Владислав Жеребьёв - Разведка боем
Последним из колодца показался уставший Давыдов. Внешне хлипкий неумеха на поверку оказался жилистым и упорным. Когда длина трофейной веревки была выбрана, Семену пришлось тянуть неподъемную сумку на собственном ремне.
— Помогите, — пискнул он, цепляясь за край. — Ей богу пальцы разжимаются.
Всеволод и Хелл схватили Давыдова под руки и рывком вытащили на землю.
— Сумка… ой сумка, будь она не ладна.
— Не ори, — Всеволод зло цыкнул на аналитика и, схватив за веревку начал вытаскивать сумку со снарягой, а Хелл осматривал окрестности.
— Может все так и дальше пойдет? — Скорее себя, чем кого-то конкретно, спросил нежданный помощник.
— А может они спят по ночам? — Отдуваясь и потея, Курехин вытащил драгоценные стволы и, бухнув сумку на землю, уселся сверху, перевести дух.
— Ага, жди. Ночные кошмары они потому и ночные, что в темное время суток.
— Господа психологи. — Подал слабый голос Семен. — А может того? Ну, это, к транспорту? У нас тут световые сутки закончились, да и по условиям игры мы должны продвигаться вперед, укладываясь во временной отрезок.
— Ну как скажешь. — Курехин пожал плечами и, усмехнувшись, взвалил свою сумку на спину. — Веди, Хелл. Два квартала — понятие растяжимое.
Тринадцать дней до часа «икс». Реальность. Санкт-Петербург.
Господина Ханкишиева привезли в отдел практически в пижаме, взбешенного и напуганного. Арик не любил органы правопорядка и по понятным причинам старался избегать контакта с их сотрудниками.
Хмурый и заспанный сын гор сидел на табурете, прикованный к батарее наручниками и, злобно поглядывая на собравшихся в комнате полицейских, бормотал угрозы.
— Вы еще не знаете, с кем связались, — шипел он, буравя широкую спину Всеволода взглядом. — Диаспора вам этого ментовского беспредела не простит, будьте уверены. Все с работы вылетите, или нет, еще лучше, пойдете в охрану ко мне, а я вас на ларьки с водкой поставлю. Будете следить, чтобы спившиеся соотечественники стекла не побили.
— Заткнулся бы ты, — Курехин устало оторвался от «дела» и, подмигнув Петрыкину, встал, хрустнув позвонками. — Пока тебя твои кореша найдут, ты у меня как птица запоешь. Мы всех подключим, и знаешь, на что они клюнут?
— Ну и на что же? — Скорчил суровую гримасу Арик, елозя по паркету кривыми курчавыми ножками.
— На двести двадцать восемь. Чуешь, чем пахнет?
— Вы не сможете ничего доказать. — Шипя, но на этот раз менее уверенно выдал арестованный.
— А зря, — улыбнулся майор. — Ибо, зачитываю из твоего личного дела: «в Отдел по контролю за оборотом наркотиков поступил анонимный звонок. Неизвестный сообщил, что на квартире у гражданина Ханкишиева Арика Вахтанговича, семьдесят второго года рождения, занимаются противоправными действиями, а именно продажей и изготовлением наркотических средств. Судом Октябрьского района был выписан ордер на обыск, в ходе которого под половицей обнаружился пакет с белым порошком, предположительно героином, который впоследствии был изъят как улика и отправлен на экспертизу. В тот же день пришло заключение из лаборатории, где черным по белому написано. В найденной субстанции обнаружены соляная кислота, керосин…» мне продолжать?
— Бред. — Арик набрал в рот слюны и попытался попасть в усмехающееся лицо майора. Объема легких и умения не хватило, и желтоватый сгусток громко шлепнулся посередине комнаты.
— Зря, — подмигнул Курехин. — Убирать все равно тебе.
— Ладно, — вдруг легко сдался Арик. — Что вам надо?
— «Новый рубеж».
— Что — новый рубеж?
— Не дури мне голову. Я ведь так тебя полночи могу продержать. Правда, не в кабинете, а на нарах вместе с уголовниками-националистами. Есть и такие, не поверишь. У меня как раз один в ближайшем отделении сидит, а подселить тебя к нему я могу ровно на сорок восемь часов.
— Что ты хочешь знать?
— Все.
— Ну ладно.
Перспектива ночевки со скинхедами явно возымела действие, и гражданин Ханкишиев запел аки соловой. Предчувствовавший такой поворот событий майор даже вооружился диктофоном, и теперь с интересом слушал исповедь Арика.
— Это даже не мое дело. — Распинался тот, размахивая от избытка чувств свободной рукой. — Пришел человек полгода назад. Диаспора его рекомендовала. Понимаешь, русский? Диаспора! Старшие сказали, значит все нормально. Да и дело-то было плевое. Отдать одно из своих помещений под их оборудование. Склад, думал, делать будут. Зачем им только склад в центре? Да и деньги потом хорошие заплатили. Сначала за помещение, потом за то чтобы я на себя контору оформил.
— И что? — Удивился Всеволод, — даже не спрашивал, чем занимаются? Ты же осторожный человек, Арик.
