Адмирал Империи 15 (СИ) - Коровников Дмитрий

Точка пространства: 21 миллион километров от перехода «Таврида–Бессарабия».

Место действия: Борт тяжелого крейсера «Баязет».

Дата: 28 февраля 2215 года.

Зато Шольц говорил громко, чтобы его слышали все окружающие:

— Ну, что адмирал, решим наш вопрос старым дедовским способом, — он все ближе и ближе подходил ко мне, как акула, двигаясь из стороны в сторону перед нападением. — Жаль что умрешь, защищая это ничтожество, — Штольц кивнул на сидящего на полу Брагина, жизнь которого зависела от исхода этого поединка. — Но это твой выбор…

После этого он нанес резкий, но легко-читаемый для меня удар саблей, от которого я без труда увернулся, лишь на полшага отойдя в сторону. Мой противник не стал продолжать атаку, снова начав кружить вокруг меня, при этом ехидно ухмыляясь. Единственное, глаза у капитана были какие-то дикие и холодные, будто внутри Штольца находился другой человек. Человек явно когда-то меня знавший, с которым я пересекался, почему-то именно такое предположение возникло у меня после всего услышанного и после неадекватного поведения капитана, так охотно ринувшегося меня убивать, как только представилась такая возможность.

Как ни силился я припомнить, где мы с Штольцем могли пересекаться, так и не вспомнил. Никогда не страдал потерей памяти, тем более на лица и имена, но в данном случае как отрезало, вообще его не знал и не встречал даже его фамилии, хотя времени в данную секунду рыться в глубинах памяти у меня не было, потому, как соперник снова бросился в бой…

Теперь клинок его сабли без устали мелькал перед моими глазами, Штольц наносил удар за ударом, не жалея сил и дыхания, видимо, чтобы поскорей со мной покончить. А дыхалка в этом случае была ой как важна, ведь бронескафандров на нас не было и поэтому пневмоприводы эндоскелетов здесь тебе уже не помогут, справляйся собственными силами. На это я и сделал расчет, Штольц явно не задумывался, насколько его хватит, и все это время пока наступал, рубил саблей чуть ли не с плеча, вкладывая в каждый удар всю имеющуюся у себя силу, наверное, думая, что в его руках молот.

В этом случае мне оставалось лишь парировать удары и ждать, когда мой противник выдохнется. Что капитан и сделал, спустя буквально пару минут, прервав серию выпадов и отскочив назад, в ожидании моей контратаки. Штольц тяжело дышал, но был еще в силах продолжать поединок и даже в безумных глазах его светилась надежда на победу, так как я за все время поединка пока не давал ему усомниться в собственном превосходстве. Отбивал я удары, делая напряженное лицо, будто еле-еле справляюсь, и сам старался дышать при этом так же шумно и тяжело, как мой соперник.

Через полминуты последовала очередная атака от Штольца, в результате которой ему якобы удалось заставить меня отступить и прижаться спиной к приборной панели. На самом деле я продолжал играть, наблюдая, как дыхание капитана становиться все более и более шумным, а удары саблей наоборот слабеют. Сейчас, немного успокоившись и отойдя от удара кулаком в челюсть, я решал, оставлять ли этому смертнику его никчемную жизнь или нет, и склонялся к первому варианту…

Поэтому, когда Штольц, видя, что я прислонен к панели и не могу дальше отступать, усилил нажим, пытаясь добить свою жертву, я неожиданно для него и всех остальных, кто находился сейчас в командном отсеке и наблюдал за этой схваткой, еле заметным движением саблей чиркнул своего соперника по запястью, в результате чего его оружие выпало из руки, грохнувшись на пол к его ногам. Штольц будто не замечая боли и кровоточившей раны кинулся поднимать свою саблю левой рукой, чтобы продолжить поединок, но не успел этого сделать, получив от меня удар коленом в подбородок, в результате чего отлетел на несколько метров и распластался на полу.

