Илья Новак - Демосфера
Фнад пошел дальше, не оглядываясь. Сустав ныл. У него имелось еще несколько подобных девайсов, все покрытые специальной органической тканью, препятствующей сканированию. Ее совсем недавно вырастили биологи «Вмешательства», таможня в аэропортах пока не наловчилась определять импланты, замаскированные такой штукой.
Он услышал гулкий лай, доносящийся будто из трубы, оглянулся — стая одичавших модо-собачек брела через развалины. Там было несколько плоских, словно древесные листы на прутьях-ножках, собачка-шарик, не столько идущая, сколько прыгающая с кочки на кочку, собакогусеница — вроде заросшей сиреневым мхом кишки на сотне коротких лапок… Фнад скривился: еще одно свидетельство низкого эгоизма людей! Когда модифицированные домашние животные, результаты изощренных трансгенных мутаций, вышли из моды, часть их усыпили, а часть просто выгнали, и теперь стаи «летающих кошек», похожих на очень крупных мохнатых кузнечиков, будто саранча, скакали по Псевдозоне, а бескрылые модо-попугайчики с губами вместо клювов, способные произносить длинные связные фразы, ковыляли по индустриальным развалинам. Завидев Фнада, собачки разразились какофонией жалких звуков, затявкали, засвистели и зачихали, но закон не позволял создавать модо-животных больше определенных размеров, к тому же в них искусственным образом понижалась агрессивность, потому Фнад гаркнул на стаю, замахал руками — и собачки, поджав волосатые, кожистые и хитиновые хвосты, убрались.
На краю индустриальной зоны тянулось частное шоссе, бригада рабочих устанавливала новые ворота, а возле сгоревшей будки толпились вооруженные бюрики. Фнад обошел все это стороной. Феноменальная развитая сенсорика помогла ему пробраться мимо мин, а контрольная вышка почему-то на него не отреагировала — и ядом не плюнула, и не передала в здание Бюро сигнала, так что никакие вертолеты не прилетели.
Вечерело, над городом разлилось сияние искусственной aurora borealis. Жиль Фнад устал, он хотел есть и пить. Общежитие уже высилось впереди — и Фнад шел, снедаемый ненавистью к окружающему, не столько к неодушевленному миру, сколько к многочисленной высокоорганизованной органике, которая двигалась, дышала, чихала, разговаривала, сидела в открытых кафе, флиртовала, целовалась, рассматривала голобуйки, пила, пожирала химические вещества и другую органику, подвергшуюся термообработке или сырую…
V
Формой Общежитие напоминало поставленный вертикально фонарик: широкий круглый цоколь, над ним — очень высокая цилиндрическая башня с антенной-тарелкой у вершины. Ни одного окна; зачем окна, на что смотреть, если телекубы могут симулировать любой ландшафт из любой временной эпохи? Вершина постройки погружалась в искусственное сияние, которое включали на ночь для освещения города. Полотнища света лениво двигались — как если бы кто-то взял за один конец разноцветную простыню из легкой металлопленки и стал трясти ею, заставляя полоскаться, ходить волнами над землей, и все это снял на видео, а затем пустил изображение в замедленной съемке.
На стоянке у распахнутых дверей полукруглого центрального входа стояло множество машин — и обычных, и такси-челомобилей, которые, доставив пассажиров на вечеринку, ожидали их возвращения. Дан и Ната прошли между токомобилями, слыша бормотание таксистов: у тех была своя сеть, в которой они, как правило, проводили все свободное время.
Общежитие вовсе не показалось Даниславу таким уж распрекрасным. Разве что высокое очень, а больше никаких достоинств. До Ниагары во всех смыслах далеко…
— Так купил бы себе билет тоже, — говорила Ната. — Разве он дорогой?
— Не знаю, — отвечал Данислав. — Тебе-то я не покупал…
Некоторое время назад выяснилось, что билет, который Ната подобрала, после того как антивирус Дана шуганул пиаробота, — это пропуск на многочасовую экскурсию в глубь ничейной Псевдо-Днестровской зоны, что извивающейся лентой тянулась между двумя автономиями. ПсевдоДнестр, искусственный речной приток, первым подвергся заражению микророботами. До того планета успела пострадать от их крошечных наносородичей, когда управляющие ими компьютеры, способные манипулировать материей на атомарном уровне, накрыли Исландию сплошным слоем интеллектуального наногеля. Его распространение удалось остановить, лишь введя в него резидентную программу, логический вирус, который «поссорил» наногель самого с собой, в результате чего тот скоропостижно скончался от внутренней нейрологической войны. Впрочем, было подозрение, что отдельные кляксы наногеля, вовремя отделившие свое сознание от материнской массы, затаились в земных трещинах, так что Исландию на всякий случай взорвали. С тех пор нанороботы никто не производил. Но и микророботы, как оказалось, тоже ничего хорошего не принесли. После их бунта воды и берега ПсевдоДнестра на долгое время обезлюдели, а теперь там возникла ядреная смесь Дикого Запада и Чернобыльской зоны.
