Олег Синицын - Спецхранилище
– Забавная история.
– Забавнее некуда.
Я неловко шевельнул плечом, и в него врезалась боль. Муки, которые она вызывала, очевидно, отразились на лице, потому что Гордеев насторожился.
– Что у тебя с плечом?
Он поднялся со стула, обошел стол и, приблизившись, двумя пальцами оттянул ворот моей куртки.
– Это он тебя так?
Я кивнул.
– Чем?
– Ножичком.
– Который светится?
Я снова кивнул.
– Где он?
Я вытащил трофей из кармана. Полковник осмотрел устройство, потом положил его в целлофановый пакетик, тщательно запечатал край и убрал во внутренний карман. Вот так, будто и не было у меня светящегося ножика.
– Что-нибудь осталось? – осведомился Гордеев.
Я смотрел на него с улыбочкой.
– Ну давай, капитан, колись, что там у тебя!
* * *Мы вернулись в бункер.
Здоровой рукой я вытащил из кладовки инопланетный контейнер. Почесывая подбородок, Гордеев недовольно оглядел трофей. Потом быстро (намного быстрее, чем я вчера) отыскал защелку, отпирающую крышку. Свет потолочных ламп блеснул на трубках сложенного внутри устройства.
– Это позитронный резак, – с ходу определил полковник. – Очень мощный агрегат, способный вспарывать танковую броню и банковские сейфы. Режет их как масло. У него контактный способ действия, поэтому в качестве оружия не применишь. Зачем чебурашка его притащил?
– Может, для того чтобы вскрыть гермодверь?
– Опять ты об этом!
– Задолбал меня ваш эзопов язык… Я уверен, что пришельцам что-то нужно в бункере. Вот почему этот хмырь крутился над нашими местами, пока в его тарелку не ударила молния. Мне повезло с ним справиться, но, уверен, вместо него прилетят другие. И будут прилетать до тех пор, пока не получат то, что им нужно.
– В бункере ничего ценного нет. Все ценное мы увезли на подмосковный объект. Возможно, пришелец искал именно увезенные объекты. А здесь, я повторяю, объекты стратегической важности не хранятся. Гриф особой секретности с них снят.
Чей-то голос из рации на поясе моего собеседника (не самая дешевая модель «Моторолы») вызвал Гордеева и сообщил, что все готово. Что именно, я не знал, да мне и не нужно. Хватает своей головной боли.
– Я должен идти, – сказал Гордеев, убирая рацию в чехольчик на поясе.
– Спецхранилищу требуется дополнительная охрана. Сейчас объект караулит всего один человек с карабином. На мой взгляд, этого катастрофически мало. Нужны еще люди. Даже не просто люди – спецы, которые знают, с чем мы имеем дело.
– У меня нет лишних людей. Все силы брошены на специальную обработку зоны падения, охрану местности и эвакуацию тарелки.
– Хотя бы отделение.
– Нет. У меня приказ. Как я объясню начальству причину, по которой снял людей с экстренных работ? Чтобы перебросить их на охрану никому не нужного объекта? Меня за яйца повесят.
– Значит, не ждать от вас помощи?
– Продолжайте нести службу в прежнем режиме. Суету за речкой объясни подчиненным как устранение последствий аварии на магистральном газопроводе. Ту же самую версию пустим в местных новостях.
Он задумчиво глянул на позитронный резак в контейнере, стоявший на полу между нами.
– Мне сейчас некуда забрать этот сундук. Как и второго гуманоида. Поэтому до поры пусть оба полежат здесь, в бункере. Существующий перечень я расширю, копию получишь с курьером. Вопросы есть?
– Полно.
Он рассмеялся и направился к выходу.
Когда его вертолет поднялся в воздух, у меня создалось ощущение, что с этим полковником мы еще встретимся. Ощущение не подвело.
* * *Я стоял возле ограждения на небольшом участке скошенной травы и разглядывал небо. Голубое, с легкой дымкой облаков на горизонте. Оно простиралось над холмом, за которым пряталось Коровьино, над лугом, над спецхраном посреди него, над лесом и рекой. Небо было просторным и необъятным.
Нападения мне следовало ждать отовсюду.
Меня не обучали войне с противником, который невидим, чья дислокация неизвестна, чьи цели покрыты мраком, а технологии превосходят на порядок. Пришельцы спустятся с небес на летающих блюдцах, вооруженные невероятными устройствами смерти, которым я не смогу что-либо противопоставить. Если бы «Семен» не потерял меня на мгновение из виду – фиг бы я с ним справился. С одним. Но теперь поодиночке их ждать не придется. Они явятся во множестве – хорошо оснащенные, подготовленные, озлобленные смертью собрата. Я уверен, что они придут снова. Потому что им нужна пирамидка. Очень нужна, как бы ни отговаривал меня от этой мысли Гордеев. Пусть он изучал внеземную жизнь продолжительное время, пусть многое о ней знает, зато он не видел, с каким вожделением вещал про объект из бункера мертвый «Семен». Как горели при этом его глаза.
