Павел Нечаев - Свобода от, свобода для
— Ну, ты расскажи, всем же интересно, — прищурился Летун.
— Ладно, слушайте… — Вайнштейн пустился в объяснения. Его теорию о том, что род человеческий делится на собственно людей, и чмуликов, я уже слышал. Мне стало неинтересно слушать, и я ушел в соседнюю комнату. Там хоть не так накурено. Налил себе рюмку водки, выпил. В соседней комнате тем временем стало тихо, было слышно только голос Вайнштейна. Вот чего у него не отнять, так это умения «держать» аудиторию. Увидев, что в комнату входят какие-то люди, я удивился — на кого это чары Вайнштейна не подействовали? Вошли трое, но в комнате стало тесно, до того огромными были вошедшие мужики. Старший, очевидно, отец, подошел и протянул руку:
— Я Медведь, — пробасил он, и махнул рукой на молодых: — а это мои сыновья. Ромка и Славик, — «медвежата» кивнули, кто из них кто я так и не понял.
Здоровенный мужик, выше меня на голову, а ведь и я не маленького роста. Густые брови, борода, шея толще головы, телогрейка аж лопается. Как это там было: «…как медведь, мохнат и крепок, нем и мрачен, как могила…». Точно про Медведя. Не зря его так прозвали. И сыновья его такие же, двое из ларца.
— Оч приятно, — я пожал протянутую руку, стараясь не сморщиться от железного пожатия медвежьей лапы.
— Ты и твой друг, сразу видать, люди книжные, — начал издалека Медведь, — а мы все больше руками, так нам, это…
— Ну, — протянул я, и решил не играть в политесы: — а чего надо-то?
— Так, это… У вас мастер есть, кто каракатицы вам делал. Нам бы с ним поговорить.
— Нет проблем, приходи в гости, только гостинец не забудь. Глядишь, о чем и сговоримся. Мы всегда открыты для взаимовыгодного сотрудничества, — нажал я на слово «взаимовыгодного».
— Слушай, Коцюба, ты это… Кем до Песца был? — спросил Медведь.
— Айтишник я был, — ответил я.
— А это как? — хитро прищурился Медведь.
— Ну, компьютеры там, все такое.
— А, ну, это, хорошо, что не этот, как его, черта… чмулик, — Медведь мотнул головой в сторону комнаты, где распинался Вайнштейн. Я расхохотался. Медведь мне понравился, строит из себя простачка, а глаза хитрющие и умные. Я сказал ему об этом, он заулыбался, а сыновья его переглянулись. С этого момента разговор пошел совсем по-другому, даже эти его вечные, «ну, это» куда-то испарились. До Песца Медведь работал сварщиком, а его сыновья, я даже не поверил сначала — оба инженеры, вторая-третья степень, все дела. Один из них. Как оказалось, работал в одной из контор, где я был приходящим админом, хоть я его не запомнил, но нашлись общие знакомые. Когда пришел Песец, Медведь попытался организовать жильцов высотки, где обитал, на утепление дома и заготовку припасов. На этом месте его рассказа я не выдержал и засмеялся:
— Я знаю что дальше было, можешь не рассказывать.
— Ну, расскажи, давай, — прищурился Медведь.
— В двух словах: ты пришел их организовывать, а они попытались перевалить все на тебя. Чтоб ты им, значит, все обеспечил. Ты пытался их вразумить, а тебя обвинили в том, что ты хочешь власти. Это называется: «инициатива имеет инициатора».
В этот момент из соседней комнаты донесся смех, и пьяный голос рыжего Гриши громко произнес:
— Да ты, Вайнштейн, красная ворона. Друг рабочих.
Было слышно, как на Гришу зашикали остальные, сразу несколько голосов попросили Вайнштейна продолжать.
— Да… Ты и твой друг ребята непростые. Сразу заметно, уважаю, — серьезно сказал Медведь.
Оказалось, что все было, как я и сказал. Он побегал с неделю, увидел, что ничего из его затеи не выйдет, взял сыновей, десяток адекватных соседей и переселился в промзону, благо, он всю ее знал наизусть, у него в этом районе много заказов было. Нашел оставшийся без присмотра склад, который не значился ни в одном справочнике, и был просто еще одним ангаром без вывески, каких тут много, и сел в нем. Поскольку и руки, и голова были на месте, зима их не убила. Договорились с Медведем, что они придут к нам в гости, обмениваться опытом с Эли. Медведь признался, что идея о строительстве серьезного снегохода давно крутилась у него в голове, но не хватало технических знаний, а сыновья, хоть и инженеры, в механике ни бум-бум. Увидев наши каракатицы, он тут же захотел скооперироваться с тем, кто их сделал. Я огорчил его, объяснив, что наши квадроциклы почти не отличаются от серийных образцов. Правда, добавил, что Эли наш, настоящий механический гений, и уж вместе-то они точно что-нибудь придумают.
Вайнштейн в соседней комнате все говорил:
— По логике чмуликов, мы все должны были работать, пока из нас песок не посыплется. И они эту свою людоедскую логику даже не скрывали.
— Так, по-твоему, Песец пошел на пользу? — спросил его кто-то.
— В каком-то смысле, да. Оздоровительный эффект налицо, достаточно посмотреть на здесь присутствующих, — ответом на это было одобрительное гудение собравшихся. Вайнштейн в своем репертуаре.
