Роберт Маккаммон - Лебединая песнь. Страна мертвых
— Я здесь, Баки. — Робин склонился над ним и отвел влажные волосы со лба мальчика.
— Мне больно… Так сильно. — Баки закашлял, и у него на губах запенилась кровь. Робин быстро листочком стер ее. — Ты ведь не выпустишь меня, когда будет темно?
— Нет, — тихо сказал Робин. — Я не выпущу тебя, когда будет темно. — Он посмотрел на Сестру глазами, которым было сто лет. — Баки подстрелили три дня назад. — Осторожными движениями он мягко снял пластырь из листьев. На месте раны была безобразная алая дыра с гноящимися отекшими серыми краями. — Я не верю в волшебство или чудеса, — сказал он. — Но может быть чудо то, что мы сегодня нашли Вас, док. Вы сейчас удалите пулю.
— Я? — Хьюг почти задохнулся. — О, нет. Я не могу. Нет.
— Вы сказали, что оперировали больных. Вы сказали, что у вас не погиб ни один пациент.
— Это было целую вечность назад! — завопил Хьюг. — Посмотрите на эту рану! Она слишком близко к сердцу! — Он протянул беспомощную руку. — Такой рукой я не могу даже салата нарезать.
Робин встал и приблизился к Хьюгу, так что они почти оказались нос к носу. — Вы врач, — сказал он. — Вы сейчас удалите пулю и приведете его в порядок, или же можете начинать копать могилу для себя и своих друзей.
— Но я не могу! Здесь нет ни инструментов, ни света, ни дезинфекции, ни обезболивающих! Я семь лет не оперировал, да я и не был сердечным хирургом вообще! Мне очень жаль. У этого мальчика нет шансов.
Пистолет Робина вновь поднялся и уперся в глотку Хьюга. Врач, который не может
помочь любому, не должен жить. Вы же только небо коптите, а?
— Пожалуйста…
Пожалуйста. — Хьюг задыхался, глаза у него выпучились.
— Подожди минутку, — сказала Сестра. — Рана уже открыта. Все, что тебе нужно сделать, это удалить пулю.
— О, конечно! Конечно! Просто удалить пулю. — Хьюг хихикнул, почти на грани истерики. — Сестра, пуля может быть в любом месте! А чем я должен останавливать кровь? А как я должен выковыривать эту проклятую штуку оттуда — пальцами?
— У нас есть ножи — сказал ему Робин. — Мы можем прокалить их на огне. Это их очистит, верно?
— В подобных условиях не может быть такого понятия, как «чистота»! Боже мои, вы не знаете, о чем вы меня просите!
— Мы не просим, мы приказываем. Делайте, доктор.
Хьюг взглянул на Пола и Сестру в надежде на помощь, но они ничего не могли сделать. — Я не могу, — хрипло прошептал он. — Пожалуйста… Я убью его, если попытаюсь удалить пулю.
— А если не попытаетесь, то он умрет наверняка. Я здесь вождь. Когда я даю слово, я его держу. Баки подстрелили, потому что я его послал с другими остановить проходивший грузовик. Но он еще не был готов убивать кого-нибудь и не умел достаточно быстро увертываться от пуль. — Он ткнул пистолет в горло Хьюга. — А я уже готов убивать. Я делал это раньше. И сейчас я обещал Баки, что я сделаю для него все, что смогу. Так что — или вы удаляете пулю, или мне придется вас убить.
Хьюг сглотнул, глаза от страха наполнились слезами. — Но столько всего…
Я столько всего забыл.
— Вспоминай. И побыстрее.
Хьюг дрожал. Он закрыл глаза, снова их открыл. Парень был еще здесь. Сердце билось так, что чувствовалось во всем теле. Что я помню? — спросил он себя. — Подумай, о черт! Ничто не сложится само, все в таком смутном беспорядке. Парень ждал, держа палец на спусковом крючке. Хьюг осознал, что ему придется действовать инстинктивно, и Бог поможет ему, если он сможет собраться. — Кому-то придется поддерживать меня, — удалось ему сказать. — У меня не очень хорошо с равновесием. И свет. Мне нужно столько света, сколько возможно. Мне нужно… — Думай! — Три или четыре острых ножа с узкими лезвием. Потрите их золой и прокалите на огне. Мне нужны тряпки и…
Мне нужны зажимы и пинцеты и зонд, не могу же я просто убивать этого мальчика, черт побери! — Он сверкнул глазами на Робина.
— Я достану, что вам нужно. Хотя и не это медицинское дерьмо. Но я достану вам что-то другое.
— И самогон, — сказал Хьюг. — Банку. Для мальчика и для меня. Мне нужна зола, чтобы помыть руки, и мне может понадобиться ведро, если вырвет. — Он подтянул дрожащую руку и оттолкнул пистолет от горла. — Как вас зовут, молодой человек?
— Робин Оукс.
