Сергей Шкенёв - Енот Шрёдингера
Следом пошла реклама завода резино-технических изделий Соломона Хайкина, и их представитель подробно объяснил преимущества продукции своего предприятия перед жалкими поделками конкурентов:
– Задумайтесь, господа! – вещал респектабельный менеджер в дорогом костюме от модного дома «Зайтсэфф энд Звэрэфф энд Тиффани кутюрье». – Эти поцы измеряют температуру горения своих изделий по шкале Фаренгейта, Кельвина и Реомюра, хотя всем приличным людям давно известно, что настоящие покрышки от ретроавтомобилей лучше всего горят при температуре, измеряемой по Цельсию. Делайте выводы, господа! А выводы напрашиваются сами – только покрышки от Соломона Хайкина сделают ваш, то есть наш Майдан настоящим Майданом и приведут к победе и торжеству демократических ценностей. В знак доброй воли завод Соломона Хайкина снижает цены на бывшие в употреблении и бракованные изделия на тридцать три процента. Так победим! Панду геть! Кто не скачет, тот… Господи, какой идиот писал мне текст?
Уильям Дирливангер потрясённо помотал головой в безуспешной попытке отогнать наваждение, а тем временем голографическая картинка показывала ролики из жизни главы клана Бенедиктосов-Кукаревичей господина Мэтью. Очень пикантные ролики, запечатлевшие всегалактического медиамагната в самые интересные моменты жизни. Один только момент с оргией в зоопарке чего стоил! А купание в контрабандном «Абрау-Дюрсо»? А пожирание ложками чёрной икры с планеты Астрахань? А прикуривание сигары от горящей тысячекредитовой купюры?
И всё это на фоне измождённых непосильным шестичасовым рабочим днём офисных клерков, вынужденных сидеть в продуваемых искусственным кондиционированным воздухом кабинетах, а потом заливающих нервное расстройство дешёвым виски и дрянным пивом. Режиссёры передачи знали толк в психологии людей и клонов, объединённых под общим термином «планктон офисный, обыкновенный».
Потом появился репортаж о тяжёлой жизни так называемых «любителей веществ», которым не хватало денег на качественную продукцию, перехватываемую хозяевами кланов для собственного потребления. Бедолаги перебивались синтетикой и клятвенно обещали в камеру, что после изгнания неизвестной панды каждый желающий получит необходимый продукт в нужных количествах, и это нисколько не повлияет на качество. В лучшую или худшую сторону не повлияет, они не уточняли.
И снова вылезла ненавистная наглая морда:
– Вы видите, господа, что творится в Содружестве? Цвет общества прозябает в нищете, в то время как олигархическая верхушка бесится с жиру, неограниченно расходуя элитные напитки и натуральные вещества, бесконтрольно потребляя услуги элитных трансвеститов и трансгендеров, купаясь в роскоши и разврате без вашего участия. Скажем безобразиям решительное НЕТ! Нет, господа, они не вправе лишать вас этих изысканных удовольствий! Вы не должны ждать милостей и подачек от злочинной панды! Взять всё самим и сразу – вот ваша задача.
Енот забавно почесал нос правой задней лапой и пронзительно заверещал:
– Все на Майдан! У нас есть печеньки!
Планета Огайо. Содружество Демократических кланов. 1518 год от Великого Исхода
Персонал станции галактической связи и голо-видеовещания праздновал выгодную сделку со щедрым клиентом и демонстративно не обращал внимание на творящееся в студиях безобразие. Управляющий даже высказался по этому поводу в коротком промежутке между рюмкой хорошей водки и ломтиком малосольной сёмги:
– При наших окладах, господа, было бы непростительным грехом упускать такую возможность. За те деньги, что мы получили от мистера Онодэры, я готов эти полгода вообще не появляться на работе. И пусть его говорящий енот мелет в эфир любую ересь, если ему так хочется. У нас свободное общество, господа, и если у кого-то финансы позволяют поиграть в революцию, то почему бы ему в неё не поиграть на взаимовыгодных условиях? Очень выгодных для нас условиях!
Правда, енот имел своё мнение и своё видение происходящего. Он сидел в пилотском кресле бывшего космического разведчика и с недовольной мордой пересматривал запись собственного выступления, транслируемого станцией с Огайо на весь сектор Содружества Демократических кланов.
– Неужели хоть кто-то поверит в эту чушь, сэнсэй? Я не самое умное существо во вселенной, но даже меня на ржачку пробивает. Ведь несусветную ересь несём, честное слово!
