Яна Завацкая - Дороги
— Ну якобы ты - моя одноклассница, это я мужу сказала. Сказала, что вернусь до ночи, а если заночую - то позвоню.
— Ну посмотрим, Иль. Я еще пока не могу точно ничего сказать. Может, придется ему позвонить. А вот после победы… на Квирине будешь, я тебя в гости приглашу. Обязательно! Мы обязательно потом будем встречаться. Увидишь, какой у меня дом! Я сама проектировала. И собак моих увидишь. Я ведь одно время не хотела летать больше, завела питомник, у меня и сейчас пять собак. Зевса я взяла, потому что он в самой лучшей форме…
Иволга потрепала по загривку лута, лежащего у ее ног.
— У нас они считаются декоративной породой, - заметила Ильгет, - они ведь добрые…
— Да, но нам не нужны злобные собаки. Использование собак в борьбе с человеком - это архаизм. Современные луты, например, вот Зевс, берут след давностью в несколько суток. Чуют металл или наркотики лучше любых детекторов, таких просто еще не существует. Выносливы, как роботы. Но для нас знаешь что важнее всего? У дэггеров вот уже триста лет есть такой неустранимый недостаток конструкции - они смертельно боятся собак.
Допили чай, убрали посуду, перешли в гостиную. Ильгет подошла к книжному шкафу, стала разглядывать корешки.
— Я и сама почти ничего здесь не читала, - сказала Иволга, - я ведь здесь живу совсем недавно. Слушай, мне почему-то кажется, что ты на гитаре играешь.
Ильгет повернулась к ней, улыбнулась застенчиво.
— Немного. Давай?
Иволга взяла инструмент. Коснулась струн… играла она довольно-таки профессионально.
— Я тебе спою терранскую песню… в молодости мне очень нравилась. А на Квирине уже сделали ее перевод на линкос, ну и я потом сама немного побаловалась и перевела уже на лонгинский… Я ведь лонгинский уже давно выучила.
В сети связокВ горле комом теснится крик,Но настала пора,И тут уж кричи, не кричи.Лишь потомКто-то долго не сможет забыть,Как, шатаясь, бойцыОб траву вытирали мечи.
Низкий глуховатый голос Иволги, казалось, касался самого сердца, самого донышка. Ильгет замерла, вцепившись пальцами в спинку стула.
И как хлопало крыльями
Черное племя ворон,
Как смеялось небо,
А потом прикусило язык.
И дрожала рука
У того, кто остался жив,
И внезапно в вечность
Вдруг превратился миг.
И горел
Погребальным костром закат,
И волками смотрели
Звезды из облаков.
Как, раскинув руки,
Лежали ушедшие в ночь,
И как спали вповалку
Живые, не видя снов…
А "жизнь" - только слово,
Есть лишь любовь и есть смерть…
Эй! А кто будет петь,
Если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать…
— Повтори еще раз, - попросила Ильгет. Иволга неуверенно как-то улыбнулась, откинула пряди со лба. И стала петь снова.
Смерть стоит того, чтобы жить.
А любовь стоит того, чтобы ждать…
И странное дело, под эту песню, казалось бы, совсем не о том - очень захотелось Ильгет поговорить об Арнисе. И когда Иволга во второй раз закончила петь, Ильгет уже не могла удержаться и спросила, без всякой видимой связи с только что прослушанным.
— А ты Арниса давно знаешь?
Иволга скользнула по ней взглядом - вроде бы, сочувствующим.
— Нет, не очень давно.
— Если это секрет, то, конечно…
Иволга улыбнулась слегка печально.
— Ох ты, юный конспиратор. Ты знаешь меня, знаешь его, все это у тебя под блоком, так что… все остальное уже без разницы. Нет, я его знаю года три. А вот про тебя он рассказывал, ну, после того ранения. Так это, значит, ты и была
— Я и была.
Иволга задумалась.
— Арнис - хороший парень. Раньше он работал в СКОНе, это космическая полиция. У нас почему-то много бывших ско. Летает уже давно, ну ему ведь двадцать шесть… Вообще известен в СКОНе, пару раз в "Вестнике" про него писали. Жены, если тебе интересно, у него не было. Была невеста. Она погибла. С тех пор, сколько я знаю, Арнис живет анахоретом… ну и потом он ведь тоже христианин, трали-вали, ему надо, чтобы все всерьез. Ты знаешь, Иль, мне кажется… - Иволга умолкла.
— Что?
— Да просто он про тебя ТАК рассказывал. Мне кажется, что он к тебе явно неравнодушен.
Ильгет онемела. Странно… почему же она ни разу не подумала об этом?
— Ты про что? - выдавила она наконец, - Да я ведь замужем, Иволга!
Квиринка пожала плечами.
— В жизни всякое бывает, Ильгет…
— Нет! - вскрикнула она. Иволга покачала головой, коснулась ее руки.
— Ладно, ладно, Иль, - сказала она, - я не всерьез. Не обращай внимания. Как Бог даст, так и будет.
