Дэн Абнетт - Медузон (ЛП)
Хан добрался до тренировочных клеток, где уже разминался Теджи. Хибу взял со стоек один из клинков, лениво наблюдая за своим соперником.
Прежде он не был знаком с Теджи. Молодой воин был одним из многих членов ложи среди множества братств: каждый из них был совращен одними и теми же словами, не ведая, что этот путь приведет к проклятью. По приказу Хана в истребительные команды сагьяр мазан вошли незнакомые друг с другом воины, чтобы узы прежнего братства не восстановились и не разожгли новый бунт. Разумная предосторожность, но на самом деле едва ли необходимая. Все они знали, насколько далеко зашли и что должны сделать, чтобы искупить вину.
Теджи служил в братстве Красного Солнца, одного из многих находящихся под командованием Джемулана. Он достиг Вознесения перед Чондаксом, присоединившись к флоту с последней волной пополнения с Чогориса, перед тем как опустилась пелена. Некоторое время спустя он сделал выбор, навсегда искалечивший его судьбу.
Хибу вошел в клетку и поклонился. Теджи ответил тем же и поднял клинок в защитную позицию. Его оружие было таким же затупленным, как и у Хибу, и не могло нанести серьезные увечья даже смертному. Но целью спарринга были не нанесение ран, а равновесие, скорость и реакция.
— Он поговорил с тобой? — спросил Теджи.
Хибу покачал головой.
— Я сделал первый ход. Он сделает следующий.
Теджи улыбнулся.
— Может быть.
Хоть девятеро воинов сагьяр мазан сблизились за время путешествия, осторожность осталась. Они были искусственно созданным подразделением, сплоченным общей виной, что само по себе было плохим основанием для возмездия. Бой проверит их слабые узы, они либо намертво сплавятся, либо полностью разорвутся.
— Что ж, начнем, — сказал Хибу, и два чогорийца сорвались с места, парируя и нанося удары, используя клинки со всей грацией их выучки. За несколько секунд клетка превратилась в арену чогорийского фехтовального мастерства.
Воины с головой погрузились в схватку. Разногласия перестали существовать для них, сомнения и вина исчезли, очищенные подавляющей энергетикой поединка.
Так они и сражались, наслаждаясь схваткой. Хотя понимали, что как только опустят клинки, все вернется, словно яркое воспоминание о снах.
Он был на Медузе, волоча ноги под исполосованными молниями небесами, чувствуя, как первобытный холод терзает кожу. Где-то вверху, невидимое за ночными облаками, висело на орбите железное кольцо Телстаракса, опустошенное и гулкое. Погребальный знак иной эпохи.
Он никогда не видел его, но оно всегда было образом медузийского мифа — древнее ожерелье, которое выделяло мир из пустоты, заковывая в металл. Он также никогда не видел примарха Ферруса Мануса, но знал, что он тоже был где-то там. Своего рода смертный Телстаракс, одновременно защитник и разрушитель, выковывавший из сынов планеты оружие и очищавший их закаленные лишениями тела от последних капель слабости.
Он шел десять дней, экономя пищу и воду, взбивая сапогами черную пыль, оседавшую на многослойной синтетической одежде. Дыхательная маска сбоила и щелкала при каждом вдохе, пропуская песчаный привкус пыли. Сухопутная машина превратилась в воспоминание, направившись на юг с остальным кланом. Шлейф грязного дыма долго висел над горизонтом, пока не растворился в дымке, но он ни разу не оглянулся на него.
На одиннадцатый день перед ним выросла башня — огромная и покрытая плитами из чернильно-черного железа. Он слышал гул машин под землей и чувствовал дрожь скалистого грунта под ногами. Стены уходили ввысь ярусами пятиугольной фортификационной формы, увенчанные орудиями, которые не уступали размерами его старому гусеничному дому.
Он подумал, что добрался до цитадели Сорргол, но он ошибался, так как башня перед ним была всего лишь самым маленьким из шпилей, простым стражем южных ворот. За ней простирались кузни, обжиговые и плавильные печи, километр за километром, связанные паутиной железного трубопровода и окутанные покровом карбонового пара.
Перед воротами стоял Феррус Манус, титан в доспехе угольного цвета, непобедимый и вечный страж цитадели. Вот только он снова ошибся — страж был обычным легионером Десятого, первым в его жизни, хотя для испуганного юноши он мог быть самим примархом.
