Грозовые Птицы - Сергей Котов
— Что вы собираетесь делать? — спросил я, продолжая искать лазейки для бегства. Дверь, через которые мы вошли, была закрыта на замок. Я слышал, как он щёлкнул. В коридоре были вооружённые охранники и камеры. Бежать до выхода слишком далеко. Даже если справлюсь с этими тремя — выхода нет. У сопровождающего есть пистолет в наплечной кобуре. Но что, если у тех, что в халатах тоже есть оружие?
— Ничего опасного для тебя, — ответил сопровождающий, — если ты действительно тот, за кого себя выдаёшь.
С этими словами он вынул пистолет из кобуры и прицелился мне в центр лба.
— Извини, — сказал один из «врачей»; из-за маски его голос звучал глухо, — заранее, на случай, что всё в порядке. Но в этом случае ты нас поймёшь.
— Раздевайся и садись в кресло, — сказал сопровождающий.
— Но… — я пытался потянуть время, прикидывая шансы на освобождение. Но тут один из «врачей» тоже достал оружие.
— Не стоит тянуть, — сказал он, — раздевайтесь.
В этой ситуации я решил, что разумнее будет следовать указаниям. В конце концов, едва ли они бы затеяли всё это, если бы просто решили меня убить. А если это не казнь — значит, со всем остальным как-то можно иметь дело.
Меня заставили снять даже трусы. И, когда я устраивался в неприятно холодном кресле, подошли и начали лепить многочисленные датчики по всему телу. Я немного успокоился. Процедура начинала чем-то напоминать проверку на полиграфе. А этого дела я не особо боялся.
После установки датчиков мне зафиксировали руки и ноги. Потом освещение в помещении потеряло яркость и с потолка спустился огромный монитор.
— Не закрывайте глаза, — предупредил один из «врачей», — заранее примите извинения за то, что вам предстоит увидеть.
— Думаю, ему можно объяснить, что мы делаем, — вмешался сопровождающий, — знание уже не имеет большого значения.
— Согласен, — кивнул «врач», — что ж. Мы будем показывать вам документальные материалы и отслеживать вашу физиологическую реакцию на них. Предварительный тест, по данным командира батальона, который вас обнаружил, вы прошли успешно. Но в вашем случае требуется дополнительная проверка. Вы одиночка. Значит, можете быть или особенно ценны для нас, или особенно опасны. В том случае, если вы являетесь подготовленным диверсантом той стороны. Однако даже тщательная психическая подготовка не в состоянии скрыть глубинные физиологические реакции, которые мы зафиксируем. Потому что если ты та сторона перестроила бы ваше настоящее восприятие — вы просто стали бы нашим. Это уязвимость. Они пытались маскировать её, даже вшивали диверсантам импланты, чтобы имитировать реакцию. У вас таких имплантов не обнаружено, что даёт определённое основание для оптимизма. Но проверить мы должны.
Монитор включился. То, что там начали показывать, я, к сожалению, уже встречал. Хотя очень хотел бы забыть. Мне даже пришлось работать с психологом на реабилитации, проходить сеансы гипноза, чтобы это не приходило ко мне во снах. Тогда это сработало. В конторских санаториях очень хорошие врачи.
— Не закрывайте глаза более, чем на секунду, — повторил «врач», — иначе мы будем вынуждены применить санкции.
Мне не очень хотелось узнавать, в чём могут заключаться эти санкции. Поэтому я терпел. Отстранился немного, как это делал в боевой обстановке, когда любое эмоциональное потрясение могло стать фатальным.
Человеческой фантазией принято восхищаться. Именно она сделала нас теми, кто мы есть. Возвысила над природой и другими животными. Но она же опустила нас ниже уровня самого свирепого хищника. Форм того, что придумано для умножения страданий, невероятное множество. И каждый раз, когда думаешь, что знаешь уже всё — чья-то больная фантазия находит способ тебя удивить.
Наблюдение за пытками для нормального человека это тоже своего рода пытка. Но не того характера, которую можно было бы сравнить с реальными страданиями, конечно. Да, мне было неприятно. Да, подташнивало. Да, приходилось контролировать порывы гнева. Но и только. Дискомфорт — не более.
К тому же, похоже, меня всё-таки щадили. Среди жертв в основном были взрослые мужчины. Чаще всего военные, в форме. Странно, правда? Почему мучения и убийства мужчин воспринимаются легче, чем женщин или детей? Риторический вопрос. Я-то понимаю, почему. И в какой-то степени был благодарен «врачам» за то, что не показывали мне то, против чего поставить ментальный «барьер» было бы гораздо сложнее.
Но всё неприятное рано или поздно заканчивается. Экран погас. Снова загорелся яркий свет. Откуда-то вошёл второй «доктор», с распечаткой в руке.
— Уже? — спросил мой сопровождающий.
— Да, — кивнул «доктор», — расшифровка готова. Он точно, на сто процентов наш. Больше того — он обладает удивительно высоким порогом устойчивости. Я однозначно рекомендую стандарт А1.
— А1? — сопровождающий удивлённо поднял брови, — совершенно уверены?
— Да, — кивнул «доктор», — никаких сомнений. Можете отправлять его на учёбу.
Один из «врачей» склонился надо мной и разомкнул удерживающие кольца. Я выпрямился, рефлекторно растирая запястья. Врач снял маску, посмотрел на меня сочувственно, после чего сказал:
— Можете считать это началом обучения. Большинство новорожденных получают эту информацию дозированно. Сначала теорию. Потом, по мере роста боевых навыков и подготовке к передовой — больше и больше реальных материалов. Вам пришлось всё это освоить сходу. Теперь вы знаете, кто наш враг. И почему ни в коем случае нельзя попадаться в плен. До того, как вы дойдёте до этого момента в вашей программе, скажу — то, что вы видели, это далеко не самое страшное. Этого достаточно для теста, но и только. То, что делают с пленными — неизмеримо хуже. Процент тех, кто возвращается к нам, всё ниже. Большинство уверенно перерождаются на их стороне.
— Спасибо, — кивнул я, одеваясь, — но, если честно, мне пока не очень всё понятно… какую реакцию вы ждали на то, что показывали?
— Если бы ты был диверсантом, ты бы не смог скрыть того, что тебе это нравится, — серьёзно ответил один из «докторов», — твоя же реакция — отвращение.
— Это нормально, — кивнул мой сопровождающий, после чего подошёл и протянул руку, — я, кстати, Дмитрий. У нас принято без званий.
— Серёга, — ответил я, отвечая на рукопожатие.
— Что ж, Серёга, — ухмыльнулся Дмитрий, — рад. Не скрою. А1! Кто бы мог подумать!
— Что такое А1? — спросил я.
— Категория обучения, — ответил сопровождающий, — новорожденные сортируются
