Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)

Стрелы все сыпались и сыпались на мостовую. Тела мертвых моряков были сплошь утыканы ими и издалека напоминали дикобразов.

Пока я занимался раненым интендантом, десантники расположились возле окон. Напуганные внезапной атакой и гибелью товарищей, они совершенно потеряли голову. В доме горели свечи и их никто не догадался потушить. Десантники были отлично видны в оконных проемах, поэтому туземные стрелки не стали медлить. Подобравшись к опустевшей баррикаде, они обстреляли дом и перебили почти весь мой гарнизон. В тот момент, когда дикари пустили стрелы, мы с санитаром решили перенести интенданта в спальню. Это нас и спасло. Я услышал за спиной крики и хрипы десантников, и тупые удары, вонзающихся в стены, стрел.

Я бросился в комнату, но было слишком поздно. Трое моряков лежали на полу без признаков жизни, а лейтенант корчился поперек кровати и скреб скрюченными пальцами пробитую грудь. Раненый, на которого он упал, был уже мертв.

Я оглядел залитую кровью и утыканную стрелами комнату, и встретился взглядом с сержантом. Он лежал на матрасе на полу, поэтому остался в живых. Сержант осклабился и крепче сжал револьвер.

— Уходите, — сказал он, — я их задержу.

Увидев мое замешательство, он махнул рукой в сторону коридора.

— Скорее.

Защищать здесь было больше нечего. Перекресток захвачен и наша героическая смерть, уже ничего не могла решить.

Я кивнул и вышел. Мы с санитаром подхватили интенданта, прошли по коридору и выбрались из дома, через заднюю дверь. Мы оказались в саду, в полной темноте, и постарались отойти от коттеджа, как можно дальше. За нашей спиной раздавались крики и выстрелы. Видимо дикари ворвались в гостиную. За забором метались черные тени, и я понял, что туземцы уже прошли баррикаду и бросились по улице вниз, в сторону причалов.

Неожиданно Ваг схватил меня за плечо.

— К комендатуре нельзя, — горячо дыша мне в ухо, зашептал он — не пройдем. Нужно уходить в другую сторону. Где-то здесь должна быть калитка.

Он давно жил на Диком острове и знал, что по местным законам, владельцы домов не имели право строить сплошные заборы. Отгораживаясь от соседа высокой оградой, хозяин должен был оставить проход на расположенный рядом участок, на случай пожара или другого стихийного бедствия. В темноте я с трудом отыскал калитку. На наше счастье она оказалось не запертой. Мы протиснулись в узкий проход и успели захлопнуть ее за собой и задвинуть засов, прежде, чем туземцы выбежали в сад.

Не знаю сколько дворов мы прошли. Ваг был невероятно тяжел и очень скоро мы совершенно выбились из сил. В городе опять началась стрельба, но я не мог понять откуда доносились выстрелы, то ли дикари добрались до комендатуры, то ли туземцы бросились грабить дома и столкнулись с, засевшими в них, горожанами. Одно было хорошо, мы уходили от войны, пальба раздавалась за нашими спинами.

Наконец в одном из дворов я окончательно лишился сил. Нужно было передохнуть. Мы опустили Вага на траву и повалились рядом. Какое-то время я просто лежал, бездумно глядя в высокое черное небо. Наверно, если бы сейчас сюда ворвались дикари, я бы даже не встал. В конец измученный, я потерял всякую способность к сопротивлению. Рядом тяжело дышали мои спутники.

— Бросьте меня, — прошептал Ваг, — оставьте здесь.

Я не ответил, перекатился на живот и встал, ноги дрожали. Нужно было осмотреться и понять куда мы забрались.

— Сидите тихо, — сказал я и пошел в сторону, чернеющего впереди, дома. Стрелять было нельзя, чтобы не привлекать внимание дикарей, поэтому я вытащил саблю и выставил ее перед собой. Участок весь зарос высокой травой, видимо здесь давно никто не жил. Спотыкаясь и оскальзываясь в темноте, я добрался до двери. Она оказалась заперта. Я попытался надавить на нее плечом, но вдруг в прихожей скрипнули половицы и суровый мужской голос сказал, — убирайся, а то выстрелю.

Я отшатнулся, но потом снова взялся за ручку.

— Если выстрелишь, сюда сбегутся дикари и всех убьют.

За дверью кто-то завозился.

— Чего надо?

— Спрятаться. У нас раненый.

— А у меня семья, — сказал незнакомец, — уходи по-хорошему.

Я спустился с крыльца и пошел вдоль забора, разыскивая калитку, ведущую на соседний участок.

Наконец мы нашли пустой дом и втащили Вага внутрь. Я запер дверь на все засовы и задернул занавески. Пока нас никто не преследовал, но дикари могли в любой момент добраться и до этого участка.

Мы расположились на полу в прихожей. Если кто-нибудь ворвется следом, сразу наткнется на нас. Вагу было плохо, он тяжело дышал. Меня шатало от перенесенного нервного и физического напряжения, дрожали руки, сильно болела голова, а повязка на боку опять намокла. Очень хотелось выпить.

— У тебя спирт остался? — спросил я санитара.

— Никак нет, — испуганно ответил он.

— Жаль.

Я поднялся и побрел на кухню. Казалось, что, если я сейчас не выпью, то умру на месте.

