Возрождение Феникса. Том 8 - Григорий Володин
Парадная гостиная декорирована в оттенках заходящего солнца, что делает помещение особенно уютным и позитивным. За розовым роялем сидит девушка в простом ситцевом платье. Она задумчиво склонила голову над нотами. Но, словно почувствовав мой взгляд, тут же вскидывает глаза. Огромные груди тут же колышутся под легкой тканью. Ох, Ира, ты еще и без лифчика музицируешь? Бесспорно, дома можно одеваться свободнее. Но слуги же смотрят…Или они привыкли?
— Арсений? — удивленно вскидывает бровки барышня.
— Я, — киваю согласно. — Здравствуй, Ирина. Я к твоему батюшке в гости, а ты занимаешься музыкой? Не знал.
— Я же дворянка, как иначе? — возмущенно заявляет графиня, только что себя по огромной груди не хлопнула. Но тут же она опускает смущенно глазки. — А ты же тоже играешь. Тот концерт до сих пор в сети гуляет. Может, после батюшки зайдешь ко мне? Потренируемся вместе? А то у меня совсем не выходит мелодия Финниси, — грустно вздыхает девушка, и в то же время очень будоражуще.
Из чистого любопытства я подхожу ближе к Ире и заглядываю ей через плечо в ноты. Действительно, там написан бас-аккорд, аккомпанемент для большинства подвижных композиций. Сложность музыкальной ткани заключается в непростой формуле игры.
— Ирина, не выходит бас? — уточняю.
— Да, мутный он какой-то, — вздыхает графиня-красотка. — А тебя батюшка не ждет?
— Пять минут у нас есть. Я раньше приехал, — касаюсь пальцами клавиш. — Здесь темп не очень большой, поэтому можно успеть взять бас в октаву, аккорд — подальше от баса, а мелодию провести аккордами. — Что и делаю. Пальцы медленно, с расстановкой пробегаются по клавишам. Приятная мелодия наполняет гостиную. Ира во все глаза смотрит на меня. — По мере увеличения темпа, фактуру можно упростить до минимума, — импровизирую и неспешная музыка льется ласкающим слух звуком. — Так тебе, возможно, будет понятней и легче, Ирина.
— Для тебя просто Ира, — поправляет меня графиня, не отрываясь, наблюдая за моими пальцами. — То есть, ты разделяешь музыку на мелодию, аккорд и бас?
— Так ведь проще, — улыбаюсь, пока мои руки продолжают играть Финниси. — Разделить мелодию на партии, а затем распределить их между двумя руками. Согласишься со мной, Ира?
— Соглашусь, Арсений, — смущается графиня. — Кажется, я поняла тебя. Логично и просто. Можно попробовать?
— Нужно, — отстраняюсь от белых «зубов» инструмента. — И для тебя пускай Сеня. Ну пробуй, а мне, и правда, пора к Его Сиятельству.
— Спасибо, Сеня! — горячо восклицает Ира. — Не забудь зайти ко мне, как от батюшки будешь уходить! Я еще тебя поспрашиваю!
Вот же интересная девушка. Зачем же сама мучается? Почему не нанять репетитора?
Но я лишних вопросов не задаю, ведь выслушивать ответы на них — тоже время. Улыбнувшись напоследок, покидаю гостиную. Вслед мне играет «концерт» Финниси, выполненный уже довольно неплохо. У Иры явно талант, она быстро схватывает. Даже удивительно, насколько сильно сегодня графиня отличалась от той безудержной тусовщицы в «Зарнице».
На втором этаже слуга распахивает передо мной резную дверь из темного дерева. Внутри, к моему удивлению, находятся трое. Сам граф Михаил Шереметьев за дубовым столом, а еще пара китайцев — старичок на диване и стоящий за ним огромный верзила с чубом на бритой голове. Старый китаец мне сразу не нравится. Взгляд у него прямо плотоядный, хоть и подслеповатый.
— Ваше Сиятельство, — кланяюсь я графу.
— Здравствуйте, Арсений. Наконец-то мы лично встретились, жаль только, что при столь неблагоприятных обстоятельствах, — вздыхает Михаил, и его лицо мне тоже не нравится. Сегодня я попал к хищникам. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Я молча располагаюсь в кресле напротив старика-китайца. Ничего не спрашиваю, ничего не уточняю насчет «неблагоприятных обстоятельств». Этого от меня ждут, а играть по чужим правилам не в моем стиле.
— Итак, перед вами, Арсений, достопочтимый шиит из Китая Чэнь Дусю, — наконец представляет первого гостя Михаил. — Но его вы и так должны знать. Ведь верно же?
Шиит — китайский вельможа, аристократ. Их в перенаселенном Китае как грязи. Поэтому я спрашиваю:
— К сожалению, я не знаю достопочтимого Чэнь Дусю, — и опять молчу.
В этот раз китаец распахивает морщинистый рот и говорит скрипучим, как несмазанные петли, голосом:
— Очень удивительно, Арсений. Ведь вы присвоили себе мои танкоходы и, с небольшой доработкой, продали их российскому правительству.
Оп-па! Вот это поворот. Меня обвинили в плагиате. И кого же мне вызывать на дуэль?
Глава 9
— Шереметьевы
Молчание наступает в кабинете. Шереметьев с этим Чэнь Дусю внимательно смотрят на меня. Верзила-охранник скучает, скрестив руки на груди.
А я опять ничего не говорю. Во-первых, задумываюсь о том, откуда пушкоходы у китайцев. Явно постарался один из легионеров. Только вопрос: лоялисты это или мятежники. Ну и во-вторых: смысла мне вякать нет никакого. Это же, сто болотопсов, игра на высшем политическом уровне. Шереметьев решил прибрать к рукам госзаказы, раз, видимо, нашел подходящий инструмент — китайца с этими «танкоходами». Ну или граф копает под Волконского.
— Арсений, тебе есть, что сказать на это обвинение? — спрашивает Михаил Шереметьев.
Что это тупой цирк.
— Вы обращались к моему сюзерну? — спрашиваю то, что действительно интересно. — Аркадий Валерьевич как отреагировал?
Граф хмурится, китаец недовольно чмокает губами.
— Обвинение отправлено прямо в императорскую канцелярию. — Ого, вот даже как. — Волконский тоже будет уведомлен, кончено.
Дело принимает серьезный оборот, раз эти двое сразу побежали жаловаться к императору.
— Не знал, что иностранцы имеют право обращаться в канцелярию, — играю удивление. — Тем более, раз господин Чэнь Дусю — шиит Китая.
— Мы с господином Дусю организовали объединенный концерн, — Шереметьев соблаговолит разъяснить. — Так что жалобу подали от моего имени. У нас есть неопровержимые доказательства. Танкоходы Дусю появились раньше ваших ПуДов. Ненамного, разрыв в несколько месяцев, и всё же он есть. Некоторые решения идентичны. Такие, например, как компенсаторы отдачи для установки наиболее орудийных систем, а также пневматические пускатели на ногах.
Во время речи графа китаец кивает, злобно поглядывая на меня. Верзила за его спиной напрягается и поворачивает бычью шею в мою сторону. Всё по классике. Магнетизм изводит старика, заодно телохранитель следует инстинктам, ощущая угрозу во мне.
На слова графа опять нет моей реакции. Шереметьев принимает мое молчание за шок и ошеломление. Всё же я очень-очень молод.
— Сами знаете, если обвинение подтвердится, вас, Арсений, не ждет ничего хорошего, — внушительно говорит граф. — Вы только влились в Молодой свет, только обрели почет и влияние
