Никита Аверин - Метро 2033: Крым
Химера, помотав головой, начала заходить на вторую атаку. Один держал дистанцию, периодически взбрыкивая и поднимая то одну, то другую ногу, увенчанную шипастой подковой.
Толпа от рева перешла к ритмичному скандированию:
– Да-вай! Да-вай! Да-вай!
Поште стало скучно. Исход схватки был предрешен. Скорость и сила без мозгов – не лучшее сочетание против скорости, силы, почти человеческого разума и (самое, пожалуй, главное!) богатого жизненного опыта Одина.
Химера опять прыгнула, на этот раз схитрив: могучие задние лапы послали ее в полет не прямо на боевого коня, а чуть мимо – в стенку. Росомашьи лапы самортизировали удар и развернули Химеру в полете. Рикошетом отскочив от стенки, тварь угодила прямо на спину Одину.
Тот опять взбрыкнул, заржав уже от боли (когти все-таки пропахали коню спину – как раз там, где обычно было седло; придется на пару деньков забыть о верховой езде) и, вывернув шею на сто восемьдесят градусов (шейные позвонки боевых коней тоже претерпели модификации), мощными своими клыками впился в загривок химеры.
Там, под чешуйчатой кожей, наверняка тоже был кевлар или что-то вроде этого. Но челюсти Одина развивали давление до девяноста атмосфер, и Химера заверещала от боли. Скорпионий хвост попытался ужалить коня в голову, но Один уже выпустил тварь, хитрым пируэтом стряхнул ее с себя и лягнул тремя правыми лапами.
Шипы подков превратили бок Химеры в кровавое месиво, но тупая тварь не думала сдаваться. Зарычав, она снова кинулась в бой, целясь коню в брюхо, но Один легко и играючи перепрыгнул через мутанта и придал ему ускорение задними лапами. Химера пролетела по инерции метров пять и снова врезалась в стену, оставив вмятину.
– Похоже, второго и третьего раунда не будет, – резюмировал капитан.
И как в воду глядел: Химера предприняла последнюю, решительную попытку выиграть схватку одним ударом, напрыгнув на Одина сверху, но тот совершенно по-собачьи упал на бок, перекатился на спину и встретил тварь всеми восемью подковами.
Нанизанная на шипы Химера взвыла – и Один разорвал ее пополам.
Брызги крови долетели до ликующей публики, смрад вывалившихся кишок ударил по ноздрям. Пиндосы завопили от разочарования, морячки – заорали от радости. Капитан Воронин хлопнул Пошту по плечу:
– Ай да конь у тебя, листоноша! Продай, а?
– Друзей не продаем, – важно ответил Пошта. – Где мой дешифратор?
– Будет, будет тебе дешифратор! Я тебе еще людей дам в помощь, – на радостях пообещал капитан. – Мне самому эти горные бандюки вот здесь уже сидят! – он чиркнул себя по горлу. – Достали, мочи нет! В руинах они живут, каждую ночь набеги устраивают! Я тебе отряд дам, выкурите их – а мы из бортовых орудий накроем! А, как тебе такой план?!
Меньше всего Поште хотелось влезать в разборки между местными группировками – но перспектива увидеть (и не только увидеть, но пощупать – желательно ногой или локтем) физиономию Зубочистки была слишком заманчива.
– Что ж вы раньше их не выкурили? – спросил он.
– Да мои матросы только на корабле крутые! А на суше – их укачивает! А с таким конем! С таким командиром! – Воронин задыхался от возбуждения. – Да вы их только спугните! А мы накроем!
– Ладно, – согласился Пошта. Выносить общество капитана-психопата становилось невыносимо. – Договорились. Вы мне – дешифратор и отряд, я вам – горцев на блюдечке.
* * *По случаю победы сил добра над проклятыми пиндосами (то бишь, Одина над Химерой) каперанг Воронин закатил пир. Не пирушку, не попойку, а именно пир – такой, наверное, устраивали средневековые феодалы и древнеримские патриции на праздник урожая или после гладиаторских боев. Из блюд изысканной морской кухни камбуз «Адмирала Лазарева» угощал гостей медузами жареными, медузами тушеными, медузами квашеными и – фирменное блюдо! – медузами «вгашенными», то есть маринованными в лютой самогонке «Боцмановка». Оная же самогонка выполняла роль главного увесилительного напитка. Мичман Зиняк травил байки, матрос Воловик ходил на руках.
Короче, было весело.
Было так весело, что на следующее утро капитан Воронин плохо помнил не только вчерашний вечер, но весь прошлый день (а то и прошлую неделю). Похмелье от «Боцмановки» было жутчайшее у всех, матросов собирали по темным углам трюма, офицеры валялись на палубе вповалку. Пошта, который не пил принципиально и почти ничего не ел, – при мысли о поедании медузы его начинало подташнивать, – был трезв, голоден и зол.
