Дзиньштейн - Еще один человек
- Давай, пашла, сука!
Да, это ж надо. На премию Дарвина не тянет, но решение запихать топор в рюкзак было 'явно неоднозначным и спорным'. Проще говоря - невероятной глупостью. Это в кино легко разбираются с несколькими врагами, обойдясь парой легких синяков. В жизни совсем не так.
Но главное не впадать в панику. Уже сразу ясно, что не все так плохо. Мужчины крепкие, возможно и спортсмены кое-кто. По крайней мере - посещают спортзал. Но вот опыта групповой драки явно нет, стоят неграмотно, будут мешать друг другу. Да и вообще опыта совместных 'действий' нет - не шпана уличная, явно впервые вышли, на шпану насмотрелась в свое время.
Плохо другое. Топор не достать, без иллюзий. Если бы это были мертвяки - то успела бы, но тут не дадут. И второе - рюкзак спереди и сумка на спине сильно снижают подвижность.
Хотя и дают немалую защиту, с другой стороны. А нож достать попробовать можно, куртка Петровича хоть и прикрывает изрядно полой, но вполне можно достать. Надо только чуть развернуться, чтоб не видели. И еще момент - мужчины южане, скорее всего азербайджанцы - это надо использовать. И быстро, а то станет поздно.
- Ой! - как можно натуральнее, тоненьким, испуганным голоском пискнула Даша - Ой, мамочки!
Все пятеро одобрительно заржали, особенно когда Даша шарахнулась назад и повернувшись боком прижалась к углу арки. Теперь правой рукой под куртку, на пояс, ножик из чехла и руку вниз, большим пальцем за шпенек раскрыть, так, поворот обратно, с полшагом, чтобы стоять уже под аркой, поближе к молодому 'ноженосцу'
- Мальчик, а в эту игру же можно играть вдвоем - Даша подшагнула еще на полступни, чуть выставив вперед ножик в опущенной руке - Сыграем?
На лице молодого отразилось недоумение и страх - такого явно не ожидалось. Он, как и другие оторопело смотрел вниз, на ножик, как будто не понимая, что это такое. Вот и отлично. Даша шагнула вперед, вскидывая локоть, и скрутом корпуса, выкинув 'крылышко', ударила паренька локтем в скулу, и тут же хлестом основанием ладони, сжимающей ножик - по руке с выкидухой. В ямочку у основания большого пальца. Выкидуха из разжавшейся руки полетела вниз, а ее владелец, взвыв, шлепнулся на задницу, держась за лицо. Остальные замерли, совершенно обескураженные. Однако быстро опомнился их 'главный', скорее всего наиболее опытный.
- Ах, бильять, я тыбя сычас, сссука... - Он грозно шагнул вперед, занося правую для удара, а левой намереваясь сгрести Дашу за ворот.
Ну вот и отлично. Сам напросился. Даша махнула небольшим острым лезвием, рассекая тянущуюся к ней ладонь. Крик боли эхом прошелся по дворам. 'Главный' замер на месте, с ужасом глядя на окровавленную руку, с которой уже срывались крупные ярко-красные капли.
Даша медленно подняла такой же красный ножик, дав секунду всем желающим, к которым присоединился покачивающийся 'выкидушник' обозреть, а затем коротко махнула, стараясь стряхнуть капли в лицо зрителям. И это отчасти удалось, двое инстинктивно вытерли и уставились на красные полосы на ладонях. На лицах был уже откровенный страх.
- Ти что дэлаеш? - жалобно взвыл 'главный' - Вай, я в мылисыя пайду! Ты мнэ руку атрезала!
- А, суки рваные! Влипли, бля, фраера дешевые? - старательно подпуская в голос 'блатной хрипотцы', столь четко ассоциирующейся у многих с 'зоной', злобно выдохнула Даша - Ща, бля, вам и кранты! Я художник не местный, папишу-уеду! Н-на, бля!!!
Широкий, картинный мах лезвием, явно не достигающий цели, но заставивший всех отпрянуть, а стоящего ближе 'главного' - отскочить, споткнувшись и чуть не упав.
- Че, чурки, ща как баранов резать буду. Каму перваму перо пад ребро, диишшшевки? А ну, начнем! - шагнула вперед, картинно играя, 'пописывая' ножом перед собой, махнула, словно пытаясь достать отскочивших, еще раз - и вот только топот и совсем не боевые возгласы слышны уже в соседнем дворе.
А теперь - выкидуху пинком в воняющий мочой приямок подвала, а самой - бегом к воротам и вон на улицу. Неизвестно что и как, сколько их и что есть кроме ножей. Бегом отсюда и очень быстро. Через улицу - и вот сюда, в проходной. Тааак, стой, коза! - сама себе скомандовала Даша. Топор, дура набитая, топор вынь. Нож обтерла об край 'сумки' и на место. Топор в руку, наготове - и вперед.
