Звезданутые в саду - Матвей Геннадьевич Курилкин
Он тормозил изо всех сил. Боль в собственном теле чувствовалась почти так же сильно, как обгорающая поверхность Гаврюши. Последним усилием Лежнев направил своё падение в какой-то водоём в черте города, что он рассмотрел, когда был на орбите. Удара он не почувствовал. Кажется, потерял сознание — не тихоход, он сам. Очнулся уже не в слиянии, и очень пожалел, что не умер. Болело всё. Кости, внутренности, глаза, волосы, уши, мозг — так, по крайней мере, казалось. С трудом вытянув руку нащупал скафандр, подтолкнул к ногам. Пихнул внутрь одну ногу, другую, дождался, когда живая ткань обтечёт тело и облегчённо выдохнул. Скафандр тут же начал заливать в кровь медикаменты. Обезболивающее, кровоостанавливающее, стимуляторы. От облегчения накатила эйфория, хотелось закрыть глаза и наслаждаться самым прекрасным ощущением в жизни: терпимой болью. Полностью медикаменты её не убрали, но уже не хотелось убиться, только бы прекратить эти мучения.
— Гаврюша, ты там как, живой?
— Угу, — грустно ответил тихоход.
— Ну, тогда всё в порядке. А нас ещё в плен не взяли?
Гаврюша явно изобразил пожатие плечами — Германа слегка приподняло и опустило обратно. Значит, пока не взяли.
— Чего это они? — Удивился Герман. Он не успел выяснить наверняка, сколько времени прошло с «приземления», но сколько-то минут точно провалялся без сознания. На месте киннаров давно бы отреагировал.
Вставать было страшно — Герман ждал, что каждое движение будет сопровождаться вспышками боли. Нет, он привык, что киннары делают качественные медикаменты, просто очень уж много в нём повреждений. Судя по строчкам статистики на забрале, здоровым остался только мозг, да и то, не полностью. А, ну ещё переломов, на удивление не было — всё-таки он правильно догадался обжать своё тельце, когда садились. «Однако в целом такое проще добить, чем вылечить», — самокритично подумал Герман, и заставил себя таки встать. Боль, конечно, усилилась, но оставалась вполне терпимой.
Выбрался наружу, по дороге прихватив пару каких-то уворованных на обломках линкора пушек. Огляделся. Они с Гаврюшей оказались на дне какого-то котлована. Вокруг — разрушения, сломанные деревья… Да нет, не деревья. Судя по всему — здания в виде деревьев. Странно было видеть пузатый баобаб диаметром метров сто, со снесённой верхушкой, а внутри — сиденья, какие-то приборы, столы.
— Ой! — прокомментировал Лежнев. — Ну, это… мои извинения.
Людей вокруг не наблюдалось — он приземлился ночью, и явно не в жилом районе.
— Гаврюша, я пойду. Поищу кого-нибудь. А ты к себе никого не подпускай. Если полезут — отбивайся. Придётся нам разделиться, — печально вздохнул Герман. Он как-то не думал, что оказавшись вот таким образом на планете киннаров ему ещё и не с кем поговорить будет.
«Может, собираются просто? Сейчас окружат, и нападут!»
Гаврюша тем временем, начал старательно зарываться под землю. Видимо решил, что не подпускать гораздо удобнее, если тебя и не видят. Герман спрыгнул на дно бывшего озера, пока и его в яму не утянуло, зашагал к берегу.
К тому времени, как вышел на аккуратную дорожку, выложенную цветными камешками, появились местные. Точнее, один местный.
— О! Вот и заложник, — обрадовался Герман. Он всегда ненавидел террористов, но сейчас просто не видел способа защититься. Всё пошло не по плану, он должен был спуститься на планету тихонько и незаметно, а не в громе фанфар и взрывов.
Будущий заложник вёл себя странно. Мужчина в обтягивающих фиолетовых шортах, мягких тапочках без задников и коротком топике со сложным психоделическим узором бежал навстречу Герману с выпученными глазами, держась за голову.
— Вы… Вы что натворили⁈ Мой проект! Мой конкурс! Всё разрушено! Это возмутительно! Что вы себе позволяете, негодяй!
Герман, наконец, сообразил включить аудиосистему скафандра.
— Стоять! — рявкнул Лежнев. — Ты кто такой⁈
— Я кто такой⁈ Это я вас спрашиваю, кто вы такой, и что делаете в моём саду⁈ Во всех справках указано, что этот участок города выделен мне для участия в конкурсе ландшафтного дизайна! Любой на планете знает, что великий га Шилл решил в очередной раз подтвердить свою квалификацию!
