Время убивает - Василий Головачёв
– Ты?! – выговорил Марин недоверчиво.
– Товарищ майор? – пробормотал часовой.
– Сомов! – хмыкнул Баринов. – Ты же звонил мне из квартиры! Что происходит?
Никифор приблизился.
– Если коротко, мы находимся в узле хронобифуркации.
– Не говори загадками!
– Для пространного объяснения потребуется время, а у нас его практически нет.
– Идём, в квартире поговорим.
– Только не туда! – Никифор обошёл Баринова, расставил руки, словно хотел преградить ему путь. – Нарушите баланс эксперимента.
– Какого эксперимента?!
– Могу уделить одну минуту для объяснения. Поверите или нет – ваша проблема, но прошу дать нам закончить. Только не мешайте, очень прошу.
Баринов окинул Никифора оценивающим взглядом, мрачно усмехнулся, подумал и отступил на лестничную площадку.
– Минута пошла.
Дубна
Пятнадцать часов
(плюс-минус полчаса)
Климчук сварил кофе, воспользовавшись запасами в столовом сервизе Истомина, причём варил в турке, потому что кофемашины у хозяина не было, и троица гостей отвлеклась от дел, расположившись в гостиной.
Никифор мог бы и потерпеть, рассчитывая провести несколько «разведывательных» вылазок на «большую землю» – в наружную реальность, но Анна устала больше, силясь разгадать ребусы физика, поэтому отдых не помешал.
Последние полчаса он провел в кабинете вместе с ней, читая с флешки параллельный текст на экране, разделённым компьютером надвое, и успел кое-что прояснить для себя в расчётах Истомина. Во всяком случае, стали понятными принципы построения теории, создаваемой физиком, и влияние энтропии на квантовый ход времени.
Виктор же, которому сидение «в засаде» давно наскучило, перестал слоняться по комнатам и завалился на диван, включив допотопный телевизор Истомина фирмы «Тесла». Он и затеял разговор о том, что увидел в телепередачах.
– Слышали о казни альпаки в Великобритании? – спросил он, стараясь устроиться поближе к Анне.
Заметив его маневры, Никифор усмехнулся про себя, но затевать пикировку не стал, вполне разделяя чувства капитана.
– Кто это – Альпак? – осведомился он, делая вид, что не знает, о ком идёт речь. – Вор или убийца? Фамилия интересная.
– Не Альпак, а альпака, – поправил его Виктор не без апломба. – Это родич верблюда всего около метра высотой. Выглядит как овца. С них, кстати, шерсть стригут. Живут альпаки в Новой Зеландии. Англичанка по фамилии Макдональд завела себе такую, назвав Джеронимо. Пару лет назад у альпаки обнаружили туберкулёз и суд приговорил её к смерти.
– Я слышала об этом «гуманном» решении, – рассеянно кивнула Анна. – У Джеронимо бычий туберкулёз, опасное заболевание, в том числе и для людей. Не ковид, но тоже серьёзное.
– Макдональд утверждала, что тесты взяты неправильно, что альпака у неё уже четыре года и никто из её окружения не заболел. Против казни проголосовали сотни тысяч британцев. Но ни правительство, ни министр окружающей среды, ни суд это не остановило. И вот я только что узнал из новостей, что бедного Джеронимо казнили. Как вам такой хвалёный европейский «гуманизм»?
– Можно вспомнить и другие акты, – сказал Никифор. – В зоопарке Копенгагена публично расчленили жирафа ради «образовательных целей». Можете представить себе такое «обучение» – показательно убить животное для «образовательных целей»?
– Це ж Европа! – хохотнул Климчук. – Куда изо всех сил пытается влезть Украина со своими зверями-нациками у власти. Вот где можно отыскать ещё более чудовищные примеры убийств, в том числе ни в чём не повинных людей.
– Не зацикливайтесь на Украине, – покачала головой Анна. – И в России достаточно примеров жестокого отношения к животным, не говоря уже о людях. Вспомните хотя бы охоту одного губернатора с вертолёта на оленей. Или недавнюю историю депутата с говорящей фамилией Рашкин с охотой на лося.
– Ага, он ещё пытался оправдаться тем, – осуждающе сказал Климчук, – что увидел не лося, а кабана! Это опытный охотник!