Что мне делать?
Ничего. Продолжать нести службу в прежнем режиме, как советовал Гордеев. Скосить траву вдоль колючки и добиться от подчиненных, чтобы они обходили периметр, а не оглядывали его сонным взглядом, не отрывая задницы от табурета. Только вряд ли я смогу себя заставить служить по-старому, осознавая, что сижу на бомбе с тикающим часовым механизмом.
Внезапно проснулось мучительное желание повторить затяжной глоток, проделанный вчера на ступенях продуктового ларька… Нет. Нельзя. Ни в коем случае. Я обещал Юльке. Я должен сдержать обещание. К тому же мне всегда было стыдно перед Настенькой, когда папа являлся домой «на бровях». Я замечал, как менялся ее взгляд, как она избегала меня. Ребенок с пяти лет научился определять, в каком я состоянии. Мне было невыносимо стыдно за это.
…Рядом хрустнула трава под тяжелой подошвой. Не поворачивая головы, я скосил глаза в ту сторону. Фигура дяди Сани была напряжена, лицо бледное, губы презрительно кривились.
– Ну и че случилось с Кляксой, начальник?
Судя по голосу, он едва сдерживал гнев. Сидельников питал какие-то чувства к этой собаке, неудивительно, что ее внезапная смерть его сильно огорчила. А еще, по всей видимости, он связывал с этой смертью меня.
– Так че случилось? – повторил дядя Саня, разминая кулак.
– Я не буду ничего объяснять.
– Это почему?
– По кочану! Может, наконец оглянешься вокруг и задашься вопросом: что происходит?
– Мне плевать на вокруг. Меня интересует, кто загасил Кляксу.
Теперь я точно понял, что он подозревает меня.
Я повернулся к дяде Сане лицом, избегая прямого, как телеграфный столб, взгляда.
– Полагаешь, я это сделал?
– А кто? У тебя вчера вышел конфликт с народом. Ты решил отыграться. И выбрал в качестве жертвы безобидную собачку. Недаром в обойме карабина не хватает двух патронов. И ясно теперь, почему Тарасыч с утра ходил такой, словно нажрался отравленных грибов. Ты его запугал. Но меня тебе не запугать, начальник.
– Правда, что ль?
– Ага, – ответил дядя Саня. – Я головой кирпич разбиваю. И таким, как ты, типа, командирам, всегда на их место в жизни указывал.
– Головой нужно думать, а не кирпичи разбивать.
– Это ты намекаешь на что?
– Не намекаю. В лицо тебе говорю, что ты тупой, дядя Саня, как валенок, раз не видишь, что у тебя под носом творится.
Размашистый крепкий удар в скулу кинул меня наземь. Рука у дяди Сани и впрямь оказалась тяжелой. Я лежал на лопатках, в голове шумело. Контур лесочка за спиной бывшего десантника двоился, к счастью недолго.
Твою неваляху!
Я с кряхтеньем поднялся на ноги, разозленно потирая пухнущую скулу. Из-за этого дуралея Юлька опять вообразит обо мне незнамо что.
– Извини, начальник, – невинно изрек дядя Саня. – Вырвалось случайно. Мне показалось, что ты меня назвал…
– Тупым.
В воздухе снова просвистел кулак-молот. Только в этот раз я не стал подставляться и нырнул, одновременно выполнив заднюю подсечку.
Дядя Саня тяжело рухнул спиной на землю, с горловым звуком выпустив воздух из отшибленных легких. Глаза бывшего десантника изумленно вытаращились: не ожидал он от меня достойного ответа.
Не бью лежачего: это эффективно, но неспортивно. Поэтому я позволил дяде Сане откатиться и принять стойку, после чего он пошел в атаку по-серьезному, обрушивая на меня град ударов типичного армейского карате. Я не дрался давненько, дыхалка уже не та, поэтому под напором дяди Сани мне пришлось туго. Отступая, я отбивал ладонями рвущиеся к голове ноги и кулаки. Дядю Саню, видимо, учили, что в первую очередь нужно нокаутировать противника в голову. Очень ограниченная точка зрения в рукопашном бою.
Выбрав паузу в его атаке, я выбросил вперед левую руку, вроде как отмахиваясь, но незаметно мазнув кончиками пальцев по глазам. Незнакомый с подобной подлянкой дядя Саня схватился за лицо и на миг потерял меня из виду. А мне того было и надо. Я ушел с линии атаки и выполнил тройку, которую наш батальонный инструктор по единоборствам Николай Попов заставлял зубрить до автоматизма.
На встречном движении правое предплечье всаживается противнику между ног, заставляя его испытать глубокое сожаление по поводу своего мужественного пола. Тут же без паузы ребро левой ладони рубит по горлу. Затем основание правой втыкается в подбородок. Связка жесткая и выполняется на счет «двадцать один». У меня получилось чуть медленнее, но эффективность при этом не утратилась.