Герман почувствовал, что сходит с ума. Какой, к чертям ландшафтный дизайн⁈
— Так, заткнись! Рявкнул Герман, и для верности навёл на га Шилла пушку. Тот не заткнулся, и даже не отреагировал на угрозу. Продолжал возмущаться и страдать. Более того, продолжал напирать на Германа, грозил ему и тряс руками.
«Да он же не понял, что это оружие! — сообразил Герман. — Как дикая животина, которая его никогда не видела! Вот и не боится!»
Лежнев всегда с настороженностью относился к мужикам в коротеньких шортах и топиках. Вызывали они некоторое инстинктивное опасение. Если уж совсем честно, сейчас он предпочёл бы убежать и найти кого-нибудь другого, чтобы взять в заложники, тем более, добиться чего-нибудь от этого никак не получалось. Проблема в том, что никого другого вокруг не наблюдалось. Город как будто вымер. Тяжко вздохнув, Герман отвесил заложнику пощёчину. Легкую, чтобы не травмировать. Га Шилл отшатнулся, упал на задницу и резко замолчал.
— Вы… — губы у мужчины задрожали, а глаза наполнились слезами. — Вы меня стукнули⁈
Герман почувствовал себя злобным монстром, отобравшим конфетку у ребёнка.
— Да! — злобно ухмыльнулся парень. — И сейчас стукну ещё раз. Только сильнее. Если ты не ответишь на мои вопросы. Понял?
— Понял, — всхлипнув, ответил ландшафтный дизайнер. — Это варварство и нарушение всех правил! Насилие недопустимо! Вы — сумасшедший! Вас… вас надо лечить!
Герман демонстративно замахнулся. Наступила тишина.
— Где армия?
— Что? — кажется, га Шилл окончательно убедился, что говорит с опасным психом.
— Где армия? Я уже полчаса как приземлился, а армии нет! Где, мать его, флот, боевые ликсы, солдаты⁈
— Я не понимаю, о чём вы говорите! — ещё сильнее скуксился дизайнер. — Флоту запрещено спускаться на заселённые планеты! Солдаты бывают здесь только в отпуске, или как там это называется.
— Ты не понял, — Герману тоже показалось, что он говорит с идиотом, — Вот я, нарушитель. Явился на планету без спроса, взял заложника, порушил какую-то хрень. Меня же должны остановить⁈ Где армия⁈
— Это запрещено! — возмутился га Шилл, — Нельзя без разрешения спускаться на планету! Никто так не делает! Это варварство! Послушайте, у вас явно какая-то психическая болезнь, вам нужна помощь! И ваш ликс… На моей лужайке запрещено выгуливать домашних животных! Вы посмотрите, что он творит! Мало того, что уничтожил пруд, он ещё и дальше портит! — Гаврюше что-то, видно, не понравилось, и он тоже вылез из пруда и пополз куда-то дальше, пожирая верхний слой почвы и гремя остатками брони.
— Да я понял, что запрещено! — рявкнул Лежнев. — Что делают, если есть нарушитель, которому плевать на запреты⁈
— Ему велят отправиться ко врачу! Я вам велю отправиться ко врачу, это же очевидно, вы больны! Ну вот кто теперь компенсирует мой труд⁈ Месяц работы! Вы понимаете, что уничтожили месяц моей работы⁈
Герман понял, что начинает злиться. Руки так и чешутся снова двинуть этому поборнику правил, но толку, скорее всего, не будет.
— Слушай, мужик! — Герман поднял забрало, и доверительно наклонился к дизайнеру. — Ты извини, что я тебя стукнул…
— Ааа! — завопил га Шилл, когда Герман к нему наклонился. Кажется, даже в обморок падать собрался, но симбионт не дал. По крайней мере у него сначала глазки помутнели, потом снова прояснились:
— Вы что, не человек?
— Да не, вполне человек, — вздохнул Герман. — Не киннар, да, и даже не технофанатик, но человек.
— Человек выглядит, как я, а вы…
До Германа дошло — точно, боль-то приглушили, но травмы так не залечишь.
— А, не обращай внимания, — отмахнулся парень. Он решил быть терпеливым, — Да, выгляжу не очень, но это из-за жёсткой посадки. Травмы там всякие… — Лежнев вежливо отвернулся и сплюнул кровь. Давно хотел, потому что она потихоньку набиралась во рту, особенно когда говорил, приходилось глотать, чтобы забрало не забрызгать изнутри. — Я понимаю, ситуация необычная. Я тебе объясню. Я ищу подругу. Она — свободный разведчик. Её забрали вместе с ликсом около месяца назад, и я не знаю, куда. Я знаю, что на планету спускаться нельзя, что я нарушаю множество ваших
