Александр Афанасьев - Отягощенные злом. Разновидности зла
– Не думайте, что Всевышний не видит наших бед и несчастий, то, что вы прозябаете в нищете и многие из вас даже не имеют средств на то, чтобы совершить хадж. Это – наказание за то, что долгие годы мы жили, склонив головы, как животные, под ярмом безбожников и многобожников! Но тех, кто ступил на путь Аллаха и идет по нему, ждет великая награда, ведь сказано: «Сегодня ночью я увидел во сне двух людей. Подойдя ко мне, они помогли мне взобраться на дерево, а затем привели в какой-то дом. Дом тот был невиданной мною красоты и богатства. Потом те два человека сказали мне: «Этот несравненный дом является дворцом шахидов»[21]. Такой дворец готов принять всех павших на пути Аллаха! Аллах акбар!
– Дальность.
– Две ноль девяносто восемь. Он неподвижен.
– Ветер?
– Почти безветрие. Около нуля.
Хоть это…
Араб еще раз посмотрел на баллистический калькулятор, входящий в стандартное оснащение прицела «BORS», чтобы еще раз убедиться, что остальные поправки – на давление, на высоту над уровнем моря, на перепад высоты между стрелковой позицией и целью – он ввел правильно. Все это он ввел заранее, потому что это были неизменные величины.
– Мосин-один, это…
Бес вырубил рацию.
– Огонь по готовности. Давай.
Араб досчитал до трех, и когда моуллави Рахмани замер в неподвижности с выброшенной вверх и вперед рукой, указывающей в сторону ненавистной ему Русни, – он как раз призывал собравшихся последовать примеру уже павших, идти и искать смерть шахида на севере, – Араб выстрелил…
То, что произошло, запомнили все. Разогретая фанатичными, страстными призывами одного лишь человека, пророка двадцать первого века, призывающего к новому Джихаду, к великим походам и великой крови, толпа внимала сказанному как посланному свыше откровению. И человек этот, одинокая, одетая в белое, подсвечиваемая восходящим солнцем фигурка на каменном форте с многовековой историей, и вправду казался новым мессией, который выведет этот затравленный, униженный народ из многолетнего рабства. И вдруг человек этот начал падать в ореоле света и брызгах крови, он упал на зеленую траву под стенами форта и покатился по ней – и толпа издала один слитный выдох. А потом началось страшное: кто-то бросился к павшему на пути Джихада пророку, и то, что Джихад этот был джихадом слова, было уже неважно. Сильные руки подхватили изуродованный труп с вырванной крупнокалиберной пулей грудной клеткой и понесли над толпой. Без савана, безо всего люди несли изуродованный труп на кладбище, по пути грабя, поджигая и убивая. Его так и похоронили – без надлежащего савана, в одной из могил, – могилы копали для шестерых, но похоронили семерых. Люди плакали, не стесняясь слез, орали, выкрикивали ругательства и проклятья, потрясали сжатыми кулаками. Многие измазались в крови нового пророка, а кто-то всеми силами старался протолкаться вперед, чтобы омочить хоть палец в крови убитого и провести этим по своей одежде и по головной повязке – шахаде, принимая на себя, таким образом, месть. Не меньше сотни человек затоптали насмерть, толпа катилась по улицам, оставляя за собой затоптанных и искалеченных. А потом кто-то крикнул: бей! – и толпа, страшная в своей слепой ярости, ринулась убивать. Англичан здесь почти уже не было, но тем немногим, кто рискнул остаться, суждено было испытать всю силу слепой ярости толпы, и то, что у многих были дробовики, винтовки, и даже автоматы и пулеметы, мало что могло изменить. Бросились грабить и убивать в центре, там было несколько отелей и мест, в которых собирались иностранцы, в основном журналисты. Страшная смерть ждала застигнутых стихией полицейских – кого-то затоптали насмерть, кого-то разорвали на куски, кого-то заживо сожгли. А кто-то бросился грабить и убивать богатые кварталы, в основном военные, и наткнулся там на шквальный автоматно-пулеметный огонь. Солдаты и офицеры, бывшие крестьяне и их угнетатели, стояли в одном строю, выпуская пулю за пулей во взбунтовавшийся город, потому что отлично понимали: эти – не пощадят, и бывшие крестьяне понимали это лучше других. Разграбили все лавки в центре города, потом пошли по окраинам, изнасиловали и растерзали всех женщин, которые рискнули в тот день появиться на улицах города без паранджи, и даже некоторых, кто рискнул появиться на улице в парандже. Ненависть, копившаяся десятилетиями злоба, сдетонировала, как пороховой погреб линкора, – и на улицах Пешавара, считай за час с небольшим, воцарился настоящий ад.
