Елена Первушина - Охота на джокера
Нет, сегодня решительно все стремилось навести ее на грустные мысли. Вот и сейчас, стоило взглянуть на круглые с зеленоватым отливом глаза Геро, тугой изгиб ее брюшка, и сразу же вспоминались Праздники Фонарей здесь, в Доме Ламме, брачные ночи черных жриц Венеры.
Самки прилетали в сад каждый год в конце августа. В один прекрасный вечер Рида находила их на подоконнике, греющимися на солнце. В сумерках из кустов и травы начинали доноситься странные звуки: что-то среднее между кваканьем лягушки и визгом пилы. Обитатели дома, взяв с собой разноцветные бумажные фонари спускались вниз, в темноту. Ночи были теплые, звездные.
На призыв черных невест из окрестных садов летели самцы и пятно света, блуждая по широким темным листьям, то здесь то там ловило сцепившихся в клубок, бешено совокупляющихся насекомых.
Они не обращали внимания на подобные мелочи, а у людей словно угли начинали тлеть внизу живота. В деревнях такие праздники заканчивались пьянкой и оргией. В Доме Ламме внешне все было очень пристойно, чистое эстетство, по крайней мере, пока госпожа Рида не поднималась к себе. Ну а потом, как она надеялась, ее свита могла по-настоящему отвести душу.
Наутро земля была усыпана мертвыми Леандрами[15]. Их сгребали в одну кучу и сжигали. Геро возвращались на карниз и строили там новую паутину, увешанную маленькими четками яичек. Потом и они умирали, а на следующий год вылетали новые.
Пикколо, который был родом из Гелиада, рассказывал, что Геро была распутной дочерью местного князя. Ее поклонники год за годом разоряли страну, пока разгневанный отец не проклял их всех и не превратил в насекомых.
Была ли это настоящая легенда, или Пикколо сам ее придумал, Рида не знала. В Туле черных красавиц не было. Была только песенка, которую сочинил когда-то для Риды Клод.
Прилетала в гости к нам стрекоза,У нее, у стрекозы, странные глаза.Прилетал в гости к нам старый шмель,Он был царь всем шмелям, ты уж мне поверь!
Она верила.
Геро все еще недоуменно ползала по стеклу. Она прилетела домой, туда, где родилась год назад, и вместо гнезда нашла голую стену.
Ассоциации напрашивались самые жалостливые. Поэтому Рида осторожно открыла окно и подтолкнула Геро пальцем. Та еще несколько мгновений кружила легким комочком пепла, потом исчезла.
Рида отошла к столу. После возвращения из Аргенти-сити она два часа беседовала с юристами и теперь имела некоторое представление о своем финансовом положении.
Все было не так уж плохо. Долгов Юзеф не наделал, больших денег никому не ссужал. После его смерти дом и капитал автоматически вернулись в ее владение.
Да, деньги в качестве мотива отпадают. Что остается? Власть и женщины?
Рида снова взяла в руки мятый, истончившийся на сгибах листок. Чтобы хоть как-то продвинуть расследование, она взялась разбирать бумаги в столах Конрада и Юзефа и мгновенно оказалась во власти ушедшего времени.
Вот еще один кусочек прошлого, из самых хрупких, живых глубин, нелепый, неуклюжий, который могли видеть только родные глаза.
Короткие строчки. Узкие с сильным наклоном буквы — почерк Конрада.
Иногда, когда ей нужно было привести свои мысли в порядок, она звала Конрада, они вдвоем забирались поглубже в лес и разжигали огромный костер. Рида глядела в огонь, слушала ночь и набиралась сил.
Похоже, вдохновение настигло Конрада после одного из подобных походов.
Мои руки в смоле,Твои руки в золе,Мы вдвоем,Мы во мгле,Мы одни на земле…
И ниже — детским корявым почерком Пикколо:
Был костер разведен не напрасно,Не напрасно пылал тот огонь,Мой любовник и нежно и страстноПротянул смоляную ладонь.Ах, противиться я не умелаЭтих рук роковому теплу,И к нему потянулась несмело,Угодивши коленом в золу!
Мальчишки!
Дреймур — планета детей?
Она вернулась в свою детскую и нашла все игрушки разбросанными и разломанными?
И теперь, чтобы поправить дело, нужно просто удачно сыграть в детектив?
Каждый человек живет внутри своих иллюзий, и лишь мастера, создавая иллюзии для других, сами на обман не поддаются.
Так учил ее Клод.
