Владимир Поселягин - Аномалия. Первый фронт. Второй фронт. Третий фронт (сборник)
Директор посторонился, пропуская к микрофону инженера.
– Кхм. Здравствуйте, товарищи, – поздоровался Павлов.
– Здрасть! – прогремел слитный рев нескольких сотен глоток.
– Товарищи, как вы знаете, я не особый любитель говорить, косноязычен, можно сказать, поэтому обычно говорю делом. Как вы все в курсе, пять месяцев назад был объявлен набор специалистов и инженеров. Поговорив с женой и детьми, я решил идти добровольцем. По распределению меня назначили старшим смены на Ленинградский тракторный завод. Сборы заняли две недели, пока не прибыли добровольцы из Сибири. И вот нас погрузили в состав, а это почти семьсот человек, и поезд двинулся в Белоруссию. Там мы подошли к порталу, правда, как все происходило, не было видно, сотрудники госбезопасности закрыли окна и следили, чтобы мы не выходили из вагонов. Но как бы то ни было, мы оказались в соседнем мире. Нам было все интересно, поэтому пока ехали, многие себе носы отморозили, разглядывая округу у дороги… – инженер подождал, когда стихнет смех, и продолжил: – В Казани была остановка на сутки, и многие отправились в город на экскурсию, к тому же там сняли с поезда более двухсот специалистов, они направлялись на другие заводы и училища. Я тоже погулял, мне очень понравились. Несмотря на то что шла война, люди на улицах радовались жизни. У меня была возможность сравнить жителей нашего мира и соседнего, там люди добрее, не зациклены на своих проблемах. В общем, через сутки, как раз пошла пурга, мы двинулись дальше. В Москве мы снова лишились части специалистов, которых распределили по заводам вокруг Москвы. Оставшиеся направились дальше. До Ленинграда доехало всего пятьдесят человек в двух вагонах, которые присоединили к попутному войсковому эшелону. После распределения я вступил в должность и первые недели осваивался. После того как я полностью включился в работу, предложил в свободное от работы время вести уроки в профильном техникуме завода. Мою работу и усердие оценили, так как в мою смену было меньше всего брака, а ученики хвалили. Если я не мог объяснить, то показывал наглядно, пока весь класс не понимал проблему. Высокая зарплата и квартира, которую мне выделили, позволяли жить без проблем. Я купил подарки семье. Гуляя по Ленинграду… Что, простите?
– Я говорю, Ленинград не захвачен, нам это известно из новостей, – поднял руку стоявший недалеко от трибуны рабочий. – Но ведь он прифронтовой город.
– Да, но немцы далеко, а у финнов не было столь дальнобойных пушек. А вот налеты авиации были, за четыре месяца работы я дважды был свидетелем. Оба раза финны понесли тяжелейшие потери в технике. В первый раз из тридцати самолетов вернулось только четыре, из второго – сбиты были все. Больше налеты не повторялись, – ответил инженер и продолжил: – В городе мне нравилось, танки, что мы выпускали, шли на окраину города, где принимались экипажами вновь сформированных полков или выведенных на пополнение. Рабочие, техники, слесари, сборщики – дружный и веселый коллектив. Большая часть местные, но двадцать человек, как и я, были добровольцами. Один даже финн был из Таллинна нашего мира, отличный специалист по сборке, реконструктор. Уж не знаю, как он смог пробиться. Большой любитель танков оказался. За работу и сверхплан по личному приказу наркома тяжелой промышленности товарища Доценко я был награждён личным автомобилем Горьковского автомобильного завода с дарственной табличкой на панели, и мне в личное пользование выделили земли для дачи под Ленинградом, а также выдали крупную премию. Кроме того, теперь у меня есть спецпропуск, и я могу ездить в соседний мир, как на дачу. Ну, в общем, это все, могу только сказать, что от этой поездки получил не только удовольствие, но и огромный опыт работы. Спасибо.
К микрофону вернулся директор:
– А теперь выступит мастер Трофим Еремин, он работал на Горьковском автомобильном заводе, который выпускает не только большие полноприводные грузовые автомашины и бронетранспортеры, но и легковые автомобили представительского класса.
