Сергей Тармашев - Древний. Возрождение

— На дорогу смотри, — посоветовал жене Тринадцатый. — Мы в этом тысячелетии не оформили страховку на транспортное средство от урона и ущерба третьих лиц.

— Что?.. — опешила Алиса. — Каких лиц?! — Она вернулась к управлению и немедленно предприняла маневр уклонения, уходя с линии атаки противника. Мощный луч ударил мимо.

— Забудь, — Тринадцатый коротко махнул рукой. — Обстоятельства изменились, солнце мое. — Он посмотрел на Чебурашку: — Мы должны быть там. Надо кое-что проверить. Это важно.

— Я знала, что они обязательно изменятся! — По щеке Алисы скользнула крохотная слезинка. — Они всегда меняются! Это ты никогда не меняешься! А если с тобой что-нибудь случится?!

— Что может со мной случиться, я же в бою! — Тринадцатый сделал недоуменное лицо. — И убери этот мерзкий цвет. Ты похожа на Инса. — Глаза и волосы Алисы стали из рыжего ядовито-зелеными, и он добавил: — Очень интересная замена. Это ты специально?

— Да! — заявила она. — От тоски! — Алиса насупилась и недовольно сообщила: — Вижу точку касания. Пять секунд до контакта. Чебурашка, присмотри там за ним!

Ушастый комочек издал героический писк, мол, ясен пень, я только этим и занимаюсь, и сорвался с плеча выбегающего из рубки Командующего. Серая пластина молниеносно рванулась вперед и исчезла в коридоре. Голос Тринадцатого уже звучал во внутреннем радиоэфире «Русского»:

— Десанту приготовиться к высадке! Алиса! Пробей дыру в обшивке базы и открой десантный люк! Мы пойдем на автономных двигателях. Как выйдем, сразу уходи и жди в эфире. Будешь подбирать нас по мере выхода на внешнюю поверхность станции. Всем! Уходим с внутренней частоты. Конец связи.

В десантном отделении сорок пять бойцов в черных бронекомбинезонах замерли на своих местах, подобно изваяниям, готовые к высадке. Командующий вбежал в закрывающиеся створы люка, и автоматика начала откачку воздуха, уравнивая внутреннее давление с забортным. Спустя секунду вокруг царил вакуум. Резкий отток воздушной массы абсолютно не ощущался в новом снаряжении, и Тринадцатый отправил Чебурашке мысленный образ, уточняя его местонахождение и самочувствие. Мышонок обнаружился прилипшим к потолку над выходным люком. Резкая откачка воздуха на нем, похоже, никак не сказалась, команданте горел желанием рвать врага на запчасти, желательно на мелкие. В следующий миг множество кулаков забарабанило снаружи по обшивке «Русского» — Алиса произвела залп по станции противника в упор, пробивая для десанта дыру в защите, и выдранные взрывами обломки густым веером ударяют сейчас в борт крейсера. Сейчас начнется высадка. Командующий окинул бойцов быстрым взглядом и сверился с командирской системой биомониторинга, индицируемой на внутренней поверхности лицевого щитка шлема. Все как один держались спокойно и уверенно, все показатели были в норме, соответствующей идеальному уровню возбуждения психики перед боем. Сорок пять человек, три группы специального назначения, одни из лучших его людей. Мальчишки, потерявшие родных и близких в последние месяцы перед началом войны с Корпорацией. Грязные, голодные, тощие оборванцы, попавшие к нему в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет. Выросшие с плазмоножами в руках, повзрослевшие телом и постаревшие глазами за десять лет непрерывных сражений. Сейчас это грозные, мощные и смертельно опасные бойцы, чувствующие себя в гуще кровавой рукопашной схватки в своей стихии…

Шесть лет мирной жизни на Дэе, проведенные в сложнейших тренировках, совсем не изменили его ветеранов. Флот так и остался двумя миллионами закаленных бойцов с холодным разумом повидавших многое стариков и горячими сердцами детей. Теперь им уже по тридцать, но для него Флот всегда останется пятнадцатилетними детьми, поедающими перепуганно-восторженными глазенками огромного Древнего, который научит их, как отомстить ненавистной Корпорации за гибель родителей. Слишком много таких мальчишек и девчонок не дожило до победы, но в день Исхода все ветераны как один ушли вместе со своим Командующим, и он не просил об этом никого из них. Они сами потребовали взять их с собой. Разве мог он отказать своим бойцам и просто бросить их посреди гражданской жизни, в которой им уже приготовили места несчастных, душевно израненных и тому подобных пострадавших от ужасов взросления на войне? Они бы справились, но это еще большой вопрос, кто был более пострадавшим: те, кто посвятил свою жизнь защите Родины, или те, кто храбро сидел в тылу, а после усердно жаждал излечить от «душевных травм» тех, кто не похож на них самих.

Война — это не игра в пятнашки, ее отпечаток ложится на всех, но не на каждого одинаково, и каждый переносит его по-своему. Кто-то всю войну провел в тылу, самоотверженно трудясь на благо победы, и честь ему за это и хвала. Но ужас перед кровопролитными сражениями настолько заполняет его мозг, что он не может ни осознать, ни признать существование иного взгляда на войну, отличного от его собственного. Кто-то точно такой же попал в бой случайно или от безвыходности, и его слабая психика вкупе с нетвердой волей и всеобъемлющим страхом не выдерживает жестоких реалий безжалостных битв. А кто-то был рожден воином, его стихия — жестокая битва, его предназначение — защита Родины и своей расы. Его волю не сломить и тысячетонным молотом, его решимость невозможно разрушить, его мужество бессмысленно измерять — еще не придумано столь огромных цифр. Он не стремится умереть в бою, но каждую секунду готов к этому, он точно так же испытывает страх и чувствует боль, как другие, но страх лишь добавляет ему осмотрительности и благоразумия, а боль удесятеряет силы и ненависть к врагу. Это Люди, которых нельзя победить. Возможно, у кого-то может получиться их убить, но победить — никогда. Когда-то, очень давно, наши далекие предки жили на стыках бескрайних лесов и бесконечных равнин. И отражать набег степняков поднимался весь род, от мала и до велика. Мужчины рубились с врагами, женщины лили на головы осаждающих расплавленную смолу и кипящее масло, старики и дети стреляли из луков, тушили пожары и подносили воинам стрелы. За жизнь рода сражался каждый. Так что же, по логике тыловых гениев, выходит, что все мы есть потомки психически травмированных людей? Самим-то не страшно жить с такими жуткими генами? Впрочем, чего уж теперь судить. Великая Катастрофа смешала воедино всех выживших людей, и плохих, и хороших, и с чистой генетикой, и с не очень. А лучших, как известно, не бывает много, так что смешение не могло дать положительный результат в каждом случае. Чему сейчас удивляться? И к чему бестолково переживать о давно прошедшем? Надо работать с тем, что есть, и из этого возрождать великую и гордую расу, какой она была многие десятки тысяч лет назад.