Максим Хорсун - Солдаты далекой империи
С четырехрукой расой нам познакомиться не довелось. А жаль: в этом враждебном землянину мире люди так нуждались в верных союзниках.
Мы увидели, что на валу со стороны других появились отвратительные силуэты «хозяев» — двух «шуб» и двух «червелицых». Другие, как по команде, отвернулись от нас и медленно, будто через силу, побрели по склону вверх. Первый контакт с дружелюбной (хотелось бы верить) инопланетной расой был прерван.
— Нас здесь много, и все мы — разные, — изрек я.
А человек, столько веков кичащийся своим совершенством и богоподобием, оказывается, всего-навсего звено в бесконечной цепи цивилизаций, которой связан близкий и далекий космос.
11
Юного матроса Гришку мы прозвали стриженовским вестовым. Но, в отличие от настоящего вестового, служившего у Федора Арсеньевича на «Кречете», Гришка не мотался по отделам корабля, сообщая директивы, не чистил помощнику капитана форму и не заваривал для него чай. Тришкина задача была простой: находиться рядом со Стриженовым и немедленно сообщать мне об изменениях в его состоянии. Я очень надеялся, что они — изменения — произойдут в лучшую сторону, и старший офицер вернется к нам из иллюзорных далей, куда увлекла его злая хворь.
Я стоял, опираясь на лопату, на краю дамбы. Рядом пыхтели моряки, пытаясь восстановить дыхание после безудержных плясок. Мы все еще пересмеивались, как школяры, в реальность возвращаться не хотелось никому. Окрепший ветер холодил наши разгоряченные лица, но солнышко пригревало ласково, как ранней весной. Жаль, что у всех закончились папиросы. Хотелось пристроить утомленное голодной диетой тело на затишном склоне, погрузить пальцы в теплый песок и по-стариковски задремать.
— Павел Тимофеевич! — окликнул меня звонкий мальчишеский голос.
Вот так всегда: вздумаешь спрятать голову в песок, действительность не преминет достать тебя коленом под зад. Я со вздохом передал лопату Гавриле.
— Трудись!
А сам поспешил в лагерь. Карп снова выругался. На этот раз суть его претензий была следующей: работники из моряков по-прежнему как из дерьма снаряды — если бы мы хоть плясать умели, так ведь и пляшем не лучше мартышек на поводке…
На осунувшемся валу ждал Гришка. Этот белобрысый юноша субтильного телосложения принялся торопливо, глотая целые слоги, рассказывать, в чем беда. Я кивал на ходу, огорчаясь сильнее и сильнее.
Помощник капитана сидел на ящике и поглаживал сальную бороду. За его спиной возвышался отец Савватий: священник выполнял по моей просьбе обязанности санитара.
— Итак, вас произвели в адмиралы? — спросил я, усаживаясь напротив Стриженова.
— Ну, не совсем. В контр-адмиралы, — ответил тот довольным голосом. Я заметил над правым глазом Стриженова тонкий шрам и подумал: мол, вот этот человек участвовал в войне с турками и, по рассказам очевидцев, храбро сражался. Было до слез обидно, что именно он сломался первым. Как нам не хватало его боевого опыта и умения руководить!
— Поздравляю, контр-адмирал, — улыбнулся я через силу. — Но, голубчик, скажите, как вы себя чувствуете?
— Северский, с-сука, кортик мой прикарманил, — пожаловался Стриженов.
Северский бродил неподалеку и все прекрасно слышал.
— Чем дальше в лес, тем больше дров! — бросил артиллерист и покрутил пальцем у виска. Затем сердито пнул красную землю и пошел прочь, опустив руки в карманы, — быстрый, вспыльчивый и непреклонный.
Отец Савватий размашисто перекрестился.
— Отберите у него мое золотое оружие! — Стриженов порывисто наклонился вперед и схватил меня за локоть. — Батюшка светлый, Пашенька! Северский — свинья! И ведет себя будто в трактире. Отберите у него золото!..
— Какое золото? — рассеянно переспросил я, глядя, как Северский взбирается на ближайший холм.
— Кассу корабельную, — пояснил Стриженов, почесывая обеими руками бороду, — сто тысяч рублей и двести тысяч фунтов стерлингов…
Нашу беседу прервал крик Северского: — Вы только посмотрите на это! Господа, бегите скорее сюда!
Я поглядел Стриженову в лицо. На челе помощника капитана выступила испарина. Стриженов растерянно и одновременно жалобно смотрел на меня, как будто ожидал, что я одной фразой разрешу его внутренние конфликты.
— Я прошу простить, контр-адмирал!
Старший офицер вздохнул, потупил взор.
— С Богом, батюшка!
