Сергей Лукьяненко - Кей Дач. Трилогия

Десять километров примерно на юго-запад. Я посмотрел в ту сторону — небо оставалось чистым, голубым.

— Я знаю, где мы укроемся, — сказал я. — Идемте.

Есть такие религии, которые считают, что весь мир — это сон. Сон бога, придумавшего мир. Твой собственный сон. Сон какого-то ничем не примечательного человека. Это, наверное, многое объясняет, если так думать, сны — они ведь всегда в чем-то ужасны. Даже красивый и добрый сон страшен тем, что приходится просыпаться.

Может быть, и впрямь это все — сон?

Мы быстрым шагом шли по бескрайнему бетонному полю, прочь от методично-жестоких псилонцев, от наших ребят, пытающихся противостоять им.

Во сне нельзя предать, ведь правда?

Или — если ты предал во сне, значит, давно уже готов к этому наяву?

А может быть, мне все это снится? И Эн Эйко с ее дерганым братцем, и атака псилонцев. Или хотя бы только атака? Сейчас я проснусь, и окажется, что гонщики проследовали дальше, никакого «Лоредана» нет и в помине, а мне надо покупать букетик цветов и идти к Ольге Ноновой свататься. Отец Виталий, наверное, так истолкует мой кошмарный сон, в котором немолодая учительница вдруг проявила себя героиней.

Нет. Это не так.

Все наяву.

Просто ожили древние страхи, воплотились в явь страшные сны.

Расплывчатые, неясные тени, которые так приятно было представить вечером, под одеялом, отложив книжку о Смутной войне, — они вернулись. Обрели плоть и кровь. И захотели нашей крови.

Неужели они не понимают, что прошло почти две сотни лет, что сейчас — мир?

Не могут не понимать. Они умные, очень умные, псилонцы.

Значит, приказ, отданный сгинувшими давным-давно правителями, значит для них так много?

Или просто-напросто, увидев, что на планете по-прежнему земное поселение, они решили, что война была проиграна, а их раса уничтожена подобно сакрасам? И пошли в последний, беспощадный бой, желая если не победить, так хотя бы дорого отдать свою жизнь?

Тени. Тени из прошлого. Зажги тысячу лампад, уставь свечами храм, выйди под солнце — они все равно приползут. Из победоносной войны, из овеянных легендами подвигов. Как там звали пилота, протаранившего «Лоредан»? Уже и не помню. Подвиг остался в скупых строках военных архивов. А жертвы его подвига — приползли по месту назначения, чтобы достойно погибнуть.

Они ведь обречены. И не могут этого не понимать.

Но когда ты лишь тень — тебе уже не больно.

— Алексей?

Я покосился на Артема. Мальчик шел рядом со мной, его сестра — чуть впереди.

— Да?

— Ты здесь всю жизнь прожил?

— Угу.

Наверное, хочет сказать, как это скучно. Что ж, я и сам понимаю.

— И никуда не приходилось улетать?

— Нет.

Он как-то хмуро улыбнулся.

— Я тебе завидую.

— Чего?

— Когда-то я мечтал путешествовать. Потом перестал.

— Почему?

Артем пожал плечами:

— Да потому что у всех путешествий бывает конец.

— А у тебя проблемы, верно? — осторожно спросил я.

— Еще какие.

Теперь он больше не выглядел замкнутым. Скорее — обреченным. Будто делал что-то по инерции, потому что надо, ни удовольствия не получая, ни на удачу не надеясь. Так можно писать контрольную, зная, что все равно не сдашь.

— Ты не переживай, — сказал я. — Уверен, выпутаетесь. Сейчас затаимся, потом вы с Эн улетите.

Улыбка у него была хорошая. Только он ни капельки мне не поверил.

— Не выйдет. Ты еще увидишь, правда.

Почему я его утешал?

Кто из нас сейчас больше нуждался в утешении? На моих глазах гибла наша маленькая община. Впереди не оставалось совсем ничего. И шансы выжить были такие смешные, что их даже сосчитать невозможно.

И все-таки мне хотелось утешать этого мальчишку, странного чужака, так неудачно попавшего в наш маленький тихий мирок. Будто за ним стояли свои тени и большая беда, чем горящая планета.

— Ты боишься умереть? — спросил я.

— Нет, что ты, — без всякой рисовки ответил Артем. — Ни капельки. Ой, кто это?

Эн, идущая впереди, остановилась, в ее руке тускло блеснул металл. Я кинулся вперед, схватил ее за кисть, закричал:

— Стой! Не вздумай! Это абори!

Как это произошло, я и не заметил — только ее руки уже не было в моей. Девочка презрительно посмотрела на меня:

— И что с того? Я знаю, они потенциально опасны.

Абори лениво шел нам навстречу. Чихая, сморкаясь, отплевываясь комочками слизи. Среднего возраста, пожалуй. Вздумалось же ему побродить.

— Мир и любовь! — крикнул я.

— Он опасен! — упрямо сказала Эн.

— Ты не представляешь насколько! — рявкнул я. — Эн, эти существа излучают направленные микроволновые пучки. Это первое. Они имеют телепатический контакт друг с другом. Это второе. Они эмпаты и жестоко мстят за гибель любого из собратьев. Убьют и тебя, и всех, кто тебе дорог. Это — третье.

Эн глянула на Артема. Заколебалась.

— А если его не трогать?

— Тогда все будет нормально. Они не агрессивны. Им ничего от нас не надо, понимаешь? Ничего!

Абори приблизился. Зачавкал, набирая воздух, потом прогнусавил:

— Мир и любовь.

Взяв Эн за руку, я стал осторожно обходить абори по кругу. Артем шел рядом, держась так, чтобы мы прикрывали его от туземца.

— Мир и любовь. — повторил абори. Запустил руку в складки плоти, поковырялся. И шагнул в нашу сторону.

Диаметром жемчужина была сантиметра три. Не меньше «Плазменного Цветка». Но вдобавок она имела огненно-алую окраску, что само по себе чудовищная редкость.

Абори терпеливо ждал.

Моя рука сама поползла к резервной фляге. И застыла.

Сколько нам придется просидеть в бункере? Пару часов? Сутки? Двое суток? У Эн и Артема воды нет вообще. Найдется ли в бункере неприкосновенный запас — бог весть.

— Знаешь, дружок, не до того, — сказал я. Развел руками. И мы двинулись дальше.

Абори не удивился — они нечему не удивляются. Потоптался на месте и двинулся следом.

— Это ведь ваш экспортный продукт? — спросил Артем.

— Да, единственный, — подтвердил я.

— И этот шарик должен дорого стоить? Почему ты его не взял?

— Его надо менять на воду.

— У тебя же есть фляжка.

— Деньги нельзя пить, Артем.

— Логично, — легко согласился он.

Разрыв между нами и туземцем постепенно увеличивался. Но он не унывал — шел следом, покачиваясь, почесываясь, издавая невнятные булькающие звуки. Эн явно нервничала, поминутно оглядывалась.

— Не бойся, он не тронет, — сказал я.

— Я не боюсь за себя, — отрезала девочка.

— Укроемся в бункере, он побродит, да и уйдет, — пообещал я. — Повезло, что псилонцы не знают про точку «дельта».