Андрей Посняков - Кокон
За машиной и затаились, инженер быстро и ловко перезарядил дробовик. Похвастал:
— Я ж охотник. Люблю это дело… Погодь-ка…
Он вскинул ружье к плечу, прицелился и плавно потянул спуск…
Выстрел прозвучал как-то неожиданно, Максим даже вздрогнул… А за деревьями вскрикнули:
— Суки!
Видать, энергетик снова в кого-то попал.
— Попал, попал, не сомневайся! Вряд ли наповал, но точно — ранил. Того, бугая.
— Ну, ты даешь, Петрович!
— Все, суки, кранты вам! — яростно закричал из-за кустов Микол.
Хлобыстнули выстрелы. С кабины посыпались осколки стекла…
— В белый свет палят, — ухмыльнулся инженер. — Как в копеечку! Ничего, справимся, зарядов хватит.
Бабах!!!
С противным шипением вырвался воздух из шины.
— Сволочи! — выругался Макс. — Не дадут на машине уйти… придется пешком.
Петрович покачал головой:
— Пешком не уйдем — тут болота. А дорогу они, если не дураки, перекроют. И нас рано или поздно достанут — обойдут… Интересно, это местные так балуют?
— Кто же еще-то? — хмыкнул Максим.
— Тогда совсем плохо. Могут и подмогу позвать. Ишь как взбеленились — за лес-то! Вот что, Максим, тут, лесными тропками, до Калиновки недалече, там у меня приятель, Петренко, ну и мужички найдутся… Беги, скажи, пусть ружья хватают да сюда!
Тихомиров покачал головой:
— Нет уж, я вас с Мишкой одних не оставлю!
— Тогда точно сгинем, — зло прошептал инженер. — Я б и сам пошел… был бы помоложе, а так, увы, не сдюжу. — Он неожиданно улыбнулся. — Да и с ружьишком я ловчей обращаюсь, нет?
Пришлось согласиться — похоже, и правда другого выхода не было. Вражины затихарились, больше не кричали… видать, и впрямь один побежал за подмогой, а другой перекрыл дорогу. Залег где-нибудь в кустах с двустволочкой — пройди-ка, попробуй!
Не тратя времени даром, Макс скатился вниз, в заросшую папоротниками ложбинку. Осмотрелся, осторожно поднялся на ноги.
— Левого края держись, — обернувшись, посоветовал Петрович. — Ну, а где ров пожарный увидишь — по рву. Тебе главное — на шоссе выйти, а там — по лесной дорожке.
— Понял. — Тихомиров махнул рукой. — Ну, не поминайте лихом…
Ужом проскользнув меж елками, он быстро зашагал по узенькой, усыпанной желтыми листьями тропке, а минут через двадцать, когда под ногами зачавкало, выломал подходящую слегу — пробовать дорогу.
Как и советовал инженер, Максим старался держаться левой стороны, пробрался краем болотины, потом, завидев гать, ткнул слегой осторожно ступил… Вроде бы можно пройти, да и Петрович предупредил бы, если б трясина была совсем уж непроходимой…
Один шаг… второй… третий…
Да, все-таки можно идти… осторожненько… осторожненько… еще шажочек… во-он, впереди — сосенки, а значит, сухость… немножко уже осталось, совсем чуть чуть… оп-па!!!
Молодой человек сделал длинный прыжок… и провалился в трясину по пояс. Тут же упал на живот, подгребая под себя ряску и вообще все, что попадалось под руку, — на этот раз помочь ему было некому. Вот так вот… в трясину… не брезгуя… и — под себя, под себя, под себя…
Сердце бешено колотилось в груди, и в висках в унисон с ним стучала кровь, дыхания не хватало, и, казалось, вот-вот, сейчас, легкие просто взорвутся, наполнившись зеленовато-коричневой болотной слизью. И кто его, Максима Андреевича Тихомирова, найдет здесь, в трясине? Никто и никогда.
Плыть! Грести! Все — под себя… что это там за палка? И палку! Зашипела… уползла… Никакая это не палка — змея! Змея… так она вроде по трясине не ползает? Значит, там… Господи! Да чуть-чуть же! Только руку протянуть… о-оп! Есть! Ухватился за какую-то корягу… подтянулся… еще, еще… выбрался! Господи… выбрался… как хорошо-то!
С пару минут отдышавшись, Максим обнаружил, что оставил в болоте оба сапога и запоздало пожалел, что не надел кроссовки — уж те так просто с ног бы не свалились. Что ж, придется дальше идти босиком — обувных бутиков поблизости не наблюдалось. Да в общем-то не так уж и холодно, чай, не зима.
Закатав джинсы, Тихомиров стер с одежды грязь клочком травы — уж как сумел, да и не трава это оказалась, а те самые цветы, разноцветные цветики-семицветики… надо же, цвели еще! — и быстро зашагал дальше, теперь уж по краю противопожарного рва. И минут через двадцать уже вышел к шоссе… правда, почему-то оно оказалось неасфальтированным, хотя и широким, этакой вполне ухоженной и проезжей грунтовкой.