– Где мой отряд? – требовательно спросил он у капитана.
– Отряд? – мутный взгляд Воронина не предвещал ничего хорошего.
– Штурмовая группа. Для зачистки Севастополя. И поимки горных бандитов.
Воронин нахмурился, икнул и, видимо, что-то вспомнив, кивнул.
– Ага. Отряд. Ну да. Будет тебе отряд, листоноша.
В результате неимоверных усилий по приведению экипажа в норму в распоряжение Пошты были выделены ровно три человека: уже знакомые ему мичман Зиняк и матрос Воловик в сопровождении страшного на вид (косая сажень в плечах, нависающие надбровные дуги, переломанная переносица – питекантроп, да и только), но крайне добродушного и постоянно улыбающегося мужика, которого представили как доктора Стаса.
– А почему доктор? – удивился Пошта.
– А потому что я и есть доктор, – ответил Стас, жизнерадостно улыбаясь во все тридцать два зуба. – Реаниматолог. Был, по крайней мере, до Катаклизма. Сейчас временно безработный, так как большинство заболеваний и травм среди экипажа крейсера делятся ровно на две категории: фигня, которая сама пройдет, и капец, который, как известно, не лечится.
Он заразительно заржал, и мичман с матросом подхватили добродушным хохотом.
«Веселенькая у нас будет зачистка», – мрачно подумал Пошта.
– Оружие получили? – уточнил он.
– Никак нет, – отрапортовал Воловик. – Ща идем в арсенал, получать.
В арсенале троица вела себя, как дети, вломившиеся в кондитерскую лавку. Все пощупать, всем поклацать, передернуть, разобрать-собрать, поглядеть в прицел, набить магазин, выщелкать все патроны по одному, порыться в ящиках – все это надо было сделать обязательно и неоднократно, и помногу раз, в результате чего процесс получения оружия несколько затянулся.
В итоге матрос Воловик вооружился пулеметом РПК, обвешавшись летнами и цинками с патронами, пистолетом Зиг-Зауэр П229 (не иначе как выменянным у пиндосского «морского котика» на пузырь «Боцмановки» рачительным каптерщиком) и грозного вида ножом с зазубринами на обухе. Мичман Зиняк предпочел пару стареньких ПМов в потертых кожаных кобурах, и короткий помповый дробовик «Моссберг-500» с подствольным фонарем «Шурфайр». Доктор же Стас, будучи, по всей видимости, гуманистом, взял себе «Грендель» пятидесятого калибра (чтоб противник не мучался – из такой дуры ранить невозможно, только убить, попадешь в руку – оторвет руку, попадешь в голову – не будет больше головы) и подходящий Стасу по размеру «Пустынный орел» в хромированном исполнении.
Пошта, пользуясь случаем, пополнил свой арсенал укороченной СВД – крайне полезным инструментом для дискуссий на дальних дистанциях.
– И вот еще, – сказал мичман, демонстрируя листоноше футуристического вида прибор. – Лазер.
– Какой еще лазер? – не поверил Пошта. – Не бывает же!
– Да не, – отмахнулся мичман, – не тот лазер, что пиу-пиу! Это для подстветки цели! Если совсем в жопу угодим, лазером подсветим – с крейсера туда и долбанут прямой наводкой. Главное, нам убраться куда подальше: ракеты, они не разбирают, где свой, где чужой.
– Хорошая вещь, – оценил Пошта. – Ну что, бойцы? Готовы?
Бойцы были готовы.
* * *Выдвинулись к обеду, хотя хотели с утра пораньше, до жары. Солнце припекало. Шли пешком, Один плелся сзади. Коню было скучно и лениво, на него навьючили патронные ящики и сумки с гранатами, и благородное животное обиделось – его, боевого скакуна, низвели до уровня мула.
Стас продолжал травить анекдоты:
– Приходит сын к отцу и спрашивает: а правда, что меня аист принес? Правда, отвечает отец. Вот странный вы, батя, человек, удивляется сын. С такой красивой женщиной живете, а аистов трахаете!
«Да, – мрачно думал Пошта, – по нынешним временам аистов пора менять на каких-нибудь радиоактивных птеродактилей…»
– А еще встречаются как-то русский, американец и мутант…
– Тихо! – шикнул на доктора Пошта. – Отставить базар! Мы на вражеской территории. Переговоры – строго по необходимости, шепотом, а лучше жестами. Не на прогулке.
Вражеская территория выглядела обманчиво безобидно. Старые севастопольские улочки с оплывшими, точно свечки, домиками, кривыми заборчиками, заросшими бурьяном палисадниками – этакая деревенская идиллия, залитая крымским солнцем, могла в любой момент встретить их ураганным автоматным огнем, миной-растяжкой, ямой с острыми кольями или смазанным дерьмом деревянным шипом – самым экономичным способом вывести человека из строя: наступил – проколол – заражение – умер.