Северский стоял, приложив ко лбу козырьком ладонь. Пахнущий снегом ветер трепал его светлые, порыжевшие от пыли волосы. Я, отец Савватий, Карп Дудкин и Гаврила, помогая друг другу, взобрались на вершину холма. Куда подевалась та легкость, при помощи которой несколько дней назад мы одним прыжком одолевали любой подъем?
— Вы возитесь, как сытые вши, — сказал артиллерист, не оборачиваясь.
— Вши отнюдь не сытые, а очень даже голодные, — возразил я. — Что вы там увидели, Георгий? Ради чего вшам пришлось одолеть подъем?
— А вы разуйте глаза! Вдоль границы с пустошью брел караван. Я насчитал тридцать шесть животных, идущих друг за другом цепочкой.
— Кильватерная колонна! — пошутил я.
Это были могучие создания, напоминающие африканских гиппопотамов, с громоздкими, как железнодорожный вагон, телами, стоящими на относительно тонких и высоких лапах. Причем передняя пара конечностей была в два раза длиннее задних. Шли они неспешно, вразвалочку. Время от времени та или иная тупорылая морда задиралась вверх, раскрывалась широченная пасть, и окрестности оглашались булькающим клекотом.
Точно такой же клекот послышался со стороны вала. Мы обернулись и увидели, что присматривающий за нами цилиндр (к его молчаливому присутствию все давно привыкли) раскрылся и теперь вторит клекоту животных. Вот тогда-то я и смекнул, что животные в караване — вовсе не животные, а такие же разумные твари, как и люди. Наверняка наш цилиндр призывал существ к покорности на их нечеловеческом языке. А то, что первое создание в караванной цепочке несло на спине «шубу», равно как и замыкающее, говорило лишь о том, что их участь еще тяжелее нашей.
Караван подошел ближе, живая цепочка ступила на тропу, ведущую в лагерь людей. Мы стояли на вершине холма и молча наблюдали, как эти махины приближаются к нам. Теперь стали видны новые детали. Оказалось, что передняя половина каждого объемистого туловища покрыта красной чешуйчатой кожей, задняя же — бархатистым мехом буро-зеленого цвета.
Мы дружно отступили, когда к нам приблизилось существо, везущее на спине «шубу». Черный череп «носителя» поблескивал на солнце, словно был покрыт лаком
. — Эх, винтовку бы мне! — заскрипел зубами Северский. — Я бы не промахнулся…
Первый гигант протопал мимо, открыв для обозрения свой тыл. Филейная часть оказалась совсем не филейной и по сравнению с могучими, покрытыми складками жира плечами, непропорционально узкой. Но больше всего нас удивило и даже обескуражило то, что по обе стороны безволосого хвоста располагались черные, лишенные белков глаза. Круглые, как иллюминаторы, и выпуклые — в них можно было увидеть отражения наших бледных лиц.
Перед моим внутренним взором замелькали страницы учебника по биологии.
— Это — мимикрия! — воскликнул я, озаренный догадкой. — Их глаза — ненастоящие!
В ответ «ненастоящие» глаза заморгали, хвост (а это оказался скорее сегментный хобот) изогнулся в нашу сторону. На его конце затрепетали щели ноздрей. Раздался долгий, высокий звук — свист засорившейся глиняной окарины. Я отпрянул, при этом невзначай зацепил плечом Северского.
— Скажите, господин Пилюля, он чихнул или выпустил газы? — насмешливо полюбопытствовал артиллерист.
Естественно, на такую глупость я ничего отвечать не стал. Караван протопал через наш лагерь мимо выстроившихся на валу моряков, которые бросили работу, чтобы увидеть столь необычный парад; ми мо бесстрастных «червелицых», мимо Стриженова и суетящегося возле него вестового Гришки…
Колонна остановилась за лагерем. Словно железнодорожный состав, достигший пункта назначения.
— Вот так соседи! — вздохнул отец Савватий.
— Плохи дела, — огорошил вдруг Карп. — Как бы нас не пустили в расход…
— Чего? — не понял Гаврила. — Чего-чего! — передразнил боцмана Карп. — Предупреждал ведь: работать надо старательней! Чую сердцем, привели нам замену, — проговорил он едва слышно. — Бывайте!
Карп сорвался с места и на спине съехал по крутому склону. Достигнув нижней точки спуска, он по-кошачьи вскочил на ноги и побежал на вал. Не иначе чтоб собрать своих людей, своих «троглодитов».
— Как бы беды не накликал… — задумчиво почесал похожую на паклю бороду отец Савватий.
— Будто сейчас мы живем как у Христа за пазухой! — в сердцах бросил Гаврила.
А караван тем временем без спешки и суматохи принялся перестраиваться. Кильватерная колонна переформировалась во фронт. Одновременно, как по команде, на широких мордах распахнулись рты. Существа сейчас же обрели сходство с крокодилами, лежащими с раззявленными пастями на берегу Нила.
