Владимир Перемолотов - Звездные войны товарища Сталина. Орбита «сталинских соколов»
Последние его слова заглушили аплодисменты.
В ладоши хлопали и левые и правые.
СССР. Свердловск
Сентябрь 1929 года
С тележки, что катили перед ними двое лаборантов, стрекотал киноаппарат. Незнакомый мужик в черном берете со странным именем Дзига крутил ручку, а они, словно не замечая его (так и было сказано товарищем комиссаром пусковой площадки – не обращать внимания), шли вперед, разговаривая о материалах последнего пленума ЦК.
Позади, за спиной товарища комиссара и сопровождающих тоже трещал киноаппарат и слышалось шарканье ног десятка корреспондентов, приглашенных, чтоб запечатлеть исторический момент – первый полет человека в космос.
Большая часть тех, кто сейчас шел по коридору, искренне считали, что все оно так и есть, однако все местные знали, что это далеко не так. Все исторически значимое уже произошло полгода назад и записано в бумаги под такими серьезными грифами, которые рядовым гражданам Союза знать было совершенно не обязательно.
Но если матери истории нужно, то отчего бы не повторить?
Тележка с оператором уперлась в стену, и Малюков с Дёгтем, пока техники разворачивались, обошли её и теперь, когда никто не мешал, заговорили о своем, точнее, продолжили прерванный разговор.
– Ну и? – спросил Деготь. – Дальше-то что?
Федосей оглянулся. Техники ворочали телегу, а оператор, извернувшись нечеловечески, крутил ручку им в спину.
– Что «ну и»? Дальше все просто… Законы физики пока еще никто не отменил. Самолет вниз, мы в обнимку следом. В общем, почти по Лермонтову – «Обнявшись крепче двух друзей…». Он орет, лягается, а у меня в башке пустота. Не рассчитывал я как-то, что этим все кончится. Глупости какие-то героические в голову лезут. И, главное, понимаю ведь, что конец пришел, а ничего с собой поделать не могу.
Федосей тряхнул головой, вспоминая.
– Да-а-а-а, – протянул Дёготь, – в такие минуты, говорят, вся жизнь перед глазами проносится…
В словах слышался вопрос.
– Не знаю… Я ж говорю, глупости разные.
Он смущенно ухмыльнулся.
– Летел и думал, засчитают мне этот аэроплан как сбитый или нет?
Деготь засмеялся – удивил товарищ.
– Засчитали?
– Тебе вот смешно, а я вцепился в него, как в родную маму – одной рукой за шиворот, второй – за пояс. Он-то тоже ополоумел. Ему б «наган» схватить, а он как мальчишка – лягаться начал. И так мне, понимаешь, ботинком врезал, что я сразу в разум вошел.
Федосей машинально почесал ногу.
– Оглушил его, благо свой «наган» не потерял, да за кольцо дернул. Так вдвоем на его парашюте и спустились. Потом две недели в лазарете отлеживался, синяки сводил.
Малюков по привычке пошевелил плечом, на которое тогда приземлился. Боли уже не чувствовалось, но воспоминания остались.
– Вот, собственно, и все…
– Везучий ты, чертяка! – с хорошей завистью сказал Деготь, вполне осознавая, что везение товарища напрямую касается и его самого.
– Летучий, – поправил его Федосей. – Не везучий, а летучий…
Позади послышался ровный топот. Техники развернули-таки тележку и теперь нагоняли.
– Да уж как это ни называй, а не зря тебя Ульрих Федорович для первого полета дожидался.
Оба, не сговариваясь, вздохнули. Пропал профессор. Пропал, как и не было… Так и не нашелся – не объявился благородный немец, давший Революции возможность смотреть на весь мир свысока. Деготь хлопнул товарища по плечу.
– Ладно… Нечего горевать. Пошли сызнова в Историю записываться.
СССР. Москва
Сентябрь 1929 года
… Циферблат настольных часов, отражая солнечный луч, светился золотом.
Иосиф Виссарионович посмотрел на часы. Время. До обнародования заявления ТАСС оставалось не более двух минут. Щелчок выключателя вдохнул жизнь в добротный пятиламповый «Телефункен», и радиоаппарат загудел, прогревая лампы. В тишине кабинета негромко зашуршали динамики, и, набирая силу, в комнате зазвучал голос диктора.
Часы все-таки отставали почти на минуту, и самое начало Сталин пропустил, но это не важно. Человеку, который лично правил текст заявления ТАСС, отсутствие нескольких заглавных фраз никак не могло помешать воспринять все сообщение целиком, без чьей-либо подсказки.
