Олег Верещагин - Я иду искать... Книга первая. Воля павших
Солнце перевалило за полдень, когда Олег снова вышел к железной дороге.
Он сел на рельс и плюнул. Похоже было на то, что он ухитрился заблудиться и теперь начал ходить кругами. Или это не та дорога? Внезапно стало совсем все равно. Олег вытянулся на насыпи, ощущая ни с чем не сравнимое блаженство. Солнышко пригревало… А, пусть все прахом идет. Он не сдвинется с места, пока не отдохнет как следует! Все сразу поплыло, закружилось перед закрытыми глазами, навалилось — нервное напряжение, полубессонная ночь, переход с самого раннего утра… Олег сам не заметил, как уснул.
Снился почему-то спортзал фехтовального клуба. Занимались гимнастикой — как обычно, в спортивных трусах и босиком. Поддувало по ногам из дверей. Странно — никогда не было такого… Олег сделал батман — ноги почему-то очень ныли — и увидел себя в зеркале напротив: в одежде и с револьвером в кобуре. По ногам продолжало противоестественно дуть.
Олег с усилием проснулся — словно из липкой паутины выдрался. Ноги, кстати, болели на самом деле, а солнце село за деревья. И по ногам дуло.
— Бред какой-то, — пробормотал Олег, садясь и подтягивая ноги. И тут же процедил: — Вот это фишка…
Подошва левой кроссовки на носке протерлась. Правой — лопнула по центру. И без того поношенные «пумы», надетые на рыбалку, не выдержали многокилометрового перехода по лесу.
От неожиданного огорчения глупо защипало в носу. Впрочем — так ли уж глупо? Ясно же, что скоро эта дрянь развалится совсем. Что тогда? Плести лапти? «Вы умеете играть на рояле?» — «Не знаю, не пробовал…» Абсолютно пропало желание куда-то идти, что-то делать, вообще шевелиться. Кончено. Ему только четырнадцать, если уж на то пошло (еще несколько дней назад он подумал бы — почти пятнадцать), и он имеет право устать и отчаяться…
Вот только имеет ли?
Олег медленно улыбнулся, словно улыбка требовала физического усилия. Похоже, не имеет он такого права… Да и не в этом даже дело — имеет, не имеет… Просто тут все куда проще, чем дома. Хочешь — борись и живи. Не хочешь — только сложи руки… и все, кранты. Тобой пообедают вороны и старый дружбан серый волк. Не побрезгует.
Он вдруг вспомнил… нет, не отца и не маму, по которым продолжал тосковать. Он вспомнил снимки — снимки в кабинете деда, где он, еще не старый, снят на фоне крепостей, гор, лесов этого мира. Все это где-то тут ЕСТЬ. И его дед здесь БЫЛ. И неважно, что Олег не помнил своего деда живым. Просто… просто такое родство, оно ОБЯЗЫВАЛО. Олег понимал свои собственные мысли очень смутно, они не формулировались. Но сидеть тут было нельзя, даже если он останется в одних трусах… или вообще с голым задом. Надо идти. Неважно, что не знаешь — куда. Неважно, что нет ни ножа, ни зажигалки. Неважно, что разваливаются кроссовки, что снова нечего есть, что в этом мире вешают людей и что тебе просто страшно… или даже ОЧЕНЬ страшно. Надо вставать и идти. Потому что надежда дается лишь тем, кто в пути.
«Дорогу осилит идущий!» — вспомнил Олег невесть где читанные или слышанные слова. Повторил их вслух и встал.
ИНТЕРЛЮДИЯ
«АНТИПСАЛОМ»
Блажен, кто жизнь перешел вброд,Не зная иного пути.Блажен, кто других загонял в гроб,Чтобы за гробом идти.Блажен, кто чувствовал горечь во рту,Вкушая липовый мед.Блажен, кто святую свою простотуИспользовал, как пулемет.Блажен, кто боролся против себяИ пал в неравной борьбе.Блажен, кто смог любить, не любя,Кто выжил в толпе и в себе.Блажен не тот, у кого ни гроша,А тот, кто осилил дорогу.Блажен, кто понял — его душаНужна ему, а не Богу. [8]
* * *На этот раз он ночевал не на дереве. Не потому, что не нашел подходящего — просто хотелось нормально вытянуться на земле в рост и выспаться. Буквально за полчаса до ночлега Олегу повезло — наткнувшись на болотце, заросшее рогозом, он натаскал целую кучу похожих по виду на бананы корней этого растения и набил ими желудок. Не мясо, конечно, но и не одуванчик. А около самого места ночлега попались под ноги, когда ходил за дровами, восемь здоровенных, крепких, не червивых белых грибов. Несоленые они были никакие, но после них и рогоза есть уже не хотелось.