Зажигать свет я боялся, поэтому искал бутылки на ощупь. В кухне ничего не оказалось, и я перебрался в гостиную. Здесь мне повезло больше. В буфете нашлась почти полная бутылка. Я зажег спичку и убедился в том, что это не уксус и не постное масло. Хозяин дома предпочитал ром. Коньяк мне нравился больше, но выбирать не приходилось. Я сделал несколько глотков прямо из горлышка, поморщился и вернулся к остальным.

— Держите, — я протянул бутылку интенданту, — Вам надо выпить.

Ваг схватился за бутылку так, словно это был спасательный круг.

От рома у меня зашумело в ушах, но стало значительно легче.

Ваг вернул мне бутылку, и я еще раз к ней приложился.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил я.

— Плохо, — интендант завозился в темноте, устраиваясь поудобней.

— Оставайтесь здесь, я схожу на разведку.

— Не надо, — жалобным голосом попросил он, — там слишком опасно.

— Ничего, мне надо знать, что происходит.

Очевидно, что мой план не сработал. Либо Дайяла не нашла Муки, либо вождь не захотел пощадить город, даже после того, как получил обратно своих детей. Десантники из форта не пришли. Видимо они решили отсидеться за крепкими стенами, прикрываясь приказом, который запрещал им покидать укрепления.

— Вы не вернетесь, — сказал Ваг.

Интендант был совершенно прав, снаружи меня ждала верная смерть, но я не мог отсиживаться в доме пока десантники и поселенцы отбиваются от дикарей. Это было выше моих сил.

— Оставайтесь здесь, — прошептал интендант, — все кончено. Надежды больше нет.

— Я должен идти.

Ваг не ответил. Рядом тяжело вздохнул санитар.

— Мне пойти с Вами, господин супер-лейтенант? — спросил он.

Я встал и прислонился к стене.

— Оставайся с интендантом, свет не зажигать, двери не открывать. Патроны у тебя есть?

— Так точно.

— И у меня тоже есть, — сказал Ваг, — я стрелял мало. Возьмите.

Он нашел мою руку в темноте, и высыпал на ладонь пригоршню патронов.

Это было весьма кстати. Я положил их в карман галифе. Брать с собой планшетку не хотелось, поэтому я стянул ее через голову и положил на пол. Толстую ученическую тетрадь, которую мне пришлось превратить в судовой журнал, я засунул спереди под френч. В ней были списки погибших бойцов и дезертиров. Это было важно.

Нужно было уходить. Чем дольше прощаешься, тем труднее сделать первый шаг.

— Я не хочу здесь оставаться, — неожиданно закапризничал Ваг, — давайте пойдем все вместе.

— Я Вас больше таскать на себе не стану. Вы весите больше, чем синий кит, — сказал я, отодвинул засовы и вышел в ночь.

Благодаря раненому сержанту, мы успели спастись бегством, но оказались во вражеском тылу. Что ждало меня в темных дворах и на опустевших улицах захваченного города? Я слышал, как за моей спиной закрылась дверь и скрипнула щеколда. Нужно было отправляться в путь. После всего пережитого меня охватило странное безразличие. От усталости и боли инстинкт самосохранения притупился. У меня не осталось сил для того, чтобы взламывать калитки и перелезать через заборы. Будь, что будет, но я пойду напрямую. Я открыл ворота и вышел на улицу.

Она упиралась одним концом в городскую стену, а другим выходила во фланг нашей баррикаде. Возможно именно по ней, час назад, пробирались туземные лучники для того, чтобы уничтожить мой отряд. Сейчас здесь никого не было, в свете луны можно было разглядеть несколько неподвижных тел на мостовой. На этом участке частокол сохранился. Охраны здесь было мало, и дикари просто перелезли через него, после того, как перебили часовых. Осталась, прислоненная к стене, грубо сколоченная, осадная лестница. Я опрокинул ее и сбросил в канаву. Теперь уйти этим путем у туземцев не получится. Вряд ли они смогут отыскать лестницу в темноте.

Я пошел вперед, стараясь держаться ближе к оградам. Сколько прошло времени с того момента, как мы покинули перекресток? На часы я не смотрел. Казалось мы полночи пробирались через сады к дому, в котором я оставил Вага и санитара. Сейчас, по прямой, я вышел к опустевшей баррикаде всего за пару минут. Здесь было темно и тихо. Всюду лежали мертвецы, вперемешку — десантники и дикари. Уходя, туземцы раскидали наш костер. Он почти погас, в ночи светилось всего несколько тлеющих угольков. Судя по всему, первая баррикада тоже не устояла. На соседнем перекрестке стояла мертвая тишина. Повинуясь неожиданному порыву, я вошел в дом, в котором погибли десантники, зажег спичку и осмотрел гостиную. Сержант успел забрать с собой двоих. Он так и лежал на матрасе, из груди торчало короткое копье, а мертвые туземцы замерли в проходе у его ног. Я подобрал с пола револьвер. В нем оставался всего один патрон. В темноте, наощупь, я зарядил оружие и вышел в ночь. Прятаться я больше не собирался. У комендатуры шел бой. Судя по всему, гарнизон отчаянно сопротивлялся. Дорога к пристани шла под уклон, и я быстро зашагал туда, откуда доносились крики и выстрелы.