Андрей Ливадный - Титановая Лоза

– Генерал, вспомните древнюю мудрость: после нас – хоть потоп. Кто виноват во всем? Сектанты, фанатики. А вы тут при чем? Обеспечьте секретность, не дайте Шепетову узнать правду, и все будет нормально. Смута как начнется, так и пройдет. С Ковчегом мы тоже разберемся. Сделаете все на должном профессиональном уровне – останетесь при деньгах и в шоколаде.

Званцев некоторое время напряженно размышлял, но затем все же был вынужден кивнуть.

У дерьма и шоколада одинаковый цвет, – внезапно подумалось ему.

Дарлинг слышала все от первого до последнего слова.

В первый момент рассудок помутился, в сознании билось лишь одно слово: предательство…

Предали все. Начиная от командования армейской группировки, заканчивая командором Ордена.

Последняя мысль далась особенно тяжело, именно она ударила, словно энергетическая плеть, на миг погрузив душу и разум в сумерки.

Хантер. Он торговал людьми, сталкерами, послушниками Ордена!.. Сколько лет он грел на своей груди гадюку, которая теперь собиралась его ужалить?

Предательство…

Первым порывом Титановой Лозы стало неистовое желание вырезать паучье гнездо, свитое на Бетонном острове, выжечь тут все, не оставив никого в живых.

Горе и гнев, такие живые и сильные, едва не подтолкнули ее к безумному поступку.

Нет… – Ее кулаки медленно разжались. Если расправиться со Званцевым, вырезать наймитов синдиката, Орден падет. Шаркер – лишь пешка, а его хозяева далеко, до них сейчас не дотянуться ни рукой, ни пулей, они переживут потерю эмиссара и придумают что-то новое, еще более худшее. «Сейчас я хотя бы знаю их планы и могу уберечь Орден от уничтожения», – твердила себе Дарлинг, стараясь унять требующую немедленного мщения боль, вернуть утраченный самоконтроль. Но ощущение глобального предательства не позволяло вздохнуть, и она, не выдержав, беззвучно разрыдалась.

Боль не исчезла. Саднящее чувство тревоги не покинуло душу, оно лишь затаилось где-то в груди, но рука Титановой Лозы уже соскользнула с наборной рукояти ножа, которую она стиснула в побелевших пальцах, когда горький удушливый ком подступил к горлу.

Орден был для нее всем – домом, семьей, смыслом, он заменил десятки других понятий, стертых с лика земли и из памяти Дарлинг катастрофой пятьдесят первого года.

И тем больнее, тем горше оказался внезапный удар.

Я вернусь… – твердила она себе, спускаясь по ржавым скобам вертикального колодца.

Бледный, стылый рассвет занимался над руинами города.

Обычный для Академзоны непрекращающийся погодный катаклизм разыгрался этим утром не на шутку: тяжелые, напитанные пеплом мрачные облака неслись под незримым куполом Барьера, двигаясь от центра отчужденного пространства, где медленно вращался исполинский смерч, к периферии. Ураганные порывистые ветра сминали свинцовые плиты облачности, рвали их на седые космы, заметали пепельно-серыми хлопьями изуродованный, нагой, лишенный даже намека на органическую жизнь ландшафт, похожий на декорацию, подготовленную к съемкам фильма о другой планете, где цивилизация давно погибла, убив себя и окружающую природу.

Огромные трещины змеились по поверхности земли, некоторые из них достигали десяти метров в ширину, серые водопады, образованные похожей на пепел субстанцией, низвергались в тектонические разломы, а через минуту мутными, гудящими потоками их выбрасывало через мелкие кратеры, напитанные жаром от подземных источников тепла.

Внезапно в бледные краски раннего утра вплелось слабое зеленоватое мерцание: полосы холодного света, похожие на сполохи одноцветного полярного сияния, то появлялись, то исчезали, обращая на себя внимание всех существ, неважно, будь то вольный сталкер, боевик Ковчега или механоид.

Приближалась пульсация Узла – коварное явление, одинаково опасное как для людей, так и для механических форм жизни, населяющих Пятизонье.

Любой, кто заметил в небе сполохи мертвенного света, спешил найти укрытие, чтобы переждать удар стихии. И люди, и механоиды всех мастей отдавали предпочтение подземным убежищам. Неудивительно, что в такие минуты между ищущими спасения существами вспыхивали короткие, ожесточенные схватки за какой-нибудь полуразрушенный подвал, и лишь дикие, лишенные механических носителей скорги – эти вездесущие обитатели отчужденных пространств – никак не реагировали на признаки близящегося катаклизма. Очередной удар стихии являлся для них благом, единственным в своем роде мутагенным фактором, способом освоения новых уголков Пятизонья. Среди тонн вещества, попадающих при пульсации в Узел, спорадически транспортируемых из одного пространства в другое, перемещались и дикие колонии скоргов, при этом они обменивались фрагментами, составляя новые агломерации, получая уникальные сочетания свойств…

…Зеленоватое сияние недолго играло мертвенными оттенками над притихшей землей. Вскоре оно исчезло, будто растворившись в тяжелом, неподвижном воздухе, облака за минуту до пульсации застыли, утих ветер – в такие моменты даже над Цитаделью Ордена, где вечно клубились тучи, можно было на миг увидеть солнце…

Тот, кто имел глупость задержаться, засмотревшись на пробившийся сквозь облака солнечный свет, рисковал либо погибнуть, либо оказаться за тысячи километров от того места, где беспечного сталкера настигал сокрушительный, внезапный удар стихии.

Воздух с каждой секундой становился все осязаемее, все гуще.

Вихрь, лениво вращающийся неподалеку от руин бывшего Академгородка, потерял стабильность, то истончаясь, то распухая; постепенно его флуктуации становились все чаще, зримее, вращение ускорилось, среди серых растрепанных косм начали бить разряды молний, трескучие раскаты грома сотрясали притихшие окрестности, затем мутный столб уплотненного воздуха вдруг начал стремительно расширяться, за считаные мгновенья поглотив все видимое пространство – от горизонта до горизонта.

Пульсация…

Грохот перешел в адский вой, свинцовая плита облаков обрушилась на землю, кольцевая ударная волна судорогой прокатилась по искореженному пространству, словно вихрь ударился оземь и… успокоился, начал лениво подниматься, высачиваясь из трещин тысячами локальных завихрений, вновь собирающихся в единый, медленно вращающийся столб пепельно-серого цвета…

…Постепенно помутившаяся в момент пульсации атмосфера начала очищаться от поднятых в воздух частиц, среди сумрака все еще ветвились разряды молний, но «погода» уже стабилизировалась – легкие частицы подняло вверх, сбивая в облака, тяжелые осели на землю, ветер вновь задул порывами, поднимая поземку праха, наметая теплые пушистые «сугробы» под иззубренными стенами руин…