– Пьяный, – добавил Никифор, которому эту историю рассказал следователь Пригожин, участвовавший в расследовании факта незаконной охоты от федерального Следкома.
– Я слышал, что его «слил» кто-то из своих.
– Ничего удивительного, случаев с жалобами «добрых самаритян» становится всё больше, и это нам уже аукается та самая гнусная европейская «свобода личности прежде всего».
– Европейские ценности, – сплюнул Климчук. – Что такое «европейские ценности и нормы», мы знаем. Узаконенное насилие! Как далеко оно может зайти, калеча души, одному Богу известно.
– Оно работает и в мировом масштабе, если вспомнить речи американского компьютерного фаната индийского происхождения Викрама Чандры.
– Не знаю такого. А что он сказал?
– Нужные передачи надо смотреть. Дословно не вспомню, что-то вроде: мы должны сопротивляться пресловутому стремлению к миру, потому что оно выхолащивает духовность и ослабляет человека.
– Ровно всё наоборот!
– Опять-таки хочу подчеркнуть, – Анна отставила чашку, – и в нашей стране полно «борцов за свободу личности от любого вида ответственности», особенно в чиновничьей среде. Я не часто смотрю новости по телевизору, однако почти каждый раз натыкаюсь на какие-то чудовищные бюрократические разборки. Не слышали о скандале в Мордовии?
– Где-где?
– В Саранском районе.
– Нет, – признался Климчук. – Не слышал.
Никифор молча покачал головой.
Анна посмотрела на часы.
– Совсем коротко, и пойду работать. Начальник местного агропредприятия Рогожин взял и достроил грунтовую дорогу, сокращавшую путь до райцентра втрое. Больше тридцати лет местные власти обещали народу построить асфальтовую дорогу, там и длина-то всего чуть больше километра. А Рогожин сделал. И его засудили по статье о незаконной рубке леса на семь лет.
Климчук присвистнул.
– На семь?! Фигасе! Кто же это его подставил?
– Начали, кстати, ваши коллеги, местные следователи-отморозки, которым якобы пожаловались какие-то «радетели» от лесного фонда.
Виктор посмотрел на Сомова:
– Ты кого-нибудь знаешь оттуда?
– Хватает негодяев и среди следователей, – смущённо сказал Никифор. Ему уже надоело обсуждать «нижнее бельё» российского чиновничества, да и время торопило. – Может, проделаем ещё один эксперимент? Прошло уже не меньше сорока минут, снаружи должны были произойти какие-то изменения.
Климчук вскочил, едва не расплескав кофе.
– Согласен! Только теперь пойду я!
Никифор хотел напомнить, что руководит процессом расследования он, но посмотрел на Анну, лукаво шевельнувшую бровью, и передумал.
– Хорошо, выйдешь, спросишь у Тарасова время и немедленно вернёшься.
– Подождите немного. – Анна поспешила в кабинет. – Кое-что вам покажу.
Компьютер они не выключали, и ей понадобилось сделать всего несколько кликов на клавиатуре, чтобы развернуть изображение.
В глубь экрана проросла странная сложная конструкция, напоминающая колючий терновый венец со «скелетом ромашки» в центре.
– Что это? – осведомился Климчук.
– Схема машины Истомина, – догадался Никифор.
– Верно, это схема эн-накопителя. – Анна ткнула пальчиком в «ромашку». – Это антенна.
– Она? – оглянулся на «люстру» Виктор.
– А это пояс защитных камер. – Пальчик женщины тронул ветви «венца».
– Антресоли?
– Они не дают локальному хронополю внутри квартиры распространиться на все здания вокруг и на город. Но в функции этого пояса входит и силовая блокировка объёма квартиры.
– Как это понимать?
– Истомин сделал защиту от вторжения, – задумчиво сказал Никифор. – Но по какой-то причине не включил её, когда уходил из дома.
– А я знаю! – вскричал Климчук. Заметив взгляд Анны, спохватился, заговорил тише: – Он не собирался умирать! В течение двадцати лет он каждый день – один и тот же для внешнего наблюдателя! – выходил из дома, чтобы вечером вернуться. В какой-то момент ему надоело делать одну и ту же процедуру – ставить квартиру на сигнализацию, и она
