Точку поставит сталь (СИ) - Андрей Евгеньевич Фролов
Нискирич оглушительно хрустнул костяшками пальцев и взялся за едва тлеющую скрутку. Несколько раз затянулся, возвращая пламя к жизни, и коронным взглядом уставился одновременно на меня, Галло Ш’Икитари, входную дверь, люстру и необъятную пустоту нашего общего будущего.
— До чего же ловко, мой мальчик, ты всё за своего старика решил.
— Не стану спорить.
Я упорно гнал от себя впечатление, что снова стою в унизительной Витрине Милашек, а угрюмый косоглазый пасюк изучает странного мутанта и взвешивает шансы на успешное окончание торгов. Добавил:
— Но ты уже знаешь, что я прав. Потому что потерять прибыль и получить самые туманные перспективы по новым направлениям всё одно капельку выгоднее ведения дел казоку из топки этого самого крематория…
Мне показалось, что Галло за моей спиной сдержал удивлённый возглас, а в глазах Ункац-Арана добавилось столько злости, что обладай она температурой, на мне бы заполыхало пальто.
— Всегда поражался, сынок, до чего гладко ты умеешь петь! — Нискирич Скичира покивал, а затем — немного неожиданно для «сынка», — одобрительно качнул в мою сторону скрещёнными пальцами. — Неужто решил применить чародейство к своему старику? Хех, да не бледней, мой мальчик, папка шутит… Значит, предлагаешь своему старику открыто сцепиться с законниками?
Но и к этому удару я тоже был готов:
— Как ты сам учил меня много лет назад⁈ Законы для трусов, кодексы и правила — для самцов!
От меня не укрылось, как крепко (пусть и на короткое мгновение) сжалась широкая челюсть вожака. Затем тот кивнул, будто приглашая добавить, если есть что. И да, у меня было. Готов спорить на деньги, что в этот момент мой нирмаата из прошлой жизни наверняка бы гордился.
— В твоих когтях многое… — Байши, стоило немалого труда не скатиться в настоящий «низкий писк». — Не всё, чего бы ты хотел, но очень многое. Я никогда не лез в дела казоку, но предположу, что у тебя под лапой не меньше тридцати крематориев, обширная сеть грузоперевозок, прачечные, несколько игорных домов, питейные, ломбарды, гадательные салоны и тайчо-бары. Про совсем уж теневую сторону дел умолчим, сисадда? Ты готов стать видным хвостом района, причём на́бело. Попасть на Малую Фреску Светящихся Глаз. Затем на Большую. Кто знает, но, быть может, путь ведёт тебя даже ко двору Смиренных Прислужников…
Тут бровь Нискирича снова дёрнулась, и я благоразумно умолк. Пасюк покосился на пару молчавших, почти неподвижных, в рамках приличия переминавшихся с лапы на лапу «Жёлтых котелков». Спросил как бы меня, но как бы и всех разом:
— Ты пришёл в мою нору перечислять факты, которых нахватался за время жизни в моей норе? — уточнил он с нотками недовольства, и вдруг погладил пальцем судейский перстень. — Ещё и в присутствии посторонних, при всём уважении к которым…
— Нет.
За твёрдость, с которой это было сказано, мне стоило поставить статую на площади Зимнего Рассвета.
— Я лишь обозначаю, чего ты способен лишиться…
В хорошо знакомом мне кабинете наступила столь непривычная для него тишина. Долгая, непростительно долгая в моих обстоятельствах, но было трудно определить, сколько она тянулась — невероятно давящая атмосфера наглухо пришибла во мне ощущение времени.
Наконец вожак фер Скичира снова опустил лапы на стол. Легко постучал когтями по гладкой матовой поверхности.
— Хао. Давай на секунду… на одну малюсенькую секунду, сисадда?.. но мы всерьёз предположим, что ты говоришь правду. — Он говорил негромко и без нажима, но мне стало не по себе — именно таким тоном казоку-хетто распекал нерадивых помощников, после чего те начинали подносить ему отрезанные кончики хвостов. — Допустим также, что в доводах твоих нет фальши или скрытого умысла. Но кто же, мальчик мой, тогда возглавит эту горючую смесь казоку?
Ну да, конечно. Разумеется. Как же иначе? Разве можно было обойти вопрос власти, даже на пороге гибели собственного клана⁈ Пф-ф, несомненно, нет!
Было довольно трудно не закатить глаза, но вместо этого я понимающе кивнул.
— Уважаемый господин Скичира, — с подчёркнутой вежливостью произнёс я и немного поклонился, — иногда нет нужды маскировать побег острого ума сорняками наводящих вопросов. Мы оба знаем, что если сейчас думать только об этом, скоро просто не останется, чем управлять…
Пасюк оскалился. Довольно оскалился, однако же башкой помотал.
— Ты повторяешься, мой мальчик. Думаешь, я и вправду готов подстелиться под близнецов?
— Даже помыслить такое стало бы оскорблением, а я пришёл не за этим.
И вот — настало время третьей заготовки. И если та не сработает, план накроется огромной, тяжёлой, совершенно неподъёмной для меня крышкой. Или, как говорят на улицах, на план сядет голая онсэн…
— И поэтому, — я вздохнул, уже представляя, как голая онсэн оправляет хвост, чтобы не мешал всецело накрыть мои гениальные идеи, — позволь предложить компромиссный вариант. Устраивающий всех, и не бросающий тени ни на один из статусов.
Ункац-Аран пискнул, оскалил резцы в беззвучном шипении и подобрался, будто хотел перехватить посох и броситься в драку со мной, но Нискирич приглашающее развёл лапы в стороны. Удивляй, сынок!
— Новое объединение казоку Бонжура, — вытолкнул я через пересохшие губы, — возглавят «Жёлтые котелки».
Если приглашённые мной Галло и Ниба и носили высококачественную броню невозмутимости, сейчас она определённо треснула, а Термокружка чуть не выронил металлический цилиндр с неведомым питьём.
Пожалуй, их можно было понять.
Я бы, наверное, на их месте и вовсе посчитал, что опальный (как выяснилось в процессе) терюнаши взял Укусов на переговоры исключительно для подсветки собственной важности. Или вовсе сдать Нискиричу фер Скичире высокоуровневыми заложниками. Но чтобы вот так⁈
Однако первым всё-таки не выдержал именно шаман.
— Да что ты себе позволяешь, сопляк⁈ — взвизгнул он, прижал уши и с удивительной для возраста прытью вскочил с пуфа. Губа его дрожала, обнажая блестящие от слюны зубы. — Ты хоть помнишь, с кем вообще говоришь, и под чьей крышей?..
— Сядь, добрый пунчи! — Нискирич бросил это небрежно и в сторону, не очень-то и громко. Но получилось донельзя внушительно, и гадатель казоку подавленно опустился на прежнее место. — И немножечко помолчи.
На Ункац-Арана стало жалко смотреть; он спрятал глаза и последовал приказу, завернувшись в балахон и став похожим на мусорный мешок.
Мы втроём тоже молчали, наблюдая за размышлениями казоку-хетто. Перстни чуть выдвинулся из-за плеча и скосил на меня налитый кровью глаз. Его так и подмывало уточнить, в какую же дикую свистопляску я их с приятелем втянул, но он терпеливо ждал и только едва слышно побрякивал кольцами.
— Разорви меня Бансури… — наконец пробормотал Нискирич