— Да, осторожный, — сконфузился Ханкишиев, — но жадный и жадность моя мне боком вышла. Слушай, а может, договоримся?
— Двести девяносто первая статья, — начал Всеволод, но Арик в ужасе замахал руками.
— Да что ты, начальник, — нервно рассмеялся он. — Какая в моем положении может быть взятка. Я же вижу, вы меня со всех сторон обложили. Дорогу я вам не переходил, из чужой миски не хавал, а значит, нужен я вам крепко.
— Возможно, ты прав, Ханкишиев. — Курехин забарабанил карандашом по крышке стола. — И даже больше скажу, ты прав. Попал ты в нехорошую историю и светит тебе сто пятая.
Подкованный в уголовном кодексе кавказский бизнесмен оторопел от услышанного.
— Да, Арик, убийство. Преднамеренное, плюс возможно и покушение на убийство сотрудника МВД при исполнении, что вдвойне плохо. Так, извини, я тебя перебил. Ты, кажется, предлагал договориться?
— Не докажете, — вдруг пошел в отказку ранее готовый на сотрудничество господин Ханкишиев. — И пошел бы ты, мент, со своими обвинениями. Ничего тебе не скажу. Адвокату хочу позвонить.
— Твое право. — Улыбнулся Всеволод. — Но помни, пока ты к нему дозвонишься, пока он приедет, времени ой как много пройдет. Как ты думаешь, где у нас обычно находятся обвиняемые до того как их посетит адвокат? Правильно, как раз там, где сидят те самые парни, о которых я говорил, и тут у тебя два выхода: либо ты поешь как на духу и выходишь на свободу с чистой совестью, либо, извиняй, но я предупреждал.
Минуты ожидания, пока Ханкишиев шевелил мозгами, прикидывая варианты отступления, тянулись бесконечно долго. Всеволод успел заварить себе крепкого черного чая, достать из ящика стола пакет с бутербродами и даже ополовинить его, когда Арик наконец прокашлялся и призывно помахал рукой.
— Что тебе? — Курехин оторвал взгляд от пустого дела и с недовольством глянул на задержанного. — Адвоката?
— Не глумись, мент, — хмуро выдал Арик. Всеволод благоразумно пропустил «мент», отставил стакан с чаем и скрестил руки на груди. — Все расскажу. Пришли люди, хорошо одеты, дорогие часы, крутые тачки. Сами тоже не лапотники, и все европейцы. Европейцы, понимаешь? То ли шведы, то ли еще кто, я в них не бельмеса. Сказали, Арик, вот тебе десять тысяч евро. Если будешь держать язык за зубами, а документы на контору в порядке, будешь получать ежемесячно вдвое больше. Я им, значит, отвечаю, мол, если вы такие честные, то чего вам самим контору не открыть.
— А они?
— Засмеялись. Говорят, не твое дело. Хочешь легкие деньги, так, не задавай тяжелых вопросов.
— Дальше.
— Дальше оборудование какое-то ввозили, я еще на таможне принимал.
— Небось, и документы остались? — Бросил пробный камень Всеволод, и тут же был вознагражден утвердительным ответом.
— Все у меня осталось, — закивал как китайский болванчик гражданин Ханкишиев. — Все до последнего чека.
— И где они? — Осторожно поинтересовался майор.
— В сейфе.
— И где тот сейф?
— Да дома у меня. Если отпустишь, покажу.
— Ну, ты особенно-то события не форсируй, — чувствуя, что инициатива окончательно перешла в его руки, бодро заявил Курехин. — Ты говори пока, а там уж решим, отпускать тебя или в обезьянник сажать.
— Каждый месяц ко мне приезжает человек, один из этих, из бизнесменов.
— Сам?! — Ахнул от такого известия майор.
— Да. Они вроде как с наличными больше дружат. Картам и банковским счетам не доверяют, как впрочем, и любой электронике. Мобильников нет, ноутбуков тоже не заметил. У одного только наушник в ухе торчал, но мне кажется, это был слуховой аппарат.
— Кажется ему, нехристь. — Усмехнулся майор.
— Так мне продолжать? — Поинтересовался Арик.
— Валяй, гражданин подозреваемый, все как на духу.
— Каждого двадцатого числа…
— Так это же? — Всеволод оглянулся на календарь и губы его расплылись в довольной улыбке. Он даже позабыл о ссадине на голове и о том, что по возвращении домой ему предстоит новый серьезный разговор. Появилась первая ниточка. Нет, конечно, Петрыкин, изведя банку растворимого кофе и став похожим на мультяшного программиста, нарисовал схему внедрения и распространения электронной заразы, но эта зацепка была живая. Код не обманешь, не подкупишь, ему невозможно угрожать или причинить боль. Человек же легко поддавался на все вышеперечисленное, а Всеволод знал, как разговаривать с людьми. Арика он мог расколоть гораздо раньше. Ханкишиев был труслив и сторонился любой проблемы, а о жадности его ходили легенды. Человек в дорогом костюме, избегающий современных гаджетов, мог оказаться крепким орешком, но дело касалось лично майора, и в средствах он церемониться не собирался.
