Упавшее небо II (СИ) - Плотников Сергей Александрович

Редкий случай, но делать мне было абсолютно нечего. Разве что в волю позлорадствовать, воображая, что сейчас происходит в научной спецгруппе, собранной при штабе. Маститые академики, именитые профессора — эти люди, имея массу достоинств, обычно с большим трудом воспринимают информацию, идущую вразрез с их пониманием мира. И уж точно на самые верхние ступени в карьерной лестнице ученого они смогли взобраться не за счет своего мягкого характера. Иными словами, информационный пакет с записью и интерпретацией итогов эксперимента произвел эффект… эээ, разорвавшейся бомбы. Той самой, от которой подгорают стулья прямо под задницами, ага.

Больше всего баттхёрта у избранной части российского научного сообщества, конечно, вызвала доказательная база в виде эксперимента как такового — ведь не считая аппаратуры записи я проделал все считай голыми руками и куском металла в форме клинка. Ни дорогостоящего оборудования, ни тебе компьютеров: то, что я заранее вывел значительную часть теории Пространства — это ведь уже другой вопрос, снаружи мои усилия по контролю собственного разума никак заметны не были.

Именно потому я и предпочел пройти сквозь пространственный пробой, а не сделать, например, дыру в полу подземного коридора — хотя по её глубине можно было бы прикинуть энергетические ресурсы как отдельного окта, оторванного от системы внешнего питания, так и группы юнитов. Но нужна была именно четкая демонстрация как понимания мною физики процесса, так и собственно самой этой физики в виде непосредственно наблюдаемого феномена.

Как там? Отрицание, гнев, торг, депрессия — и только после всего этого принятие. Наверняка часть моих коллег застрянет между первым и вторым шагом, вовсю клеймя записи подделкой. А вот те, кто прочтут документы целиком, придавив эмоции и примут, пусть скрипя зубами, объективную реальность — вот у тех должен случится прорыв. Потому что именно в Национальный центр управления обороной стекаются все данные ото все воинских частей и соединений, кто смогли остаться на связи. То есть информации для изучения должно накопиться достаточно много. Весь вопрос был в интерпретации — и вот, я дал им ключ. По сути, сделал тот максимум, что может выполнить один человек.

Это только в комиксах и снятых по ним голливудских блокбастерах у супер-злодея только один ученый, который придумывает все злобные технологии и сам же собирает злонесущие девайсы. В реальности чтобы из добытой так или иначе формулы получить реальные результаты, нужен труд десятков тысяч людей. И как минимум сотня из них должна иметь высокие ученые степени — чтобы превратить знание закономерности в понимание, как она, закономерность, будет работать в приложении к конкретному событию, конкретному процессу, именно этим материалам и так далее. После чего уже прикладные инженеры, химики, технологи и прочие энергетики смогут рассчитать и придумать, что надо сделать, чтобы извлечь из полученной информации непосредственную пользу.

Вот в том мире, куда я так хочу вернуться, у меня была магия и “сила крови” — потому выступить одновременно исследователем и инженером получалось. Но даже с такими “читами” из-под моих рук выходила лютая кустарщина, где один экземпляр не походил на другой, пока не получилось задействовать квалифицированных помощников. Собственно, я и в этом мире смог бы собрать машину для пробоя Пространства, будь у меня материалы и энергия — нужно было б, чтобы она всего один раз сработала. Но даже нормальную многоразовую лабораторную установку по своим эскизам я бы вряд ли осилил. Во всяком случае, за какой-то вменяемый срок.

Что ж. Тут не скажешь, что “к счастью”, но тем не менее: за меня нужное устройство построили и притащили в наш мир хозяева октов. Теперь до неё нужно было как-то добраться. Не забыв спасти по дороге родной мир.

“Поскучать”, если так можно выразится, мне дали всего два часа. Страдать от скуки и одиночества может только тот, кому абсолютно нечего обдумывать — во всяком случае, если одиночество не длиться месяцами и годами. Мне было над чем серьезно поработать мозгами, так что Синицин застал меня с блокнотом и ручкой в руках, рассеянно жующим галет из сухого пайка. Бумага — это вот прямо то, что нужно, когда под руками нет мощных очков с персонально подобранным пакетом программ. Впрочем, маркер все еще лежал у меня в одном из карманов “Ратника”, а стены комнаты, как я машинально отметил еще ложась спать, для записей более чем подходили.