Но теперь она больше не мастер и должна на ощупь пробираться среди своих и чужих обманов.
Это и значит «научиться быть человеком»?
В дверь постучали.
— Йонгфру Рида, здесь пришел меестер[16] доктор из монастыря. Вы будете с ним говорить?
— Конечно. Я сейчас же спускаюсь. И, пожалуйста, пригласите мейнхеера Граве.
Как следовало из досье, слуга, обнаруживший тело, поспешил уволиться из Дома Ламме. Остальные поторопились как можно больше забыть. Так что этот доктор мог оказаться единственным серьезным свидетелем.
Следователи с ним не разговаривали. Они ограничились лишь составленным его рукой «Свидетельством о смерти». Рида узнала всегдашнюю осторожность Баязида. Он ничего не понимал в делах джокеров и не хотел подставляться.
Беседа долго не клеилась. Отец Андрей успел провести просветительную работу и врач поджимал губы, боясь выронить лишнее слово. Майкл тоже почему-то молчал и вопросы задавала Рида.
— Вы осматривали тело мейнхеера Бринкера?
— Совершено верно.
— Кто вас пригласил?
— Мейнхеер ван Хольп, управляющий.
— Расскажите, пожалуйста, подробно: где лежал труп, в какой позе?
— Видите ли, на кровать тело поместили уже слуги. Они же придали ему э… соответствующую позу.
Рида увидела, как дернулся подбородок Майкла. Похоже, он мысленно чертыхнулся.
— И в комнате тоже навели порядок?
— Не знаю, но особого беспорядка я не заметил.
— Вы определили время смерти?
— Очень приблизительно, разумеется. Час я уже не помню, прошло более шести месяцев, но, кажется, смерть наступила незадолго до рассвета.
— Вам удалось установить причину смерти?
— Нет.
— Были какие-нибудь признаки насильственной смерти?
— Что вы имеете в виду?
— Ссадины, царапины, ушибы?
— Нет. Но это не позволяет ни о чем судить. Он мог умереть от отравления алкоголем, и я также не нашел бы никаких следов.
— Почему вы решили не проводить вскрытие?
— Мне запретил это господин управляющий.
— От чьего имени?
— От вашего, йонгфру Ларсен.
— Простите, но вам не кажется, что в такой ситуации вы должны были настоять на своем, даже если бы вскрытие запретила я лично?
После затянувшейся паузы доктор сказал:
— Дело в том что… Учитывая обстоятельства, при которых погиб мейнхеер Юзеф, я не счел себя достаточно компетентным.
— О каких обстоятельствах вы говорите?
— О вмешательстве э… иных сил.
— Кто вам рассказал об этих обстоятельствах?
— Право, не помню. Кто-то из слуг.
«Отец Андрей», — подумала Рида, но Майкл бросил в ее сторону быстрый взгляд и она смолчала.
— Может быть, вы помните, как был одет мейнхеер Юзеф?
— Я могу ошибиться. Не забывайте, это было довольно давно. Коричневая куртка, голубая рубашка, брюки, кроссовки. Ничего необычного.
— А в карманах не было ничего примечательного? Или, может быть, что-то упало за подкладку?
— Нет, ничего. Разве что… И куртка и брюки со спины были испачканы.
— Чем?
— Просто пылью. Не кровью, не землей. Да, вот еще, куртка была чуть-чуть порвана. По шву у ворота и там, где вшиты рукава.
— Словно тело тащили по полу?
— Да. Пожалуй, да.
Рида вздохнула с облегчением.
— Ну, это уже кое-что. Большое вам спасибо. А что касается самого трупа, ничего не показалось вам странным?
Врач мужественно попытался припомнить еще что-нибудь.
— Показалось. Это мелочь, но… Зрачки. Они были разного диаметра. Правый на два-три миллиметра больше.
«Свихнулся от усердия», — подумала Рида.
— И о чем это может говорить?
— О внутричерепной гематоме. Но, повторяю, никаких следов травмы, даже малейших ссадин на голове не было. Я смотрел очень тщательно. Да и смерть в таком случае наступает обычно через несколько часов.
— Я читала, что такое случается, скажем, при инсульте.
Доктор снисходительно улыбнулся:
— О, конечно, да. Но инсульт в таком возрасте? Это невозможно.
— Отравление?
— Да, многие яды действуют на мышцу, сужающую зрачок. Но на оба глаза одинаково. Или это какой-то неизвестный мне яд. Но даже в этом случае — не могу себе представить.