Но тут во дворе тихо. Никого, все спокойно. Заглянула за гаражики сине-ржавой окраски - все нормально. В углу у стеночки скамеечка - бабушки-дедушки поди кости греют и перемывают тут. Костогрейня совмещенная с костомойней. Вот там и присесть.
Даша нервно хихикнула - да, сейчас откат будет. Нет, ну надо же, вот коза-то! Ой, блин, как повезло-то, на самом деле, ведь могло бы быть куда хуже. Гораздо хуже. Точнее - совсем плохо. Все, никуда не соваться, если сзади нет выхода, топор держать в руках. Ох, как колотит. Адреналин и все такое. Трясет и знобит, и в жар бросает. Блин, и спина вся мокрая, нет, ну это ж надо, а! Только спустя пару минут вытирания пота и нервного смеха с передергиванием плечами, Даша немного пришла в себя.
Организм потребовал избавится от напряжения. Причем способом выброса отработанных продуктов жизнедеятельности - о чем и подал настойчивые позывы. Оглядевшись, Даша приняла решение воспользоваться закоулком между гаражиками, тем более что запах свидетельствовал, что это будет 'профильное применение объекта благоустройства'. Вот только проблема - придется скинуть груз, аккуратно сложив перед собой. А топорик оставить под рукой.
Оканчивая гигиенические процедуры, Даша обратила внимание на слабый ритмичный звук. Быстро завершив облачение, Даша замерла с топором в руке, присев за сложенным 'грузом'. Звук более всего напоминал ритмичное шарканье, и постепенно приближался из проходных. И пару секунд спустя Даша увидела то, с чем эти звуки и ассоциировались - мимо гаражей с неторопливостью товарного состава прошествовал дряхлый старичок. Не заметив Дашу, завернул за угол и затих где-то у скамейки. Даша подумала, что неплохо бы отправить деда до дому, пока не нарвался на нехорошее. Но надо бы как-то аккуратненько, а то если дед сообразит, какого чорта она тут делала - то выгрызет мозг и вообще. Потому Даша осторожно, стараясь не шуметь, выбралась из закоулка, и, не одевая поклажи, подошла к углу. Топор, правда, держала в руке, опустив и убрав за спину. Тихонько, чтоб не напугать старичка, выглянула.
Старичок стоял как и пришел, спиной к ней, уставившись на пустую скамью. Стоял абсолютно неподвижно. От него явственно пахло ацетоном.
Старичок стоял как и пришел, спиной к ней, уставившись на пустую скамью. Стоял абсолютно неподвижно. От него явственно пахло ацетоном.
И он не дышал.
Даша замерла неподвижно, стараясь и сама не дышать. В голове крутилось много мыслей - что делать дальше? Надо бы окликнуть... хотя, похоже, с дедом все примерно ясно. Уже полминуты прошло - живой человек в возрасте так стоять, да еще не дыша, наверное не способен. Но.... А если просто старенький? Пришел, а тут - никого, поговорить не скем... вот и задумался - как день коротать? Стоит себе, а дышит еле-еле...
Вот только запах этот... Надо решаться.
- Дедушка, извините...
Старичок не вздрогнул, как можно было ожидать от него, а просто стал неторопливо поворачиваться. Уже сразу Даша поняла, что он мертв - живые так не двигаются, даже дряхлые старики. Было что-то механическое в его движениях, нелепость и одновременно точность - как неправильно сконструированный механизм, он поворачивался, поднимая руки. Очевидно, он и при жизни был очень слаб, возможно, что и умер сам, не видно никаких повреждений. Оттого все движения были неспешны - но вполне целенаправленны, не наблюдалось столь характерного для пожилых людей подрагивания. Глаза снова поразили Дашу - страшные, не мертвые, но и не живые. Обвисшая кожа, усилившийся запах. Даша подняла руку с топором.
-Дедушка, стойте! Стойте, Вам говорю!
Старичок издал какой-то звук, напоминающий скуление или жалобное ворчание, и двинулся к отскочившей назад Даше. А ведь придется бить, подумала она. Топором, и по голове. Вот этого старого человека, пусть и уже мертвого. Маленького, слабого, в затертом пиджачке с орденской планочкой, трениках 'советский спорт' с обвисшими коленями и драных 'дутиках'. Даша медленно, благо и старичок стремительностью не отличался, отступала, глядя на трогательно торчащие из нагрудного кармана расческу, платок в клетку, сложенную вырезку из газеты, с кроссвордом, и карандаш, на орденскую планку, на протянутые к ней, иссохшиеся от старости, корявые руки, без двух пальцев на левой, на висящие на шее старомодные очки в металлической оправе - и понимала - ударить она не сможет. Но и убежать нельзя - в закоулке меж гаражами остался ее груз.