«…Советское Правительство заявляет, что сегодня 12 апреля 1930 года в Советском Союзе на орбиту вокруг Земли выведен первый в мире космический корабль-спутник «Иосиф Сталин».
Старт космической ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости корабль-спутник совершает свободный полет по орбите вокруг Земли. По предварительным данным, период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет 89,1 минуты; минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) равно 175 километрам, а максимальное расстояние (в апогее) составляет 302 километра; угол наклона плоскости орбиты к экватору 65 градусов 4 минуты. Вес космического корабля-спутника составляет 4725 килограммов.
Советским Союзом планируется запуск еще нескольких искусственных спутников с целью создания на орбите исследовательского комплекса, обеспечивающего нужды народного хозяйства. Наблюдать движения ИСЗ можно в лучах восходящего и заходящего солнца…»
Генеральный дотронулся до рубчатого эбонитового верньера, и бегунок медленно поплыл по шкале настройки. Через мгновение голос диктора сменился на треск грозовых разрядов, потом на писк морзянки, потом кремлевский кабинет на несколько секунд заполнили плавные такты классической музыки.
Наткнувшись на итальянскую скороговорку, он замер, впустив в комнату голос диктора. В скороговорке проскакивали знакомые слова – «большевик», «коммунист» и «космос». Сталин приглушил звук. Мир активно обсуждал успехи Советской власти.
– А какова реакция на сообщение ТАСС наших европейских соседей?
Поскребышев выложил перед Сталиным несколько листков.
– Политической реакции, товарищ Сталин, пока что нет… Все серьезные газеты перепечатали заявление ТАСС, однако политики молчат… По нашим сведениям, ни одна из значимых политических фигур не выступила в прессе.
– Хорошо… Это понятно.
Сталин качнул головой, подтверждая правильность поведения западных политиков.
– А неофициальная реакция?
– Восторженный отклик Французской академии наук… Шведы… Королевское научное общество Великобритании…
– Неужели только восторги? – нейтрально переспросил вождь. Не могло же такого быть в самом-то деле. Его бессменный секретарь чуть улыбнулся.
– Не только… Ватиканская «Оссерваторе Романо» вышла с передовой «Безбожники у Божьего престола».
– Что еще?
– Большой интерес к личностям первых космонавтов.
Сталин несколько минут думал. Поскребышев стоял рядом, не решаясь отвлекать Вождя. Несколько секунд Генеральный словно плыл в потоке слов чужого языка.
– Хорошо… Страна должна знать своих героев… Дайте сообщение ТАСС о том, что первыми космонавтами стали члены ВКП(б) товарищи Деготь и Малюков…
САСШ. Вашингтон
Сентябрь 1929 года
…Морской бинокль оттягивал шею госсекретаря словно камень, но он не снимал его. Большевистский спутник должен был появиться с минуты на минуту. Солнце уже село, и вечер раскрашивал небо в оттенки темно-синего. Редкие облака закрывали звезды, но все-таки увидеть спутник надежда была. Вместе с госсекретарем её делили еще двое – мистер Вандербильт и мистер Линдберг. Острые глаза авиатора первыми углядели станцию. Маленькая, словно соринка в глазу, звездочка бежала среди неподвижных небесных огней.
– Вон он, «Иосиф Сталин»!
Звезда не более яркая, чем другие, но куда как более быстрая, мчалась по американскому небу. Разрывы американских облаков не могли скрыть большевистский спутник. Рукотворная звезда промчалась над городом и скрылась за грозовым фронтом. Госсекретарь медленно опустил бинокль. Он словно только теперь поверил, что это правда.
– Мы действительно проиграли… Как они смогли? Как, черт побери? Где их стартовая площадка?
– Наука, мистер Большой Государственный Чиновник! Наука! Видно, тот немец и вправду знает нечто такое, что пока не знает никто в мире.
– Кроме большевиков!
– Да, разумеется, – не стал спорить миллионер. Он запахнул борта легкого кашемирового пальто и уже другим голосом добавил: – Радует другое. В этой жизни нельзя ничего утаить… Наши ученые рано или поздно…
– Вот именно «поздно»!
Сжав зрительные трубки руками, чиновник сдвинул их со стуком.
– Никто не даст нам гарантий, что уже на следующем витке коммунисты не ударят по Капитолию своим чудовищным оружием!
– Еще совсем недавно вы сомневались, что оно вообще есть у большевиков.
– Я и сейчас не уверен, что оно у них есть. Я просто предполагаю наихудшее. Тем более, что они объявили на весь мир, что начали строить станцию!