«Наземный транспорт», разрекламированный пиароботом, оказался всего лишь сцепкой туристических вездеходов — лязгающим, растянувшимся на полкилометра караваном, из бронированных окошек которого туристы разглядывают экзотические пейзажи и диковатых аборигенов Псевдозоны.
— Видел я это, — проворчал Дан. — Мне такие штучки никогда не нравились. Там наверху платформа, вроде как открытая, с невысоким ограждением. Столики, официанты. Туристы сидят и смотрят наружу. В безопасности, потому что платформа под аэрационным пологом.
— Ну так что? — ныла Ната. — Ну вот и поехали…
— Это вроде зоопарка, понимаешь? Сидят богатые хрычи и пялятся на замурзанных фермеров, бродяг этих всех, на дикарей… У них, может, голод, дети мрут — а тут мимо катит себе туристический караван, весь в огнях, и хорошо одетые буржуи тычут в них пальцами. Не поеду!
— Всего ведь на три часа экскурсия, — не отступала Ната, успевшая просмотреть текст на обратной стороне билета и загоревшаяся идеей прокатиться по ничейной зоне.
Они подошли к раскрытым дверям Общежития, сквозь которые внутрь вливались последние ручейки гостей. Между дверями и холлом тянулся просторный тамбур с парой сенсорных подков, вдоль стен стояли два десятка охранников-бюриков в серебристой форме, все с болевыми жердями в руках. Дан заприметил на потолке что-то новое, устройства, которых раньше не видел: длинные гибкие штыри с решетчатыми шариками на концах. Штыри состояли непонятно из чего — вроде металл, но слишком мягкий, да и цвет какой-то странный, густо-янтарный… Они поворачивались, направляя шарики на посетителей, вздрагивали, а потом застывали.
— Не могу, — сказал Дан. — Мы специально ради этого банкета сюда прилетели, а ты хочешь, чтобы мы ушли… Ну не могу! Не обижайся.
Ната повесила нос и все время, пока они пробирались через толпу, молчала.
Круглый холл блистал огнями; шум голосов, шарканье ног и смех отражались от высокого зеркального потолка, под которым тянулась кольцевая площадка с дверями лифтов. Вверху плясали, переливаясь, проникая друг в друга и распадаясь, голографические картины — не один рекламодатель выложил ЭА приличную сумму за то, чтобы установить в холле Общежития свой проектор. Ната тут же воспряла духом, заулыбалась и стала крутить головой, разглядывая толпу.
Состояла толпа в основном из молодежи, хотя попадались и солидные дамы и господа. Молодежь по большей части двигалась в сторону ведущего вниз широкого пандуса, а гости поважнее поднимались наверх, к лифтам.
— Внизу дискотека должна быть! — прокричал Данислав. — «Электрикум Арт» самого этого, как его… Зага Космо пригласила!
— Так мы туда идем? — обрадовалась Ната.
— Нет. Нам наверх, мы вроде как знатные гости. Она опять скуксилась, и тогда Данислав, начиная раздражаться, прокричал:
— Слушай, я не понимаю! Тебе что, совсем не хочется на этот банкет? Ты же готовилась, красилась, платье это надела… В чем дело?
Они уже вступили на узкий спиральный эскалатор, один из множества тянувшихся к кольцевой площадке с дверцами лифтов. Море людских голов, на котором отблески голограмм скользили, переливались, будто радужные бензиновые узоры на поверхности лужи, медленно проворачивалось, опускаясь под ними.
— Ты обидишься, — сказала Ната.
Данислав покрутил головой, взглянул на стоящего впереди мужчину в дорогом вечернем костюме, на двух дам, ехавших ниже, и все понял.
— Не обижусь, честное слово. Так что?
— Мы ведь часто на такие банкеты… Ты меня постоянно на них водишь. Мне на них…
— Скучно?
— Да… нет. То есть и скучно тоже. Но еще я…
— Чувствуешь себя стесненно? Не знаешь, как себя вести со всеми этими людьми? Тебе неинтересно, о чем они говорят, главное — ты вообще не понимаешь большую часть того, что они говорят, и ты напряжена, скована?
