Операция "Берег" - Юрий Павлович Валин
— Старшая лейтенант — семейная, — сообщил Евгений даже с некоторым сочувствием. — Но человек она очень проверенный и надежный. Лейтенант, мы чего собачимся, а? Дел иных нет?
— Дурю чего-то, — неожиданно искренне признался Одинцов. — Наверное, с недосыпу. Подумалось, конвоируешь ты девушку. Я ее в Москве видел, когда в театре были, мы от дивизиона на экскурсию ездили. Её, генерала.… Подумал, сослали на фронт, вот ты и везешь.
— Вот ты чудак. Романтик. Какое там «сослали», обычная оперативная работа, Катерина у нас ведущий специалист. А с генералом у нее ничего такого, просто дружат еще с довоенных времен, они тогда вместе служили. Какие тут фантазии? Сплошная проза жизни.
— Иной раз напридумаю, со мной бывает, — признался лейтенант.
— Всё, забыли. Меня Евгений зовут. Вообще-то, по специальности я переводчик.
Лейтенант пожал протянутую ладонь:
— Виноват. Всё недосыпание, голова как чугунная.
Кратко обсудив действия и обязанности пассажиров в предстоящем бою, Евгений двинулся в кубрик. Чуть задержался у броне-двери — стрельба над морем, удары орудий и стрекот пулеметов стали очевиднее, хотя двигатель все равно заглушал. Наверное, где-то недалеко воюют, просто ветер и шумы заглушают.
Речной бронекатер проекта 1125
Опергруппа сидела в тесноте кубрика, проверяла вооружение, Звягин осматривал свои гранаты — по саперской привычке боец был весьма запаслив.
— Вот с карманной артиллерией торопиться не будем, — предупредил Евгений. — По боевому корабельному расписанию мы в резерве, сидим вот здесь, ждем команды. Командир катера тут крут, у него не забалуешь.
— Вообще зверь. Наверное, боевые поэмы в свободное время сочиняет, — кивнула Катерина, закрывая затвор карабина.
— Не исключено, — признал Евгений. — Боевые поэмы и штурмовые сонеты, да. С фантазией человек. Рядовой Тяпоков, ты чего бледный? Предбоевое волнение вполне естественно, для бойца нормально. Вот в воду больше падать не надо, второй раз вообще не смешно будет.
— С падением случайно вышло. А так я готов, — заверил боец, деловито протирая очки. — Бледность, это не от трусости, а от волны, слегка укачивает.
— Прав Тяпка, меня тоже мутит, — признался радист. — Побыстрее бы на сушу.
— Морская болезнь тоже вполне нормальна для сухопутных военнослужащих, почти все ей подвержены. У нас только товарищ старшая лейтенант к морю привычна.
— Да, пришлось порядком поплавать в последнее время, чуть привыкла. Но на сушу я тоже хочу, мне там больше нравится, — сказала Мезина, критически оглядывая личное оружие.
Карабин был у нее временно — на время дороги, пока до старшины Тимы и ящика с дорогой сердцу СВТ добирается. Теперь понятны чувства и настроения былой начальницы: вроде ничто не предвещало, просто очередной переезд, а теперь вот — как нарочно, бой и внезапная неопределенность, а самозарядки нет. Как тут суеверным не станешь?
Катерина рассказывала о необыкновенном спасительном военно-морском сыре, соленом и действенно снижающем неприятные последствия качки, рядовой состав слушал, но неизбежно отвлекался на звуки извне. Кроме команд из рубки «199»-го, была слышна стрельба — уже совсем близкая, странно искажаемая водой и броней корпуса.
— Выгляну, оценю обстановку, — не выдержала Катерина.
— Нет уж, у меня контакт с командой, я пойду, — сказал Евгений, вешая на шею автомат.
Выбрался на палубу, и немедля весьма даже неинтеллигентное слово сорвалось. Глазам поверить трудно: впереди было полно судов, катеров и всяких иных плавсредств. Буксиры и лодки, баркасы и баржи, плоты из бочек, какая-то неуклюжая каракатица непонятного назначения, похожая на землечерпалку[4] — вся эта бомжеватая немецкая эскадра рассыпалась практически во всю ширину канала.
Возможно, даже почти наверняка, отходя от берега, немецкий караван пытался соблюсти некий порядок движения. Но вряд ли это было возможно даже теоретически при столь разношерстом составе. Когда ночной туман рассеялся, и караван был обнаружен парой советских дозорных бронекатеров, все мигом смешалось…
Конвой был обнаружен в 7:10. Радиосообщение было отправлено немедленно. Первым делом бронекатера атаковали БДБ[5], прикрывавшие караван. Завязался бой. Из Циммербуде уже шла группа поддержки…
Нашим катерам удалось быстро поразить одну БДБ, через 25 минут района боя достигли основные силы дивизиона. Четыре немецкие береговые батареи, расположенные у Пиллау, отчаянно пытались накрыть снарядами советские бронекатера. Но наши верткие катера сразу сократили дистанцию, сосредоточенным огнем потопили вторую быстроходную десантную баржу. К 8 часам утра конвой остался без прикрытия…
Еще стреляли куда-то в сторону немецкие батареи. Бить точнее они не могли — опасались попасть по своим судам и лодкам. А советские бронекатера шли прямо среди немцев…
…Колотила, заглушая все на свете, спарка ДШК в башенке. Евгений, сжавшись на корме за низким бронированным «бруствером», стрелял короткими очередями, и сам не слышал своих очередей. С палубы стреляли все, кто мог… немцы были рядом, до ближайшего баркаса можно было допрыгнуть — прямо на спины лежащих, прошитых пулями солдат, кто-то там шевелился, дым с пылающего буксира несло по воде, казалось, мертвые и живые на воде и в лодках одинаково корчатся, пытаются нырнуть, исчезнуть из этого ада…
…Из дверей рубки стрелял из своего ТТ лейтенант Одинцов, стрелял из винтовки старшина-сигнальщик. Главная — ныне маломощная — башня «199»-го разворачивалась, пульсируя спаренным с пушкой ДТ…
— Сдавайтесь! Сдавайтесь, идиоты! — кричал по-немецки Земляков, вставляя в автомат очередной магазин.
На корме баржи — короткой и неуклюжей — наверное, тоже речной — размахивали чем-то белым, тряпочным, привязанным к веслу или багру, кричали хором — баржа была набита немцами теснее банки шпрот. Сдавались. И одновременно с носа баржи кто-то вел автоматный огонь, строчил длиннющими очередями, то ли сойдя с ума, то ли спеша выпустить все оставшиеся магазины — вспышки двух автоматных стволов пробивали завесу дыма.… В середине баржи разорвался снаряд — ударил не «199»-й, врезал кто-то из идущих параллельным курсом бронекатеров…
…Хрустели, уходили под воду лодки, сминаемые форштевнем бронекатера, пытались отплыть с курса головы-буйки, волны укачивали то ли убитого, то
