Лунокровные ягоды - Глеб Серов
Резким движением жрец вырвал ядро существа вместе с отплетшими его корнями, и серое создание безвольно уронило голову, словно подрубленное.
Глава 12
Обведя взглядом мёртвую, горящую деревню, пожар которой перескакивал с дома на дом, Олган медленно вытянул из-за пазухи цепочку с висящей на ней тонкой костью, и, не глядя, переломил её. Прозвучавший звук колокола разнёсся над деревней поминальным звоном, и вставший возле охранителя Каланар произнёс:
— Впервые в жизни сталкиваюсь с таким… Это страшная сила, Олган. И сразу же возникает вопрос: почему эта… сторона решила объявить о себе именно сейчас?
Через короткую паузу охранитель ответил:
— Варианта три, Калн. Либо они готовы заявить о себе, и войти в большую игру, либо что-то произошло не по их плану, либо и то и другое. И я больше всего склоняюсь к последнему варианту.
Развернувшись, Олган зашагал к неподвижно застывшему одушевлённому, и принялся вытаскивать из седельной сумки детали портального маяка.
— Тот парень, который сжёг себя — это был жрец? — споро приступив к делу, спросил у друга Олган.
Жрец и охранитель обменялись полученной информацией за полчаса, соединив воедино известные части мозаики. Большая часть картины всё ещё была белым пятном, однако часть рисунка уже начала проявляться, и на лицо охранителя набежала серая тень. Если знатная женщина, навещавшая эту деревню и есть княгиня, то дворцовые интриги, всегда живущие в высоких семьях, покинули все разумные пределы, и это стоит остановить.
Впрочем, гадать не имело смысла. Через полчаса на установленный портальный маяк наведётся некромант-охранитель, и выудив из болтающейся на луке седла головы старосты всю известную ему информацию, приоткроет завесу тайны.
Устало опустившись на расстеленную парусину, Каланар посмотрел на работающий маяк, кристаллы которого источали пульсирующий зелёный свет, и перевёл взгляд на разломленную Олганом кость.
— Надеюсь, многоуважаемый Ганор Ва Коррис находится в добром здравии.
— Да что будет со стариком? — отмахнулся Олган. — Мне порой кажется, что дед чем-то сильно понравился деве Покоя, раз она никак не забирает его в Край Белых Деревьев…
Жрец в сером потрепал за ухом опустившегося рядом Тагора и тяжело вздохнул.
— Судьба некроманта слишком тяжёлая, Олган. Повелевая смертью, они не владеют жизнью, и это может свести с ума слабых духом. Ведь, когда они теряют своих близких, они могут вернуть их только в виде бездушной нежити. Чудовищно тяжело — имея силу быть бессильным. Я бесконечно уважаю мастера Ганора, и завидую силе его воли.
— Я понимаю это, Каланар… Прекрасно понимаю, — смотрящий на заметно опавшее пламя церкви блондин начал снимать залитую своей кровью одежду. — Когда лигоры убили отца, Ганор будто разом состарился лет на двадцать. Впрочем, характер его остался таким же каменным, а ум острым, как мой фамильный клинок.
Подозвав одушевлённого, Олган достал новый комплект одежды, и наскоро омывшись из бурдюка, начал одеваться. Через минуту он продолжил рассказ:
— Кстати, я долго не мог понять, что у старосты движения, манера речи и боя Вивара именно потому, что его шпага хоть и была клинком духа, но не наполнялась силой. У самого Вивара клинок всегда ярко горел желтым пламенем, стоило ему положить ладонь на рукоять. Вместе с дедом я отправлю срочный запрос князю, чтобы Ла Таррисы срочно проверили семейный склеп. Думаю, одно из привезённый той дамой тел было как раз телом Вивара. Тьма! Если они могут читать память покойников, то стоит им проникнуть в усыпальницу княжескую, или, не дай боги, императорскую — и империи можно будет сразу вешать на стену белый флаг!
Кивнув, Каланар поднялся, и подошел к огромной норе в центре площади. Тяжелые серые тучи продолжали висеть над горящей деревней, будто приклеенные, и освещения хватало только на десяток метров. Отойдя от края на пару шагов, жрец опустился на колени, и прикрыв пальцами глаза, начал читать заклинание. Через несколько секунд перед ним появился светящийся призрачный шар, на котором проступила радужка, зрачок, и плавно качнувшись, магический глаз начал опускаться в нору поверженного чудовища.
Чем дальше опускался глаз, чем дальше он продвигался по слабо освещённым мхом и кристаллами прорытым тоннелям, раскинувшихся вокруг на километры, тем больше бледнел потерявший счет времени Каланар, осматривая царство совсем иного мира. Когда на его плечо легла ладонь, мужчина в сером вздрогнул, и отняв пальцы от лица, развеял заклинание.
Поднявшись, Каланар глубоко вздохнул, и встряхнув дрожащими руками, повернулся к другу.
— Олган! Всё, что внизу нужно выжечь! Там тысячи… Итар?!
Мужчина осёкся на полуслове, когда увидел, кто стоит рядом с ним. Нет, это был уже не тот молодой священник Рикаты, что чуть больше часа назад оборвал свою жизнь, чтобы спасти воительницу богини этих земель. Итар изменился. Внешне он стал старше на десяток лет, раздался в плечах, и сейчас был облачён в доспех и шкуру северного вепря, а на его поясе висели охотничий нож, короткий меч и топор-секач. Но больше всего изменились его глаза. В них не осталось ни капли отчаяния, жертвенности, принятия. Сейчас в них горело только азартное, дерзкое пламя. Выбритая голова парня сверкала тремя рунами, очертаниями напоминающими пламя. Каланар знал эти руны: хир, талда и роксар — восстановление чести, погасший, и вновь зажженный очаг и кара врагов.
— Очаг Призыва вновь горит, брат, и мы смогли вернуться, чтобы очистить эти земли! Но начать мы должны с этой деревни, которую должны были оберегать. Это воля богини!
Каланар отошел от первого удивления, и внимательно огляделся. Внешне расслабленный Олган стоял в шаге от Каланара, крутя в пальцах один из своих амулетов. Тагор же спокойно лежал у ног, не выказывая никакой настороженности. За правым плечом поправляющего рунные наручи Итара, стояла девушка. Человек, воительница в таких же, как у Итара доспехах, но вот её лицо…
— Рад, что ты жива, Ринтара! Риката милосердна! А Итар находчив, и хитёр как лис! — улыбнулся Каланар и протянул ладонь жрецу-воителю. — Будьте осторожны. Подземье уже перекроено под чужой мир, и наполнено заражёнными тварями.
Пожав руку, Итар улыбнулся, и кивнул. Взглянув в глаза Каланара, мужчина проговорил:
— Спасибо тебе, брат! Жить