Медведь сходил и вызвал из комнаты еще одного человека. Этот вообще оказался узкоглазым, звали его Чен. До Песца он. Вместе с другими своими сородичам он вкалывал на какого-то строительного подрядчика. Те в последние годы полюбили использовать труд гастарбайтеров, по сути, тот же рабский. Когда грянул Песец, им пришлось тяжело, большинство не знали языка, связей-знакомств не было, в местных реалиях не разбирались. Большинство их, как, впрочем, и большинство наших, сгинуло, осталось две группки, Чен был главным в одной из них.
— Не человек, золото! — не скупился на похвалы Медведь, — если что, на них всегда можно рассчитывать. — Вместо ответа Чен вежливо поклонился, на желтом, застывшем точно маска лице не отразилось никаких эмоций. Восток — дело тонкое.
Чуть позже к нам подсел паренек, которого я поначалу принял за чьего-то сына. Но, увидев, что на сходке присутствуют только главы Семей, я заинтересовался, начал его потихоньку рассматривать. Молодой, не случись Песец, его бы как раз в армию призвали. И вид у него какой-то…манерный, движения плавные. С одной стороны — типичный представитель современной бесполой молодежи. Когда все высыпали смотреть квадроцикл, этот тоже вышел, но, покрутив носом, вернулся в дом. С другой стороны, я заметил, что все, с кем он разговаривал, общались с ним очень уважительно, не как следовало бы общаться с такими персонажами. Напрашивался вывод, что он совсем не то, чем кажется. Словно почувствовав мое внимание, он подошел, и сказал, протянув руку:
— Я Джек, — потом, заметив, что на моем лице ничего, кроме вежливого удивления не отразилось, добавил: — индиго.
И Летун о каких-то индиго упоминал. И, вроде как, в положительном контексте.
— А я Коцюба. Заноза, — я пожал протянутую руку.
— Приходи к нам в гости, Заноза, — сказал он. Сказал так, что я понял — приду.
— Куда приходить-то, — спросил я.
— Дорога приведет, — ответил странный персонаж и отошел.
Сидящий рядом Леха пихнул меня локтем в бок, и сказал:
— Первый раз вижу, чтобы индиго кого-то вот так запросто пригласили. Цени.
— Да кто такие эти индиго? — я не стал скрывать удивление.
Леха объяснил. Индиго, это группа детей-экстрасенсов, живущих в прилегающей к промзоне части Города. Джек у них самый старший, остальным и того меньше, есть и совсем маленькие. Индиго их назвали, потому что якобы аура у них сине-фиолетовая, цвета индиго. Сами они себя так редко называют, чаще — Новые. Или — Новые Люди. За что их ценили, так это за умение лечить наложением рук, они уже не один десяток человек спасли от смерти, врачей-то не осталось. А индиго посидят-посидят рядом, и человек выздоравливает. Народ их очень уважал. Особенно хорошо у них получалось лечить обморожения. Лечили они бесплатно, правда, от подарков не отказывались. И еще было у них такое свойство — вовремя оказываться рядом. На этом их способности не заканчивались. О них ходили самые невероятные слухи. Например, рассказывали про одного из людей Медведя, которому зачем-то понадобилось попасть к индиго. Он целый день искал их, но никак не мог найти, и, по его собственным словам, намотал по району больше десяти километров, не встретив ни единой живой души. Только руины. Уже под вечер, когда он совсем выбился из сил, вдруг, откуда ни возьмись, появился мальчишка лет двенадцати, который, взяв его за руку, со словами: «дядя, давай я тебя провожу», за три минуты вывел того к дому, где жила семья Медведя. И это при том, что тот был уверен, что находится в другой части города. В общем, без приглашения попасть к индиго было нельзя.
На встрече я увидел разных людей, но главное, что меня порадовало, это то, что не было откровенных паразитов-халявщиков. Не было чмуликов. Песец провел жесткую фильтрацию, и главными в Семьях становились крепкие, уверенные в себе, рукастые мужики.
Чмулики продолжали осаждать основную базу, и мы потихоньку перевозили все на склад. Заявлялись они в разное время суток, пробирались в дом, колотили в дверь. Однажды они обнаглели до того, что средь бела дня, окружив дом, орали и завывали голосами, даже отдаленно не напоминающими человеческие. Эли, который тогда был на базе один, детей и женщин мы к тому времени успели вывезти, вывезли даже голубей, не вытерпел, вышел на балкон и опустошил по чмуликам весь магазин. Чмуликов было видимо-невидимо, «тьма, епть, плюнуть некуда», как он сам сказал, но эффект от его действий был. Они убрались с глаз долой, а под вечер вернулись, приволокли кувалду и стали вышибать дверь уже по-настоящему, всерьез. Когда она не выдержала, и покосилась, и в образовавшуюся щель полезли чмулики, Эли открыл по ним огонь из винтовки. Тушки чмуликов грудой лежали в дверях, валялись в коридоре ипо всему дому, а они все перли, и перли, завывая. Патронов Эли не экономил, садил очередями, винтовка раскалилась и стала «выплевывать» пули, он взял вторую, у него специально две было припасено на такой случай. В конце-концов, когда силы его уже был на исходе, а патронов осталось полмагазина, чмулики не выдержали, и сбежали, а Эли, не дожидаясь их возвращения, выкатил из окна квадроцикл, который мы загоняли по сходням наверх, и уехал. К тому времени маршрут промзона — база был у нас, что называется, накатан, и он благополучно доехал. Так мы потеряли основную базу.