Максим даже услышал быстро приближающийся шум двигателя, однако выбраться на шоссе не успел — увидел лишь быстро промелькнувший автобус, кажется «Львовец», старый еще, с округлой мордой. Да уж, кто бы мог подумать, что такое старье еще ездит! Впрочем, удивительно уже то, что вообще здесь хоть кто-то проехал. Откуда, интересно, бензин?
Ладно, некогда сейчас — в Калиновку нужно спешить.
Максим выбежал на шоссе… и едва успел отскочить в сторону, чуть было не попав под колеса сверкающей двадцать первой «Волги», вылетевшей из-за поворота. Ее водитель — какой-то усач в серой, надвинутой на глаза кепке — и бровью не повел, словно бы вообще перед собой никого не видел.
Встав, Макс отряхнул пыль и сплюнул. Однако, разъездились. Может, бензин в городе появился? Или… или вообще — все?
Ну да! Он поднял голову.
Тумана-то нет! Синее небо! И солнце! И сверкающие серебром паутинки, несомые легким ветерком, и треугольнички птичьих стай, потянувшихся к далекому югу… Осень…
А в Калиновку, между прочим, все равно надо спешить. В любом случае! Где же тут повертка-то? И, черт побери, куда делся асфальт? Может, это вообще не та дорога?
Максим быстро зашагал к повороту, за которым обнаружилась обычная автобусная остановка, сложенная из светло-серых бетонных плит, разукрашенных какими-то росписями в стиле раннего Пикассо. Как водится, росписи были сделаны углем — посреди залитой потрескавшимся асфальтом платформы виднелись остатки кострища, рядом с которым, на лавочке, сидели двое парней лет по шестнадцати и, лениво переговариваясь, пили вино. Прямо из бутылки, из горлышка. Кажется, красное.
Тихомиров похлопал глазами — неужели бордо?
К левой стенке остановочного павильона был небрежно привален… то ли мотоцикл, то ли мопед — странный такой аппарат, красный, с одним глушителем и привязанным вместо седла поролоном. На крышке бардачка — или как он там правильно именовался? — имелась надпись: «Минск».
— Вот ты, Кольша, где брюки заказывал?
— В городе, в ателье.
— И сколько вышло?
— Да как обычно, пять семьдесят — индпошив!
— Дороговато… Ниче — после армии себе такие же закажу! На, пей… заешь вот ириской… Эх, не надо нам было «Кавказ» брать. Лучше б «Яблочного» взяли, по рубль две.
Юные алкоголики выглядели странно — Макс это заметил вот только сейчас. Нечесаные длинные патлы с падающими прямо на глаза челками, ремни с огромными бляхами, кричаще-цветастые рубашки с выпущенными поверх одинаковых синих пиджаков воротниками. Один был в сапогах с отворотами, второй — в малиновых, неимоверной ширины, клешах.
Очень подозрительные парни, такие вряд ли помогут. Впрочем, прятаться уже поздно… хотя… Начинающие алконавты игнорировали господина Тихомирова совершенно! Вот как будто его вообще здесь не было.
Максим на это отнюдь не обиделся — сразу за остановкой увидал вдруг синий указатель с большими белыми буквами: «Калиновка — 3 км».
И душа сразу возрадовалось — значит, правильно шел! Не тратя времени на парней, молодой человек с самым независимым видом прошел мимо павильона — увлеченные свои делом алкоголики и бровью не повели — и, повернув на лесную дорогу, резко ускорил шаг, почти побежал, так что минут через двадцать впереди, за деревьями, показались домишки Калиновки. Вот и клуб… Ха! Открыт что ли? И кому понадобилось? Черт… а его уже и покрасить успели, в приятный такой, светло-салатовый цвет.
Так… Срочно найти Петренко! Вот у этих пацанов и спросить!
На крыльце клуба, прямо на перилах, сидели двое мальчишек, тоже длинноволосые — один в рваных трениках и тельняшке, второй в шортах и завязанной на пупе рубашке с большим отложным воротником. Тот, что в тельняшке, бренчал на гитаре, второй старательно орал песню:
— Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним!
* * *Проходя мимо стенда Максим обалдело взглянул на рукописную афишу, завлекавшую молодежь на «Танцевальный вечер. Цена билета — 30 коп. Играет ВИА».
Наверное, для тех, кому за тридцать…
— Эй, пацаны! Где мне тут Петренко найти? Ну, энергетика бывшего.
Ноль внимания, фунт презрения!
Парни как музицировали, так и продолжали этим заниматься, только что песню сменили на другую, лирическую:
— Где-то багульник на сопках цветет, кедры вонзаются в не-е-ебо…
— Эй, багульники, я к вам обращаюсь! — Выкрикнув, Тихомиров с возмущением схватил певца за воротник рубашки… Точнее, только попытался схватить — ничего не вышло!