– Да, ты несёшь чушь в массы, – согласился с учеником Онодэра. – Только кто тебе сказал, будто мы собирались рассчитывать на гениев? Не революцию же затеваем, а простенький майданчик. Если для первой нужны восторженные романтики с горячим сердцем, то для второго вовсе даже наоборот.
– Это как? – не понял Гоша. – Поясните, учитель.
– Наоборот, это дебилы с одной извилиной и с желудком вместо мозгов, наркоманы, извращенцы, просто ублюдки без намёка на интеллект, честь и совесть. Короче, всё то, что составляет любое псевдодемократическое и люмпен-либеральное общество. Продажные сволочи тоже подойдут.
– Сложно всё это, учитель.
– Очень просто, – улыбнулся сэнсэй. – И ты уже начал действовать в правильном направлении. Методички методичками, но твоя импровизация великолепна. Воздействуй на эмоции и примитивные чувства, и люди обязательно к тебе потянутся. Я подразумеваю тех самых ублюдков, которых мы планируем сделать расходным материалом для осуществления наших планов. Лепи любую фигню, городи любую чушь, выдумывай самые нелепые лозунги – если толпа подсознательно хочет услышать полную хрень, то она должна её услышать.
– А нормальные?
– Нормальные люди на Майдан не пойдут.
– А вдруг?
– Работай без «вдруг»! Нормальных людей мы должны сохранить. Даже оградить.
– А как?
– Сам думай.
Гоша и задумался. Только думал он не о словах Онодэры-сэнсэя, а о более приземлённых материях. Например, о потребном количестве палаток на площади перед «Венедикт-хаус», о поставках особого чая из теплиц всё того же Виктуара Нуландиса, об устройстве общественных туалетов. Последнее, кстати, самое сложное – некое внутреннее чувство не позволяет тратить заработанные собственным умом деньги на чужие какашки. Вот не позволяет, и хоть ты тресни! А что по этому поводу скажет многомудрый и многоуважаемый учитель?
– Ничего не скажу, – фыркнул сэнсэй. – И ты не ограничивай демократические свободы масс.
– В каком смысле?
– Они свободные существа, так что где хотят, там и гадят. Как учит нас история, через пару недель любого Майдана его участники меняют окружающий ландшафт, атмосферу и прочее. Приводят в соответствие со своим внутренним… э-э-э… духовным содержанием. Так что никаких туалетов!
– А потом, когда возьмём власть, нам самим всё вычищать? – удивился енот. – Я на такое не подписывался.
– Какую, к чертям собачьим, власть? – в свою очередь удивился Онодэра. – Ты о чём сейчас?
– Ну-у-у…
– Вот именно! – Сэнсэй назидательно поднял указательный палец. – Наша задача заключается в расшатывании системы, но никак не в захвате власти.
– А зачем?
– Я же объяснял.
– А я не понял.
Онодэра-сэнсэй тяжело вздохнул:
– Во-первых, это очень весело. А во-вторых, ты потом с гордостью можешь заявлять, что не только режим, но и их сакля труба шатал, забор калитка хлопал, кепка на хвост вертел. А в-третьих…
– Первых двух пунктов мне вполне достаточно, учитель! – с восторгом воскликнул енот.
Инженер-пират второго ранга Мустафа Салихович Билялетдинсон, заглянувший в рубку без приглашения и стука, неодобрительно покосился на развеселившегося командира и доложил:
– Корабль к взлёту готов.
– Тогда чего ждём?
– Ждём, когда Лука Аверьяныч незваных гостей выпроводит.
Лукой Аверьянычем звался гвардии прапор-пират Сидорман, славящийся способностью завязать узлом узкоколейную железнодорожную рельсу и в единственном числе составляющий абордажную команду «Варяга». Так что о здоровье незваных гостей стоило побеспокоиться всерьёз.
– Кто там к нам припёрся? Я никого не звал. А вы, учитель?
– Я тоже. – Онодэра-сэнсэй поднялся с кресла. – Но стоит поторопиться, пока гости ещё живы.
Но всё оказалось не так страшно, как предполагал наставник. Гвардии прапор-пират Сидорман вполне мирно беседовал с одним гостем, удерживая его на прицеле ручного дезинтегратора, а на втором сидел верхом. Скорее всего, на живом, так как опытный человек никогда не станет садиться на холодное, тем более на холодный труп. И что-то очень знакомое в лежащем вниз лицом теле проглядывало… Уж не клон ли профессора Дирливангера в гости пожаловал?
– О, кого я вижу! – обрадовался сержант Иеремия Фоснер и тут же пожаловался еноту: – Гоша, а Лука Аверьянович Билли-второго отпускать не хочет. Морда, говорит, не нравится. Сам её испортил, а потом претензии предъявляет. Мы тут со всей душой, а он…
