Андрей Уланов - День револьвера
…пока не услышал четкий металлический щелчок, ну-у очень похожий на звук взводимого курка…
…кое-как протерев глаза, я увидел этот самый курок — а заодно и все остальное ружье, кончик ствола которого находился не дальше чем в двух дюймах от моего носа. Из черт-знает-какого калибра черной дыры мне зловеще ухмылялась костлявая старуха с косой, а над прикладом ничуть не менее отвратно кривилась морда гоблина.
— Как насчет предсмертного слова, эй-парень!
— Сдохни!
— Сейчас не моя очередь, — гнусно хихикнул нелюдь, — и нажал на спуск.
Глава 5
— Из всех твоих шуток, — медленно произнес я, — эта была самая идиотская.
Толстяк оскалился.
— Я знал, что у тебя хватит глупости взять в ванну револьвер, — сообщил он. — А еще я знал, что ты не выстрелишь.
— А я — не знал!
— Ты побоялся отстрелить себе большой палец на правой ноге, — ехидно сказал гоблин. — А будь я человеческой самкой, то и кончик…
Толстяку пришлось прерваться, потому что я бросил в него револьвер. Не самый разумный поступок, но ничего другого под рукой не имелось.
Как и ожидалось, револьвер гоблин поймал, но слетевшие с «максима» хлопья пены угодили точнехонько на скалящуюся харю, заставив Толстяка подпрыгнуть едва не под самый потолок.
Что ж, хоть в этом байки оказались родственны правде — гоблины действительно терпеть не могут воду. По крайней мере ту, что не разбавлена спиртом.
— Ф-р-р-р! Ы-ы-ы! Вот дерьмо!
— Толстяк, а что ты делаешь во время дождя? — вкрадчиво спросил я. — Закапываешься на десять футов?
— Дождь — это, чтоб ты знал, глупый человечишка, священные слезы Спящего, — надменно произнес Толстяк. — Попасть под них — радость для любого гобла. А вот гадость, которую сородичи Мака добавляют в мыло, чтобы лучше пенилось…
— Разжижает мозг и заставляет его вытекать через уши, — донеслось из-за двери. — Но бояться нечего, у тебя-то сплошная кость, от лба до затылка.
— Мак?
— Я принес тебе одежду, — сообщил гном, входя в комнату и выкладывая на пол кучу, нет, Кучу. Судя по количеству торчащих из неё рукавов и штанин, одежды там было на роту Кейнов. — Не новье, но выглядит еще прилично. Подбери себя пару рубашек по размеру… ну и чего еще захочешь.
— Спасибо, Мак.
— Да не за что. Я все равно собирался пустить это тряпье на протирку.
— И конечно же, — фыркнул гобл, — ты не забудешь вычесть стоимость этого тряпья из нашего счета.
Интересно, а каково на текущий момент состояние «нашего счета», подумал я. Задавать этот вопрос гному как-то не хотелось, потому что в ответ Мак вполне мог заинтересоваться нашей платежеспособностью. Кстати…
Дождавшись, пока сапоги гнома простучат по лестнице, я высунул из воды палец, поманил гоблина и когда он — скорчив при этом совершенно зверскую рожу — наклонился к ванне, прошептал:
— Где деньги, Толстяк?
Гобл сразу забыл про свое отвращение к пене — клыкастая харя разом превратилась в почти человеческого вида лицо. Удивленное донельзя.
— Какие деньги, эй-парень, ты вообще о чем?
— Денежные деньги, зеленый! Мексиканские доллары!
— Ах, эти деньги…
Наклонись гоблин еще чуть пониже, я бы смог ухватить его за шею и двумя руками, но сейчас в моей досягаемости находился только скальп — пучок волос, тщательно раскрашенный в пять цветов, заботливо перевитый нитью и украшенный всякой дрянью. Именно за скальп я Толстяка и сцапал, «нежно» пригнув его мордой к поверхности воды.
— Да! ЭТИ деньги.
— А-а-а-фы-фы-фы! — Гобл, выкатив глаза, пытался сдуть с носа клок пены. — А-а-а-тпусти!
— Где доллары, Толстяк?!
— Там! — гобл махнул револьвером в сторону сваленной в углу кучи трофеев. — Зашиты в патронном поясе.
— Врешь.
— Ну… они были там, — признался гоблин. — Я достал их сегодня, под утро.
— А где они сейчас?
— Пропил.
— Сорок пять долларов? И ты еще можешь стоять?!
Толстяк дернулся, но тут же сообразил, что при попытке изобразить пьяную до погремушки на хвосте змею он вынужден будет рухнуть прямо в пену.
— Я их… у-у-у-инвестировал.
— Чего?!
От неожиданности я даже ослабил захват, чем гобл моментально воспользовался, резко мотнув головой. Прядь выскользнула из моих пальцев, и мы вернулись к прежнему раскладу: голый человек в бадье с водой и вооруженный до клыков гоблин рядом.