— Срочно, быстро, с максимальной скоростью отправляться в генштаб? — уточнил я, пряча письменные принадлежности. И ответил на вопрос, который офицер не собирался задавать: — Иначе б меня будет пришел кто-то рангом пониже генерал-майора.

— Как будто ты сомневался, — хмыкнул мой визави, но сразу перешел на деловой тон. — Собирайся, дрезину уже подготовили и коллег всех твоих на неё погрузили, я к тебе последнему пришел. Доедете до “Павелецкой”, там перейдете на радиальную. Как раз к тому моменту успеют собрать спецсостав для выхода на поверхность… Между “Технопарком” и “Коломенской” есть метромост, тебя и остальных прямо оттуда пересадят на корабль. Дальше уже не моя епархия, сам понимаешь…

— Тот самый корабль? — уточнил я.

— Учитывая, что в акватории Москвы-реки, если судить по базе данных, ничего крупнее катера МЧС нет, то… — неожиданно-раздраженно дернул уголком губ Синицин.

— Я… передам привет, — пообещал я… да, пожалуй что другу.

— Вот, — мой визави, помолчав, протянул извлеченный из кармана конверт. И теперь уж мне пояснил, хоть я ничего и не сказал: — Развели, блин, секретность. И от кого сейчас-то, спрашивается?! Ладно, проехали.

Я молча взял письмо. На счет секретности — это хороший вопрос. Потолком и октами вторженцам удалось парализовать и частично уничтожить человеческую цивилизацию на Земле. И процесс продолжается. Но додавить людей, используя только эти два средства, не получится. Отбросить в прогрессе — да, сократить население — да, но дальше-то что? Я уже задавался этим вопросом, военное командование армии России, разумеется, тоже.

Так что секретность — очень вряд ли прямо придурь или инерция не успевшей перестроится под новые реалии армии. И Виталий Федорович это, очевидно, прекрасно понимает. Но невозможность связаться с сыном, пусть тот давно уже большой мальчик с большими звездами на погонах, от этого не становится менее болезненной. Особенно после того, как выяснилось, что судьба свела родственников в одном городе… и никакой возможности увидеться! Уж я-то его прекрасно понимаю.

Я пожал генерал-майору руку, сумев не выпустить на лицо свои чувства. Юля, Юра… Папа уже почти добился своего. Еще немного, я доберусь до военного руководства страны — и уже с таким ресурсом точно смогу вас найти и вытащить в безопасное место. Сложно отказать человеку, владеющего ключевыми знаниями для спасения мира.

Процесс эвакуации из московского метро на девять десятых состоял из ме-едленного движения сначала дрезины по Кольцевой линии, а потом и спецсостава по Замоскворецкой. Мимо нас проплывали полтемные станции, превращенные во временные населенные пункты и так же используемые специальные гражданские убежища, еще в прошлом веке построенные между платформами с выходами прямо на перегоны. Люди, запахи, перемигивание светофоров, почти материальное беспокойство, висящее над помогавшими мне в эксперименте учеными…

Переход между Павелецкими оставил оставил еще более тягостное впечатление — там-то нам пришлось идти своими ногами. Даже остановленные эскалаторы были приспособлены под нужды живущих на платформах и в переходе людей — в некоторых местах приходилось практически протискиваться. Везде — военные патрули и дежурные, причем с оружием. Везде — на выдаче еды, постельного белья, в службы гигиенической обработки, к врачам — очереди с записью.

Да, все это необходимо, иначе метро давно бы захлестнул хаос. Но гнетет, куда деться. Особенно учитывая, что стратегические запасы продовольствия и других предметов первой необходимости, включая топливо для подземных электростанций, велики — но отнюдь не бесконечны. Очень хорошо напоминает, какой груз ответственности лежит на плечах.