– Есть попадание. Он готов, – сказал Бес и начал читать на арабском положенные слова заупокойной молитвы. Каким бы ни был человек, кто-то из правоверных обязан прочитать молитву после его смерти.
Араб соскочил со своего ложа, поморщился от резкой боли – за несколько часов неподвижного лежания мышцы сильно затекли. Закрыл дверь, затушил занявшееся от пороховых газов полотно, которым они прикрывали позицию, начал разбирать винтовку. Ее можно было оставить здесь по условиям операции, но Араб этого делать не решился. Во-первых, он ее пристрелял, потратив немало сил, и ее вполне можно было использовать дальше. Во-вторых, если ее здесь оставить, рано или поздно она попадет в зону боевых действий, и из нее будут стрелять по тебе же. В-третьих – уничтожить такую винтовку можно только подрывом, а это моментально выдаст стрелковую позицию. А если сделать все тихо и чисто, стрелковую позицию будут искать несколько дней…
– Давай, шевелись. Ему этим бормотанием уже не поможешь.
– Как знать. Может быть, тем самым спасется его душа. Он был не таким уж плохим человеком и верил в то, что делает, а врага надо уважить, ты помнишь.
– Я его и уважил. Как следует.
Вместе они быстро разобрали импровизированную стрелковую позицию, привели квартиру в относительный порядок. Бес открыл форточку, чтобы хоть немного выветрился запах пороховых газов, который сейчас в квартире был густой и острый – хоть не дыши.
На них была форма «Special Branch», спецотдела полиции, созданного англичанами здесь. Если кто-то из них, не дай бог, погибнет, даже его смерть сослужит доброму делу, направив гнев разъяренной мусульманской улицы на вполне конкретные объекты – на полицию. Ублюдки-англичане привечали здесь террористов со всего мира, только чтобы навредить России – вот пусть теперь и попробуют того самого дерьма, которым они так любят угощать других.
Они быстро прошли к грузовому лифту, вызвали кабину. Они не понимали, что хоть тактически они и выиграли, но стратегически проиграли. Пусть это и не их вина.
На улицах уже было неспокойно, они имели три маршрута отхода и выбрали основной, но чувствовалось, что это затишье перед бурей. Дуканы не торговали уже с утра, а те, кто все-таки решился, сейчас спешно закрывались, укрепляли двери и окна, закрывали стальные ставни, ожидая погромов. На улице было необычно малолюдно, машин двигалось мало, но много стояло у тротуара, затрудняя движение. Не было видно полиции, такое ощущение, что город был оставлен на власть убийц и мародеров. В одном месте они увидели возводимую торговцами баррикаду, но вовремя свернули, чтобы не застрять.
Несчастье произошло, когда они уже выбрались из города. Белый «Ровер», один из тех, на которых любит ездить настоящая «Special Branch», вывернул из переулка, перекрыл дорогу. Все произошло мгновенно – сидевший за рулем Араб подкорректировал курс машины, направляя ее на багажник «Ровера» – самый лучший и быстрый способ убрать препятствие с дороги. В разные стороны бросились полицейские, застучал автомат, потом еще один. Араб нажал на газ, и мощный двигатель их пикапа сделал свое дело, они сдвинули «Ровер» и вырвались на свободу.
– Вот ублюдки… – выругался Араб, сворачивая с дороги, вслед летели пули, но максимум, что они могли сделать, это разбить стекло – они это знают, гады…
Как бы то ни было ехать прежним маршрутом нельзя. И к точке эксфильтрации надо выходить осторожно, может, и там засада. Хотя… что-то странное, если бы он был на их месте и точно знал про них – он бы устроил засаду совсем в другом месте и другими силами.
Дурдом какой-то.
– Хрен им… – непечатно выразился Араб, мельком глянул вправо, на пассажирское место – и обомлел. Какой-то серый, не белый, а именно серый от боли Бес пытался перетянуть ногу. И возможно, это было не единственное его ранение.
Черт! В Персии у них были специальные машины, на вид обычные, но на самом деле бронированные, устойчивые к попаданиям пуль. В этот раз они просто угнали, что было, ничем не защищенный пикап. Твою мать.
– Сильно?! – заорал он, перекрикивая мотор.
– Переживу… – Бес говорил сквозь зубы, – жми!
Точка эксфильтрации оказалась чистой – уже на ней Бес потерял сознание. У него оказалось и ранение в бок, причем хреновое. Араб вколол ему обезболивающее, противошоковое, засыпал рану специальным порошком, который вызывает мгновенное образование кровяного сгустка и обеззараживает рану, сверху наложил повязку как смог.