— Вложил их в дело, деревенщина!
— Какое, тролль меня защекочи, дело?!
— Дельное, — гобл выразительно похлопал себя по пузу над ремнем. — Вот увидишь, эй-парень, в недалеком будущем эта инвестиция озолотит нас с ног до головы.
— В каком еще треклятом бу… — я осекся, сделал глубокий вдох, выдох. Спокойно, Кейн, спокойно… чтоб меня черти взяли. Это всего лишь один-единственный гоблин. Гоблин, мать его… целый гоблин.
— Толстяк, друг мой, — на этот раз в моем голосе явственно зазвучали нотки миссис Пфайфер. — Будь так любезен, ответь на один ма-аленький вопрос…
К своему несчастью, гобл явно не знал старушку и когда я начал понижать тон до едва слышного шепота, он подался вперед, честно пытаясь расслышать мои слова. Я последовал его примеру, так что мы почти столкнулись носами.
— …скажи, эти твои инвестиции можно, — пауза, глубокий вдох, — ЖРАТЬ?!
— Если тебя так волнует вопрос жратвы, эй-парень, то почему бы тебе не найти РАБОТУ?!
Надо признать, у гоблина получилось лучше — я пытался добиться эффекта одним голосом, тогда как у Толстяка были клыки… и запах из пасти.
— В самом деле, — уже куда более мирным тоном повторил гобл минутой позже, когда я высунулся из-под воды. — Насколько я знаю, вы, люди, всегда ищете работу, когда нуждаетесь в деньгах.
— А гоблины до подобного не опускаются?
— Стараемся, — фыркнул Толстяк. — Зачем работать, когда можно дать дубиной по башке и забрать… ну, в крайнем разе, украсть?
— Вот что… — я попытался вспомнить хоть один из вчерашних маковых эпитетов по адресу гоблина, но Старая речь явно была слишком крупной рыбой для моей дырявой памяти, — зеленый, подойди к окну и выгляни из него.
Удивительно, но гоблин выполнил эту просьбу без получасового пререкания.
— Что ты видишь?
— Улицу, — начал перечислять Толстяк, — лужу, двух лошадей, сломанное колесо, навозные лепешки, мух, миссис Брейвок, груду золотых самородков…
— Что-о-о-о?!
Я был уже в воздухе над бадьей, когда понял, что гобл попросту надул меня. Будь там золото, зеленокожий не стал бы тратить время на сообщение об этом, а рванул бы к нему, прямо через окно или даже сквозь стену.
— Дерьмо!
— Да, эй-парень, ты прав, а я обознался — это просто дерьмо так песком присыпало.
Тоскливо покосившись на бадью — хоть вода уже и начала остывать, но минут пять в ней еще вполне можно было бы поотмокать душой и телом — я подошел к оставленному гномом вороху одежды. Одежда выглядела как домик сумасшедшего кальмара — кручено-перекрученное основание, из которого во все стороны торчали рукава и штанины.
— …еще там раздавленное перекати-поле, бутылка из-под виски… разбитая…
— А скажи мне, Толстяк…
Я осторожно потянул за один из торчащих наружу рукавов. Куча угрожающе пошатнулась.
— …не видишь ли ты толпу с плакатами: «Даю работу!», «Требуются работники!», «5 долларов за неделю, еда и кровать прилагаются!».
Следующий рукав оказался более сговорчивым — я вытащил из кучи рубашку. Пулевых дыр на ней не обнаружилось, ножевых — тоже, ну а пятна на груди цветом наводили скорее на мысль о кукурузном виски, чем о безвременной кончине предыдущего хозяина. За вычетом этих пятен рубашка была отличная, решил я — добротное сукно, не какая-то гниль пополам с бумагой — и начал было примерять её, как меня настигла следующая реплика Толстяка.
— Тебе ведь сегодня уже предлагали работу.
Я замер.
— Следующая реплика твоя! — минутой позже не выдержал гобл. — Ты должен был удивиться и спросить: а откуда ты об этом знаешь?
— Это-то как раз понятно, — медленно произнес я. — Тебе сказал Хавчик.
— Мимо. Я еще не говорил с ним, в смысле, не говорил без тебя.
— Значит, тебе разболтала первая же встречная собака, — я пожал плечами. — В конце концов это маленький городишко, какие здесь могут быть секреты?
— Насчет собаки ты тоже промахнулся, — заметил гобл. — Это была фея.
— С подбитым глазом? — уточнил я, припомнив одно из своих вчерашних «знакомств».
— Не, другая, из дневных.
Первая попытка добыть из кучи штаны окончилась провалом — мне достался лишь кусок ниже колена. Судя по виду — его отгрызли вместе с ногой внутри, причем у отгрызавшего были на редкость тупые зубы.
— А что денег за эту работу предлагали шиш да не шиша, тебе фея не нашептала?
Гоблин хитро прищурился.
