БЕСсильный чемпион - Григорий Володин
Вдруг подает голос другая девушка, обращаясь к соседке по дивану:
– Удивительно! Простолюдину уже сколько лет? Шестнадцать?
– Что же удивительного в моем возрасте, сударыня? – хочется хмыкнуть, но сдерживаюсь. Манеры, чтоб их.
Красотка с веснушками на шее и открытой сверху ложбинкой между грудями делает удивленное лицо.
– Что вы до сих пор не знаете: к знатным особам обращаются как минимум «ваше благородие», – подкалывает чертовка.
Смотрю на нее – в больших глазах нет жестокой издевки, только желание подразнить. Ладно, уж не буду сразу волков спускать. Можно дать шанс извиниться. Да и не хочется сразу воспринимать в штыки обладательницу столь крупных сис… достоинств.
А достоинства у девушки, правда, немалые – это я про резервы живы, конечно. По горящим толстым светящимся плетениям внутри стройного тела вижу: девушка твердый Воин, почти Кмет. Достижение приличное. Скорее всего, и учится она в выпускном классе.
– Сударыне-е, – делаю акцент на обращении, – уже учащейся на третьем курсе, в свою очередь давно пора знать Устав лицея, – удрученно качаю головой. – На время обучения все титулы снимаются, и ученики разных происхождений равны. Так что в этих стенах мы все с вами судари и сударыни.
Ее взгляд становится еще больше заинтересованным.
– Ваша правда, хоть и мало кто следует этому правилу. Так вы меня знаете?
– Не имею чести, к сожалению.
– А про третий курс откуда информация?
– Выделяетесь, – коротко бросаю и, кивнув на прощание, отворачиваюсь к коридору.
В спину слышу:
– Не шалите там сильно с нашей маленькой княжной – ей еще выходить замуж.
Снова гляжу на нее – она тоже не отпускает меня взглядом. Эта девушка так и напрашивается на словесную баталию. Наношу контрудар:
– Похоже, вы очень искусны в шалостях, раз разбираетесь в таких градациях, как сильно-слабо?
Пара девушек тихонько хихикают.
– Евдокия, неужели простолюдин прав? Мы не все знаем о тебе?
Щеки третьекурсницы розовеют.
– Вовсе нет! – она тут же опускает взгляд, пряча настоящие эмоции. – Я не такая!
Как же легко задеть этих гордых барышень за больное. Я приближаюсь и кладу руку на спинку дивана, на котором сидит стремительно краснеющая выпускница.
– И все же буду рад, если вы просветите, какие шалости для меня допустимы, а какие нет, – скольжу ладонью по мягкой обивке ближе к ее атласным плечикам. – Может, на своем опыте расскажете?
Мои пальцы замирают в миллиметре от белой кожи девушки. Не переходя грань приличий. Евдокия подпрыгивает, будто я ее жамкнул за грудь.
– Нечего рассказывать, – восклицает она, раскрывая ладони. – Не было у меня никакого опыта!
– Так вы чисты? – серьезно спрашиваю.
– Да! – искренне заявляет и, поворачиваясь к подругам, повторяет: – Да!
– Это круто, сударыня, – говорю. – На самом деле круто.
Заслонив от других девушек выпускницу, я мимолетно касаюсь ее топика на груди. Так чтобы не заметил никто, быстро оглаживаю мягкий овал.
Евдокия вздрагивает. А я не трогаюсь с места. Улыбаюсь. Она учащенно дышит, большие глаза загораются, но молчит, сжав губы. В другой ситуации мне в лицо уже прилетело бы бронебойным кулаком. Но сейчас на кону ее репутация как невинной девушки. Мое касание – тайна для остальных, и она боится ее раскрывать.
– Народная мудрость учит, что о силе нации можно судить по двум признакам: по уважению к старшим и непорочности девушек, – протягиваю Евдокии руку, только что скользившую по ее груди. – Позвольте выразить восхищение вашим вкладом в мощь нашей страны.
Глаза девушки пылают гневом, но руку она сжимает. Сильно, едва не ломая мне пальцы. Ее же пальцы горячие, как угли в печи. Некоторое время мы стоим, крепко держа друг друга.
– Вам не пора к маленькой княжне? – наконец выдавливает она, пряча глаза под ресницами.
Да, заигрался. Эти подростки такие забавные. Как тигрята в зоопарке – острые зубки есть, а на настоящей охоте ни разу не использовали.
Отпускаю красавицу и, кивнув остальным барышням, наконец достигаю, коридора с комнатами.
После трех стуков Алла открывает дверь. Черные волосы растрепаны, стройная фигура спряталась в мешковатой голубой пижаме.
– Артем?
– Пустишь? – смотрю на нее. Фигуры созерцающего фрактала Жамбы гудят в голове.
Черт. Света не обманула – тени многогранников фрактала Яка отпечатались в астральном теле Аллы. С каждой секундой отпечатки блекнут, но пока влияют на ее восприятие действительности. Княжна видит меня чужими глазами, но бешеного обожания уже не должно быть. Все равно хреново. Хотя тут есть повод и для радости – завтра, то есть через день влияние фрактала должно полностью исчезнуть. А Оля-Кали пишет мне уже неделю. Значит, это она сама позвала меня на свидание, а не чертов Яка.
– Конечно, – Алла пропускает меня и берет за руку. – Все нормально?
Выскальзываю из ее пальцев. В комнате только мы, три кровати застелены чистым накрахмаленным бельем. На одной валяется стопка учебников, транспортир, бумага для черчения. Алла вовсю учится.
– Твое лицо уже зажило? – голос княжны полон удивления. Она пытается коснуться моих губ.
– Когда состоится та вечеринка? – отхожу к окну. В небесной синеве плещется солнце, в его лучах нежатся на траве ученики. У многих в руках учебники и тетради с ручками – делают «домашку» на свежем воздухе.
– В субботу, – говорит Алла, приближаясь. – Придешь?
– Ты говорила: там будут спарринги, – смотрю в ее черные глаза.
Грустная улыбка скользит по коралловым губам.
– Мне кажется, после сегодняшнего с тебя хватит поединков.
– Буйный будет на вечеринке?
Ее лицо бледнеет.
– Женя тебе рассказал? Это он из ревности! – хрипло шепчет.
– Нет, из любви к тебе, – касаюсь руками ее черной пряди, пропуская локон между пальцами. – Хочешь меня использовать, чтобы надрать задницу своему обидчику?
Молчит, прикусив нижнюю губу.
– Ты меня бросаешь? – она буквально впивается взглядом мне в лицо.
Надо же – второй раз за день слышу эту фразу. И вообще: разве мы уже вместе? Ладно, пускай пока так.
– Некрасиво простолюдину бросать благородную, – качаю головой. – Это ты меня бросишь, но сначала Буйный. Так в субботу он придет на вечеринку?
– Артем, я не…
– Он придет на вечеринку?
– Да, – покорно склоняет голову.
– Когда я одолею его в одном из проводимых там спаррингов, этого будет достаточно, чтобы смыть твой позор?
– Если объявишь, что выступаешь в защиту моей поруганной чести.
– Объявлю, не беспокойся, княжна, – поворачиваюсь к двери.
– Артем, это не только из-за Буйного!
Вздыхаю – конечно, не только. Еще из-за долбаного Генерала Яка – гори в аду, козлорогий Дон Жуан!