— Тогда порядок, мистер Оукс. Когда я начну, вы не должны касаться меня и пальцем. Не важно, что я буду делать, не важно, что, как вы думаете, я должен делать. Иначе я буду так напуган, что мы можем умереть оба. — Хьюг посмотрел вниз на рану и поморщился: она была очень, очень скверной. — Из какого оружия в него стреляли?
— Я не знаю. Думаю, из пистолета.
— Это мне ничего не говорит о размерах пули. О Боже, это безумие! Я не могу убрать пулю из раны, которая так близко к… — Пистолет скользнул обратно. Хьюг увидел, что палец у парня в готовности на спусковом крючке, и что-то похожее на близость к смерти промелькнуло на фасаде высокомерия, который он снова надел на себя в Амарильо. — Убери эту пушку от моего лица, свиненыш, — сказал он и увидел, как сощурился Робин. — Я сделаю, что смогу, но не обещаю чуда, ты это понимаешь? Хорошо? Для чего ты здесь стоишь? Доставай, что мне нужно!
Робин опустил пистолет. Он вышел принести самогон, ножи и золу.
Напоить Баки настолько, насколько нужно было для Хьюга, заняло примерно минут двадцать, под руководством Робина другие мальчишки принесли свечи и поставили их вокруг Баки. Хьюг поскреб руки золой и стал ждать, пока обработают лезвия.
— Он называет вас Сестрой, — сказал Робин. — Вы сиделка?
— Нет. Это просто мое имя.
— О!
Это прозвучало разочарованно, и Сестра решила спросить, почему?
Робин пожал плечами. — У нас обычно были сиделки там, где мы были, в большом здании. Я обычно звал их черными дроздами, потому что они всегда налетали на меня, когда думали, что что-то сделано неправильно. Но некоторые из них были ничего. Сестра Маргарет говорила, что дела у меня поправятся. Вроде семьи, дома и все прочее. — Он оглядел пещеру. — Что-то вроде дома, а?
До Сестры дошло, о чем говорит Робин. — Вы жили в приюте?
— Да. Все. Многие из нас заболели и умерли, когда похолодало. Особенно те, кто был действительно маленьким, — его глаза потемнели. — Отец Томас умер, и мы похоронили его за большим домом. Сестра Линн умерла, а затем также сестра Меи и сестра Маргарет. Отец Каммингс ушел ночью. Я не виню его — кто же хочет заботиться о стаде ничтожных доходяг? Некоторые другие тоже ушли. Последним, кто умер, был отец Клинтон, и тогда остались только мы.
— А там были с вами более старшие ребята?
— О, да. Осталось несколько из них, но большинство просто ушли от нас. И вот, как я понимаю, я остался старшим. Я посчитал так, если я уйду, то кто позаботится об этом отребье?
— И вы нашли эту пещеру и стали грабить?
— Конечно. Почему же нет? Я имею в виду, что мир же сошел с ума, ведь так? Почему же нам не грабить людей, если это единственный способ остаться живым?
— Потому что это неправильно, — ответила Сестра. Парень засмеялся. Она дала его смеху затихнуть, а потом сказала. — Сколько народу вы убили?
Все следы улыбки исчезли с его лица. Он пристально посмотрел на свои руки, это были руки мужчины, грубые и мозолистые. — Четверых. Иначе они убили бы меня. — Он неловко пожал плечами. — Это не важно.
— Ножи готовы, — сказал Пол, возвращаясь от костра. Стоя на костыле над раненым мальчиком, Хьюг глубоко вздохнул и наклонил голову. Так он постоял с минуту.
— Хорошо. — Голос у него был тихий и смирившийся. — Принесите ножи. Сестра, вы не сможете встать рядом на колени и помочь мне держаться? Еще мне нужно, чтобы несколько мальчишек держали для безопасности Баки. Не нужно, чтобы он метался.
— Может мы просто дадим ему как следует или еще что-нибудь в этом роде?
— Нет. В этом есть риск, что мы повредим мозг, а первым побуждением человека, которого ударили до потери сознания, является желание вскочить. Нам ведь это не нужно? Пол, не подержишь ли ты ноги Баки? Надеюсь, от того что ты увидишь немного крови тебе не станет плохо?
— Не станет, — сказал Пол, а Сестра припомнила тот день на М¤80, когда он доставал внутренности из брюха волку.
Принесли горячие ножи в металлическом горшке. Сестра встала на колени возле Хьюга и дала ему возможность опереть на нее его слабый вес. На землю рядом с собой она положила стеклянное кольцо. Баки был пьян и бредил, он говорил о том, что слышит, как поют птицы.
Сестра слушала, но ей было слышно только, как у входа в пещеру воет резкий ветер.
— Милостивый Боже, направь, пожалуйста, мой нож, — прошептал Хьюг. Он взялся за нож. Лезвие было слишком широким, и он выбрал другой. Даже самый узкий из имеющихся ножей будет таким же неуклюжим, как сломанный палец. Он знал, что единственный промах может прорезать левый желудочек сердца, а тогда ничто не сможет остановить фонтан крови.