Удар оказался точным и сильным, Штольц попытался было встать, но тут же потерял равновесие и снова рухнул на спину. Видя, что мой оппонент в хорошем нокдауне и не способен продолжать бой, я окончательно решил оставить несчастному жизнь и деактивировав свою саблю, обратился с стоящим вокруг офицерам «Баязета». Я уже победил, и в данный момент мне нужно было восстановить порядок и единоначалие на практически мятежном крейсере…

— Если кто-то из вас, господа, в свою очередь желает вызвать меня на поединок чести, то я к вашим услугам… Нет… Ну что ж, тогда предлагаю забыть данный инцидент и считать его недоразумением, тем более, что все дуэли в военное время строжайше запрещены… Под официальным запретом они и в мирной жизни, но во время боевых действий, как вы это прекрасно знаете, наказание за поединки гораздо строже, — мне нужно было с одной стороны показать непререкаемость своего авторитета, а с другой — тупо не пережать с давлением, чтобы не вызвать ответной агрессии, поэтому я решил призвать офицеров «Баязета» к благоразумию и разговаривал с ними сейчас, как со старыми товарищами, при этому улыбаясь и ведя себя максимально естественно. — У нас у всех сегодня был не самый из лучших дней, но главное, что мы живы, здоровы, и готовы нанести ответный удар всем нашим врагам… Через несколько минут мой «Одинокий» возьмет на буксир ваш корабль и через сутки–двое «Баязет» снова встанет в строй. Я не знаю, кто станет вашим новым командиром, но я знаю точно, что если никто из вас сейчас не совершит ошибки, то все вы будете на своих боевых местах в следующем сражение с нашими настоящими врагами.

Я видел, как постепенно лица офицеров и мичманов, сгрудившихся вокруг меня, начинали светлеть, сто процентов еще минута, и мне удастся погасить тот пожар мятежа и неповиновения, который так усердно хотел разжечь безумный Штольц. Вот только этой самой последней минуты мне и не хватило.

Неожиданно в пустоте отсека прогремел выстрел и я почувствовал острую боль, а затем, практически моментальное онемение в левом плече. Я обернулся, капитан Штольц по-прежнему лежал на полу, вот только в руке его была уже не сабля, а пистолет, тот самый, что я отбросил в начале поединка. И ведь очнулся, паразит, когда я от него отвернулся, и отыскал оружие.

— Вот так невезение, — пронеслось у меня в голове, а тело уже принимало в себя пулю за пулей…

Меня как тряпичную куклу по инерции отбросило к той самой панели управления, из последних сил я попытался дотянуться рукой до собственной кобуры, вот только и правая рука была уже перебита и безвольно повисла, абсолютно меня не слушаясь. Ухмыляющемуся, поднявшемуся к этому моменту на ноги капитану Штольцу, пожалуй, оставалось сделать один последний контрольный выстрел, чтобы закончить наш странный поединок, но теперь он не успел…

На мостике «Баязета» прозвучала еще одна очередь из табельного автоматического пистолета, которая как в замедленном кино прошила насквозь Штольца, и уронила его бездыханное тело снова и уже навсегда на холодный пол отсека. Рассыпавшиеся по рубке, чтобы не попасть под раздачу, офицеры и операторы все оглянулись в сторону распахнутых дверей. В их проеме стояли четыре человека, все в летных комбинезонах и с оружием в руках…

— А я думала, когда мне сказали, на мостике назревает мятеж, что иду разбираться с Брагиным за все то хорошее, что он нам устроил, — хмыкнула Соня Вебер, убирая пистолет в набедренную кобуру и обводя всех дерзким взглядом, мельком замечая забившегося в угол Анатоля. — Однако не сильно опечалена и тем, что вышибла мозги его сумасшедшему помощнику.

Все четверо пилотов смело вошли в командный отсек, бросая на офицеров презрительные взгляды. Вслед за этой четверкой на мостике появились и другие: оставшиеся в живых пилоты палубной эскадрильи, немногочисленные канониры, остальные члены экипажа. Все они, как мне показалось, мутным взглядом и пока еще в сознании озирающего все происходящее, были на взводе и с серьезным настроем разобраться в том хаосе, что начудили здесь их офицеры.

— Вы что ту устроили, офицерьё, — Соня не выбирала слова, хотя сама носила погоны старшего лейтенанта, но в тот момент явно не собиравшаяся причислять себя к данному сословию. — У нас вообще-то война идет, товарищи погибают, а вы тут бузите, да еще и решили бесчестно убить человека, только что спасшего ваши заблудшие души⁈ Вам не стыдно вообще, господа⁈