Ильгет чувствовала какое-то странное отвращение. Не надо было говорить об этом! Совсем не надо. Лучше бы Иволга рассказала просто об Арнисе, о том, какой он человек, за что прославился в СКОНе, что вообще любит, чем увлекается, о его родителях…
Не надо так. Пошлость это. Не хочу. Ничего не хочу. Гадость! Господи, и ведь подумать даже не могла… Почему я такая дура? Но ведь и он - он вел себя просто как друг?
И этот разговор - он лишний.
Наверное, все это отразилось на лице Ильгет, Иволга поспешно сунула ей в руки гитару.
— Ладно, забудь, не обращай внимания. Лучше спой, твоя очередь.
— Я спою… это на стихи моего любимого поэта, Мэйлора. Только я играю плохо…
— Это неважно.
Ильгет тихонько запела.
От кирпичной стены
И от желтой травы,
От закатных полос,
От густой синевы
Сделай шаг, сделай шаг
В темный круг, в темный лес,
В бледно-призрачный сад,
Слышишь, листья шуршат,
Слышишь листья шуршат
Под ногами, как дни?
Так уходит трава
Из-под ног, из-под ног,
Остаются одни
Те, кто жил, те, кто смог.
А от беленных стен
И от груд кирпича,
И от запаха хлеба,
И от желтых цветов,
И от солнечных рощ -
Уходи, уходи.
Ты не здесь, ты не свой,
Ты не сможешь, ты враг.
Белый свет, желтый цвет
Синим облаком дни.
Там не так, все не так.
Только где твоя власть? Только кто командир?
Слышишь, двери скрипят:Сделай шаг, сделай шаг!Слышишь, камнем в стекло:Уходи, уходи.
Больше они об Арнисе не говорили. К вечеру отправились гулять. Ильгет уже ощущала себя самой близкой и давней подругой квиринки.
И нисколько не было ощущения опасности… Просто так - прошлись по заснеженной темной улице, снежок еще шел и кружился, мелькал в светлых кругах фонарей.
Болтали о том, о сем. Наконец замерзли окончательно, и тогда Иволга сказала.
— Отбой. Я получила сигнал. Ты возвращаешься домой.
— А что было-то? - спросила Ильгет.
— Ничего. Идем к вокзалу.
Народу даже у вокзала было немного. Миновали большой рекламный плакат, призывающий покупать какие-то сигареты. Постояли на перроне, болтая о том, о сем. Подошел, лязгая и громыхая, древний состав, выкрашенный в бледно-зеленое. И тогда Иволга протянула гостье длинную, костлявую руку без перчатки, чуть замерзшую, как-то сиротливо высунутую из рукава штормовки.
— Ну пока, Ильгет… еще увидимся.
Ильгет посмотрела в лицо квиринки. И в светло-серых глазах увидела промельк тоски и тревоги. И один только этот промельк напомнил ей о войне.
— Пока.
— Будь осторожнее, - сказала Иволга, помедлив, - хочу еще с тобой встретиться. Поняла?
— Ага. И ты тоже.
Ильгет вскочила на подножку вагона, помахала Иволге рукой. Потом еще раз, уже из салона. Поезд медленно тронулся и застучал по шпалам, набирая ход.
Удивительно, но сейчас она как-то легко относилась ко всему. Проклятая фабрика - ну и плевать. Муж возмущается - ее это нисколько не задевало. Она старалась успокоить его гнев двумя-тремя фразами, иногда это не получалось, но все равно до глубины души ссоры ее не трогали, как раньше.
Ничто больше не имело значения. Только Арнис. Только работа. Ильгет предпочла забыть слова Иволги, во всяком случае, у нее точно не возникало никаких грешных мыслей по отношению к квиринцу. Иногда она встречала Арниса на территории фабрики, в черной форме и пилотке, и все, что допускалось - незаметно для окружающих обменяться с ним взглядами. Как-то раз Арнис конвоировал к боковым зданиям одного из мужчин-заключенных. Ильгет увидела его издалека и долго смотрела, прежде чем он почувствовал ее взгляд, поднял глаза… Целую секунду Арнис смотрел на нее. Прошел мимо. Ильгет остановилась. Поглядела вслед. В этот момент заключенный вывернулся и дернулся было бежать. Здоровенный мужик, между прочим, крупнее Арниса. И без наручников. Квиринец схватил своего подопечного за кисть и очень быстро вывернул ему руку, пара ударов, и зек лежал на земле. Ильгет опомнилась и пошла дальше.
У Арниса работка тоже веселая… не позавидуешь.
Плевать. На все. Скоро что-то произойдет. Что-то страшное. Но страшное это принесет наконец освобождение от всего… пусть это смерть. Ильгет ощущала почти постоянное возбуждение, приподнятость. Иногда думалось, что вот скоро смерть, а она еще ведь ничего в жизни не успела, глупо так жизнь прошла. Все, что останется от Ильгет - несколько стихотворений, незаконченный роман, десяток рассказов, да и то все - так, баловство, графоманство. И не прочитает их никто. Ни карьеры она не сделала, ничего полезного для людей. И ребенка не родила.