Из ночи тянуло сыростью, лес вновь угрожал всеми своими звуками, но у огня страх притупился. Олег лежал спиной к костру, лицом в темноту. К опасности лучше всего находиться именно лицом, а за спиной иметь надежного друга — в данном случае — огонь. Эти философские мысли напомнили Олегу о Вадиме. Как он там? Наверное, тоже ищет пропавшего друга. Рассказал в милиции о разговоре и рыщет по разным подозрительным местам… Лучше бы он был здесь, подумал Олег, и тут же обругал себя скотиной. Нет, такого желать нельзя.
Он долго не засыпал. Не от страха, нет. Напряженно — и спокойно — парень думал о том, что ему делать дальше. Может быть, в первый раз за все время пребывания тут — спокойно. Куда можно прийти, держась железной дороги? К населенному пункту. А кто их тут контролирует? Нет, лучше не рисковать. Надо опять углубляться в лес, ориентируясь с деревьев на горы. Почему-то Олег был уверен, что именно там найдет помощь.
* * *Правая кроссовка развалилась около полудня. Лопнувшая подошва отлетела полностью, и Олег вынужден был остановиться. Довольно долго он сидел на траве (сырой, кстати; земля стала болотистой, местами попадались бочажки с черной, торфяной водой), хмуро созерцая скончавшуюся обувку. Потом реанимировал ее довольно оригинальным способом — мушкой нагана вырезал из куска березовой коры подошву и прикрутил ее к кроссовке свитой из травы веревочкой. Идти было можно, хотя теперь промокали обе ноги — в левую кроссовку вода лилась уже давно через протертый носок.
Местность резко менялась. Оводы исчезли, и это было просто здорово. Но дубы и ясени исчезли тоже — стояли негусто мрачные черные ели, перемежавшиеся какими-то кустами с почти круглыми алыми листьями — похоже, это было первое на самом деле инопланетное растение, увиденное здесь Олегом. Среди кочек стыли лужи серой воды, лежали тут и там мертвые, гниющие деревья. Впереди скрипела какая-то птица — монотонно и однообразно; других голосов, ставших уже привычными, не слышалось. Солнце грело, и от земли поднималась влажная духота — колебалось белесое марево. Стоило мальчику остановиться — ноги проваливались по щиколотку.
Олег понимал, что забирается в болото, но упрямо шел вперед, надеясь, что оно вот-вот закончится. А местность понижалась, деревья мельчали и приобретали все более болезненный вид, как это обычно и бывает на болоте. Наконец, он провалился по бедра. Выбрался и, словно проснувшись, оглянулся вокруг.
Нет, не очень-то было похоже, что болото скоро кончится. Тяжело выдохнув, парень вытер мокрым рукавом рубашки такое же мокрое лицо. Назад идти было тошно. Вперед — убийственно, он видел, что дальше начинается уже настоящая топь — гнилая вода, из которой палками торчали мертвые деревья. На большой кочке сидела жаба с бугристой, неприятной кожей.
Олег снова провел рукавом по лицу и повернулся, чтобы все-таки шагать назад. И замер, нашарив револьвер.
Из болота поднимались… руки. Длинные, похожие на сухие ветки, тонкие — но с загнутыми птичьими когтями на пальцах. Пальцев было по три — суставчатых, гибких. Руки зашарили по гнилой воде. Нащупали мертвую лесину, напряглись, вытягивая из трясины… что?
Облизнув губы, Олег быстрым шагом, не глядя по сторонам, прошел мимо жутких рук и зашагал прочь. Не оглядываясь и напряженно слушая, как позади булькает, ухает и стонет. Только вернувшись на относительную сушу, он позволил себе посмотреть через плечо.
Позади никого не было. Олег даже усомнился, существовало ли на самом деле то, что он видел, или он стал жертвой галлюцинаций — от духоты и болотных испарений. Проверять это не хотелось, и он решил идти краем болота. Куда-нибудь да выйдет…
…К его удовольствию, этот ход оказался правильным. Болото резко поворачивало, и скоро вокруг вновь были дубы, шуршал папоротник да иногда рос отдельными маленькими рощицами сумрачный тис — дерево английских лучников, это Олег твердо запомнил еще с уроков истории в шестом классе. Вот жаль, что он не умеет делать эти луки — пригодилось бы. Да что там — и стрелять он не умеет тоже, хотя видел, как ребята из Юркиного клуба били в цель у себя в зале…
Кроссовки и джинсы были в грязи. Идти так стало противно — грязь сохла, стягивала кожу и воняла тухлятиной. Поэтому у первого же ручья мальчишка начал отмывать обувь. Поставив ее на солнце, он кое-как отстирал — а точнее, отмыл — джинсы, после чего выстирал носки, тоже расстелил все это на траве и, сидя на корточках, умылся. Выше по течению из того же ручья совершенно безбоязненно пили несколько ланей или косуль — не поймешь. Мальчишку они даже не замечали, а он, не поднимаясь с корточек, долго следил за ними, раздумывая, стоит ли подстрелить одну. Пока раздумывал, они смылись.