У него закружилась голова, и он с трудом удержался на ногах. Страж ворот взглянул на него глазами, горящими тускло-красным пламенем на покатом шлеме.
— Я пришел служить, — гордо и воинственно заявил он, провоцируя возвышавшегося над ним воина на отказ.
Ему показалось, что он услышал тихий стрекот, как у оптических инструментов. Легионер видимо обдумывал его слова или же они его позабавили, а может рассердили. Но из-за надетого шлема прочитать эмоции было невозможно.
— Вижу, — наконец, ответил легионер.
Врата со скрипом отворились, приведенные в движение огромными барабанами. Он покачнулся на уставших ногах, увидев плавильные печи — поля из металла и клубящиеся темные облака.
Легионер дал знак войти.
— В тебе есть стержень? — спросил он металлическим, отфильтрованным машиной рыком. — Топай к башне, и там получишь новые испытания.
Тогда он боялся. Отчаянно боялся. В горле пересохло, руки покрылись холодным потом, и он с трудом заставил ноги идти дальше. Легионер ждал, снова замолчав, такой же неподвижный, как и стены кругом.
Он хотел идти. Он видел большую башню, зазубренным клинком возвышавшуюся среди заводских корпусов и сверкающую подобно сланцевым склонам гор.
Он хотел идти.
Хенрикос вздрогнул и очнулся. Оказалось, что он заснул прямо на пульте управления сканнером. И никто из экипажа не осмелился разбудить его.
Железнорукий поднял голову, вытерев полоску слюны с испачканного экрана. Насколько он отключился? Согласно хронометру доспеха на семь минут. Вот таким теперь был сон — несколько минут тут и там, островки бессознательности между долгими рабочими сменами.
Постыдная оплошность. Присутствующие на мостике заметили его слабость, и теперь они будут гадать, сколько еще он продержится.
Работай усердней.
Он пошевелил плечами и почувствовал, как смещаются пластины доспеха поверх напряженных мышц и ноют конечности, которые слишком долго оставались без движения.
Хенрикос взглянул на экран. На нем отображались светящиеся проекции кильватерных следов в варпе, нанесенные на картографическую сетку потрясающей сложности. Легионер проследил за двумя последними траекториями следов, отмечая движение «Серого когтя» через лабиринт эфира.
Хенрикос изучил входящие сигналы, делая поправку на известное паразитное отражение сигнала авгура. Моргнув, чтобы окончательно прийти в себя, он вспомнил, куда направлялся, прежде чем подкрался сон. Легионер включил новый поиск и просмотрел заполнившие экран данные. Понадобилось пять часов, чтобы подготовить алгоритмы, так же как и в случае с прочими поисками. Иногда он задавался вопросом, не забыл ли как правильно это делать.
Эту методику вбил в него Джебез Ауг, заставляя заучивать наизусть процедуры под сенью неослабной дисциплины.
— Другие могут быть быстрее, — с теплотой говорил ему железный отец. — Другие могут быть даже сильнее, но нет никого более методичного.
Ауг, вне всякого сомнения, погиб. Вероятнее всего, весь клан был уничтожен на Исстване и после него. Все его воины сгинули в пекле. Тогда им не помогли старые уроки, но они попали в эту ситуацию ослепленные стремлением быстрее добраться до врага, забыв собственные принципы.
Феррус тоже. Больше всех ослепленный.
На линзах начали пульсировать новые руны, и Хенрикос полностью сосредоточился. Он просмотрел многоуровневый клубок маркеров траекторий, переплетающихся внутри стилизованных варп-каналов.
Минуту он ничего не видел.
Затем проблеск. Слабый след, едва заметный в диапазоне вероятных варп-путей.
Он почти представил, как над ним наклонился и довольно заворчал Ауг.
Хенрикос для уверенности проверил, а затем связался с Хибу. Теперь новой встречи не избежать.
— Хан, — произнес Железнорукий, сразу перейдя к делу. — Подготовь свое отделение и будь на мостике. У нас есть цель.
Хибу уставился на экран, гадая, на что именно он смотрит. Он свободно мог прочитать тактические дисплеи дюжины разновидностей, но Хенрикос на основе пикт-данных создал мозаику из спутанной бессмыслицы, которую даже магос Механикума обработал бы с трудом.
