Путь Белой маски - Гектор Шульц
Быстро съев свою порцию, Эйден злобно оскалился, поднявшемуся со своей постели Эрдо, вытащил кинжалы и с вызовом на него посмотрел. Рослый мальчишка в драку ввязываться не стал. Лишь хитро улыбнулся, мотнул головой и уселся на мешок. На миг Эйдену показалось, что в его глазах блеснуло удовлетворение, но оно тут же сменилось привычным холодком.
– Пойдешь на площадку? – тихо спросил Лёфор, покончив со своей похлебкой. Эйден подумал и кивнул. Не зря Калле говорил упражняться каждую свободную минуту, а он как-то умудрился об этом позабыть. – Пойдем вместе? Хочу на бревне колеса покрутить, а ты можешь со своими железяками позабавляться.
Вернулись они за полночь. Лёфор мокрый от пота и довольный, а Эйден с замотанными грязными тряпками руками. Ржавые ножи были на удивление остры и за каждый промах наказывали его свежим порезом. Вернувшись в шатер, Лёфор рухнул без сил на свой мешок и моментально уснул, а Эйден, подвинув к себе ведерко с водой, принялся менять повязки. Если рана загноится, ни к чему хорошему это не приведет.
– Возьми, – услышав тихий голосок, Эйден вздрогнул и повернулся в сторону постели худенькой девочки, которая омывала его спину после порки. В руках она держала три маленьких тряпичных мячика. – Это лучше ножей.
– Спасибо, – чуть подумав, ответил Эйден. Девочка слабо улыбнулась и кивнула.
– Лайл тоже учился жонглировать клинками, но отрезал себе два пальца и его отправили на скотный двор, – добавила она.
– Ты тоже жонглер?
– Да. Если справишься с мячиками, то и с ножами сладишь. Сложнее всего с горящими факелами, но Калле говорит, что для этого рано, – кивнула девочка и снова вздрогнула, когда полог шатра дернулся. Но это был всего лишь Гэймилл, зашедший проверить спящих.
– Что Вильям с тобой делал? – спросил Эйден. Девочка побледнела и поджала губы.
– Он говорит, что им овладевает Тос и его надо ублажить, – её голос задрожал и она отвернулась. – Спи. Утром снова будет полоса, а Бойд сломал руку и последним точно не будет.
Следующий день был точно таким же, как и предыдущий. Калле отвел их на площадку и заставил проходить полосу препятствий. Затем растяжка под присмотром Бута, акробатика, жонглирование, гимнастика, снова полоса препятствий и растяжка. Ужин, Вильям Волосатый, выбравший новую жертву. Иногда вместо Вильяма приходили другие, но Эйден равнодушно смотрел, как они уводят детей с собой. Его больше волновал беспокойный сон и боль от измученного тела.
Жизнь превратилась в тягучую, как смола, рутину. Днем Эйден учился цирковому искусству, а ночью гадал, сломает ли себе завтра шею на полосе препятствий или Лас убережет его от падения и позволит прожить еще один день. Лёфор, в отличие от него, быстро принял новый статус и легко учился новому. На одной из тренировок он удивил Калле, выполнив ровно тот же набор движений, что и красивая девушка в бордовом костюме, бывшая частью труппы цирка мадам Анже. За это вместо зуботычины от Бута он получил кувшин с вином, а вечером за ним пришла красивая циркачка и увела с собой. Лёфор вернулся под утро, взъерошенный и счастливый, а на все расспросы таинственно улыбался и молчал.
Но Эйден тоже менялся. Худенькие руки и ноги обросли жесткими, сухими мышцами, растяжка больше не приносила боли и совсем скоро он научился крутить колеса не хуже Лёфора, легко садился на шпагат. С жонглированием было сложнее, но мягкие мячики дали свои плоды. Поначалу Эйден то и дело ронял их, однако со временем научился довольно сносно жонглировать. Правда пользоваться мячиками можно было только ночью. Калле, как и остальные циркачи тщательно следили, чтобы он практиковался с выданными ножами. Впрочем, и ножи ему однажды покорились, не оставив после жонглирования ни одного пореза на ладонях. Мячики Эйден той же ночью вернул хозяйке вместе с яблоком, полученным в качестве поощрения от Бута.
– А мне здесь нравится, – мечтательно улыбнулся Лёфор, когда они улеглись на мешки после ужина. Эйден, пользуясь моментом, приводил в порядок ножи. Он почти отполировал их до зеркального блеска и всегда точил лезвия перед отходом ко сну. – Такая жизнь по мне.
– Утром полосы препятствий, а потом занятия до тех пор, пока мышцы рваться не начнут? – съязвил Эйден, заставив Лёфора рассмеяться.
– Нет, Эйд. Купеческому сынку не понять бродягу с улицы, – ответил он. – Здесь у тебя есть крыша над головой, горячая похлебка и теплый бок девицы. Глядишь, в труппу попадем. Бут вчера обмолвился, что тем, кто в представлениях хорошо себя показывает, мадам Анже дает серебряного лиса.
– Врешь, – рассмеялся Эйден. Серебряную монету с головой лиса в окружении ветвей альмиря – гербом императора – мальчишка видел лишь однажды, когда отец покупал еще одну лавку в Ларахе. В городке, где находился его дом, обычно в ходу были медяки. Мысли о доме снова заставили мальчика загрустить, но Лёфор понял все по-своему.
– Выше нос, Эйд. Глядишь и правдой окажется. В одном Бут не врет. Если тебя берут в труппу, то ты становишься вольным, а не рабом.
– Но уйти-то тебе не дадут, – вздохнул Эйден, вертя в пальцах нож. – Вольным ты будешь только на словах.
– Да и плевать, – хмыкнул в ответ Лёфор. – Все равно тут лучше, чем слоняться голодным по улицам, пока желудок сам себя не сожрет.
– Или виной всему Лейнира, – улыбнулся Эйден, заставив друга покраснеть. Лёфор рассмеялся, но негромко, потому что рядом уже спали другие дети. Впрочем, Эйден знал, что прав. Красивая Лейнира, носящая багровое трико и багровую рубаху, когда-то позволила Лёфору согреть свою постель, а мальчишка с того дня потерял покой и с тоской смотрел на полог шатра, надеясь, что красивая циркачка еще раз порадует его своим визитом. Но вместо Лейниры в шатер обычно приходил Вильям Волосатый. Сегодня Вильям задерживался, но Эйден знал, что он придет. И каждый раз дрожал от страха, когда колючий взгляд толстяка останавливался на нем.
– И без Лейниры в цирке достаточно прекрасных дев, – ехидно ответил Лёфор. Эйден знал, что он не врет. В лагере циркачей Лёфор освоился быстро и частенько ночевал не в шатре, а под теплым боком какой-нибудь девицы. На девочек из шатра он даже не смотрел, словно они для него не существовали.
– Но она… – острота застряла в горле, когда полог шатра откинулся и
