.

В верхних ярусах ветвей дрались склочные птицы банбоуты. Густая листва надежно скрывала их от любопытных глаз, и лишь вспышки ярко-желтого оперения выдавали место драки, когда кого-то из сородичей прогоняли с насиженной ветки. Птицы сшибались огромными клювами, издавая звуки, как от столкновения бильярдных шаров.

Пришедшие в себя после лесного потопа змеи жались по кустам. Их яд еще не набрал силу, поэтому они избегали встреч с людьми, с тихим шелестом растворяясь в высокой траве, как будто их тут и не было.

Группа растянулась в цепь и двинулась вдоль границы некогда смертельно опасного минного заграждения Четвертого опорного. Джим вспомнил, что за день до штурма форта выходил сюда на разведку вместе с Попеску – его ранило во время столкновения с двумя диверсантами. А в день штурма, с утра, снова вышел в лес и взял с собой Тома Моргана, который теперь считался виновником всех бед. Именно он, по непонятным причинам, отключил минные заграждения и разбил пульт управления. До сих пор не существовало внятного объяснения, почему он так поступил.

Джим хорошо запомнил улыбку Моргана за секунду до того, как тот стал рвать провода. Это была улыбка счастья, которую можно было посчитать симптомом сумасшествия. Том мог свихнуться от жары, от усталости, от страха, однако при внимательном рассмотрении все эти объяснения казались притянутыми за уши.

Джим чувствовал, что причина в другом. Недаром он и сам в тот день испытывал сильное беспокойство. Пока они с Морганом ходили по лесу, разведчику Симмонсу казалось, что за ними следят. Он спиной чувствовал на себе перекрестие прицела – это было неприятное ощущение.