Один за другим выступили добровольцы, после чего слово взял один из членов партии «Единый союз»:
– Товарищи! Сейчас война все еще идет у наших соседей, и немец еще силен. Многие врачи, военные и простые граждане нашей страны едут добровольцами на фронт к Сталину. Мы все помним передачи с передовой, например подвиг нашего земляка из Санкт-Петербурга врача поликлиники Игоря Егорова, который в числе добровольцев пополнил состав госпиталя Второго Украинского фронта. На медсанбат, где он служил, при прорыве вышел крупный отряд противника и начал гусеницами и огнем уничтожать раненых. Игорь Егоров не побоялся выйти вперед и закрыть своим телом палатку, в которой находились раненые. Это не остановило эсэсовцев, и Егоров погиб, однако немногие выжившие описали его подвиг. Тех немцев впоследствии нашли и осудили, поговаривают, что их даже не расстреляли, а просто сослали куда-то, что пострашнее расстрела. Наверное, на урановые рудники. Однако подвиг Игоря показывает, что не развратила еще наши характеры западная идеология и еще осталось в наших сердцах место для подвига…
– …как вы видите, идеологическая обработка граждан России продолжается полным ходом, – бубнили за кадром. – О настроении народа можно судить не только по этим кадрам, но и по кадрам, снятым на улицах Санкт-Петербурга и других крупных городов…
На этот раз в кабинете находились шесть представительных мужчин в дорогих костюмах, явно шитых на заказ, и внимательно смотрели на экран огромного телевизора. Сидели они молча, ни словом не комментируя речь диктора ЦРУ.
Один из них, с проседью на висках, шевельнулся и, подняв пульт, нажал на кнопку выключения.
– Что вы скажете, господа? – спросил он по-английски.
– Обыграли они нас, – хмуро заметил рыжеватый мужчина с одутловатым лицом. – Предательство одного из нас, ликвидация другого… Если так дальше пойдет, больше мы не сможем собраться. На меня уже два покушения было, не простил Сталин, что я натравил на него своих людей.
– Ну не думаете же вы, что он повторит эти попытки? – усмехнулся седоволосый. На него покушений пока не было.
– Раз на раз не приходится, как любил говорить наш бывший русский друг, предавший нас. Однако если Сталин думает, что на этом все, то он ошибается. Я приготовил ему неплохой сюрприз.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался третий участник встречи.
– На этот раз я не допущу ошибки, и вы все узнаете после акции, – зло оскалился рыжий.
– Это смешно, – сказал пятый. – С обвалом вашего доллара у вас самый настоящий кризис, и вылезти вы из него самостоятельно уже не сможете. Сейчас самая стойкая валюта – это евро, российский рубль и, как ни странно, выкидываемый на мировой рынок большими партиями советский рубль. Один советский рубль на данный момент уже стоит восемнадцать ваших хваленых долларов, и он твердо поддерживается сталинским золотом, в отличие от вашего доллара…
Что он имел в виду, остальные понять не успели, так как с грохотом упала дверь, и в кабинет начали врываться одетые в черное спецназовцы. Только сейчас можно было расслышать интенсивную стрельбу снаружи. В руках спецназовцев забились автоматы, выплевывая потоки пуль. Пока подчиненные перезаряжались, старший обошел тела, сделав двум присутствующим контроль, после чего повернулся к одному из спецназовцев:
– Уходим, пока здесь не появилась венская полиция.
Через секунду разгромленный кабинет опустел, разведка Израиля выполнила свое обещание согласно договору с советской стороной. Главари противодействующих сторон были уничтожены. Теперь, согласно договоренности, десятки тысяч евреев и диссидентов могли эмигрировать из Советского Союза в Израиль.
Правда, впоследствии выяснилось, что большая часть из них почему-то категорически отказалась покидать историческую родину. Официальные представители Израиля, которым был дан доступ в Союз, в сопровождении сотрудников ГБ ездили по городам и буквально уговаривали их на переселение. Уговорить удалось немногих. Однако были и такие, которые уезжали целыми семьями.
Утром меня разбудил будильник. Хмуро хлопнув по кнопке отключения, я покосился на пустую половину кровати и, широко зевнув, не вставая сделал пару разминочных движений, разгоняя кровь. Сходив в туалет и умывшись, прошел в детскую и чмокнул жену, качающую на руках сына, в макушку.
– Здравствуй, родная. Привет, мой хороший.
– Не дыши на ребенка перегаром, – прикрыла собой ребенка Аля.
– Ребенок должен знать все мужские запахи.
– Иди завтракай, тревожный чемоданчик у входа, – хитро увела разговор в сторону Аля.
– Хорошо, солнышко. Мама звонила?
– Нет, мы с ней еще вчера вечером пообщались. Сегодня ее не будет, а завтра она на целый день придет нянчиться, я как раз успею некоторые дела закончить, – пояснила Аля. Оставив ее укачивать сына – тот никак не хотел засыпать, – я прошел на кухню и, налив себе чая, сел завтракать.
