Карен Трэвисс - Ужас глубин
Разговор этот Яник определенно убил, все замолчали. Утро тянулось медленно. Сэм оставалась у пулемета; она прислонилась к нему, положив руку на кожух с таким видом, словно не собиралась уступать его без боя. «Амираль Енка» находился в промысловой зоне, и Бэрд даже без бинокля видел две пятнадцатиметровые рыболовные лодки — крошечные белые игрушечные кораблики с ярко-красными и синими рубками. Судя по их радиопереговорам с Мюллером, сегодня был удачный день.
С одной из лодок, «Триллианта», сообщили:
— Джекпот, «Енка». Через шесть часов набьем трюмы доверху.
Мюллер взял микрофон:
— Принято, «Триллиант». Сколько у вас там?
— Почти сто тонн.
— Надеюсь, там будет кое-что и получше руветы.
Бэрд взглянул в бинокль. На ближайшем траулере вытаскивали сеть — огромный шар, полный трепыхающейся серебристой рыбы. Ни радар, ни часовой не видели никаких признаков пиратов. Но Бэрда это не успокаивало. Судя по всему, топлива у них было достаточно. Вероятно, они просто выжидали подходящего момента для нападения.
— Сэм будет разочарована. — Он опустил бинокль и снова взглянул на радар. — Придется найти ей каких-нибудь сухопутных гадов.
Мюллер вытащил из-за уха остаток сигары и зажег его.
— Ты знаешь, девчонки дерутся нечестно. Мама меня предупреждала. — (Из динамика жужжали голоса рыбаков, разбиравших добычу, которую следовало сложить в холодильник, и обсуждавших угрей и незнакомых рыб, поднятых на поверхность из бездонной расщелины.) — Терпеть не могу эту рыбу-масло. Интересно, им попался хоть один омар?
— Представляю себя на этом месте год назад, — заметил Дом. — Мы бы съели все, включая сеть, и благодарили бы их целый день.
— Я все никак не могу понять, зачем пираты потопили «Улов». Им же суда нужны не меньше, чем нам.
— А тебе известно, сколько местных имеют огнестрельное оружие? Я знаю, что у них…
Дом смолк — раздался приглушенный взрыв, напоминавший далекий раскат грома. Все одновременно оглянулись и увидели столб черного дыма, поднимавшийся над морем примерно в пяти километрах по левому борту. Сэм развернула в ту сторону пулемет.
— Это не просто топливный бак, поверьте мне! — крикнула она.
Мюллер не отдавал рулевому приказаний, но моторы «Амираля Енки» ожили — горасниец просто дал полный газ и устремился к столбу дыма. Взревел сигнал тревоги. Из радиоприемника неслись беспорядочные отрывки разговоров рыбаков, пытавшихся связаться друг с другом.
— Это «Леванто», — повторял один из голосов. — Послушайте, он затонул, это «Леванто», черт побери, я видел, как он затонул.
— Черт! — воскликнул Мюллер, глядя на невесть откуда взявшихся матросов, собравшихся на палубе. — Какого черта, что происходит? Что там такое?
— На радаре ничего, на гидролокаторе — тоже, — ответил рулевой. — Ничего.
— А вдруг это чертовы мины? — спросил Бэрд.
Должно быть, Мюллеру, в отличие от рулевого, это тоже пришло в голову. Тем не менее они на полной скорости неслись туда.
— Говорит «Енка»; всем траулерам, оставайтесь на местах, — произнес старшина в микрофон. — Не двигайтесь, пока мы не разберемся, что к чему. Мы уже в пути. — Обернувшись к Бэрду, он отключил передатчик. — Там слишком глубоко для донной мины, и мне кажется, что кучка пиратов не в состоянии установить якорную мину.
— А что, если это плавающие? — спросил Бэрд. — Какое-нибудь дерьмо со времен Маятниковых войн? Пластиковый корпус не спасет от контактной мины.
Мюллер высунулся из дверцы со стороны левого борта:
— Эй, наблюдатель, смотри, нет ли мин на поверхности. Гидролокатор молчит, но на этом ночном горшке ни на один прибор нельзя положиться.
— Поэтому мы и несемся туда со скоростью пятнадцать узлов, — подытожил Бэрд. — Прекрасно!
Однако особого выбора не было. Он включил наушник и вышел на палубу.
Сэм повелительно махнула в сторону рулевой рубки:
— Дом! Дом, подежурь у пулемета. Я хочу пойти сама посмотреть на это.
— Оставь это дело мне, — сказал Бэрд.
— Слушай, гений, я специалист по обезвреживанию взрывных устройств. Мне приходилось иметь дело с минами. А ты просто веди резиновую лодочку и дай мне самой разобраться, что там случилось.
— Знаешь, я предпочитаю работать с Матаки. Хоть она и ест кошек, все равно она круче тебя.
— Какое горе! Я сражена наповал.
Дом вышел на палубу и занял позицию у пулемета. «Амираль Енка» уже обогнал рыболовную флотилию. Рыбаки не обратили внимания на приказание оставаться на местах. Один на всех парах двигался к тому месту, где только что находился «Леванто». Над водой висело только облачко дыма, на поверхности переливалось масляное пятно. Бэрд не заметил никаких обломков.
В его наушнике раздался голос Мюллера:
— Стоп!.. Так, все чисто, Бэрд. Мы не видим мин — ничего не видим. На тридцать километров вокруг. Можешь спускать «Марлина».
Бэрд швырнул надувную лодку вниз и держал ее за канат, пока Сэм спускалась в нее.
— Вряд ли это подлодка, согласись? — спросила она.
Бэрд уже собрался напомнить ей о том, что гидролокатор ничего не засек, но воспоминание о неожиданном появлении «Зефира» рядом с катером КОГ удержало его.
«Опять я испугался до смерти. Желания исполняются. Здорово!»
Их окружали мелкие обломки, настолько мелкие, что нельзя было догадаться о том, что здесь только что был корабль. Сэм прислонила «Лансер» к борту и опустила руку в воду. Выловив несколько кусков какого-то материала, она уставилась на свою добычу.
Бэрд, держа наготове весло, искал в воде тела, а также дрейфующие мины.
— Здесь должны остаться крупные обломки, — произнесла Сэм. — Даже если ты проглотишь гранату, все равно от тебя что-нибудь да останется. В конфетти не превратишься.
— Черт, может, они поймали мину в сеть вместе с рыбой?
— Ну тогда скажи им, пусть вываливают свою рыбу обратно в море и убираются отсюда, — хмыкнула Сэм. — Однако, по-моему, это все-таки не мина.
Сэм все еще разглядывала обломки, лежавшие у нее на ладони. Бэрд оглянулся и заметил приближавшийся «Триллиант» — судно было так близко, что он мог уже прочесть название на носу.
Сэм посмотрела на безбрежный океан: врагов видно не было. Затем заглянула за борт, и Бэрд догадался, о чем она думает, — о том, что, кто бы ни шнырял там, внизу, он настолько же смертоносен, как черви, выползавшие из-под земли.
— Если это бродяги, — сказала она, — то мы в глубокой заднице.
Госпиталь военно-морской базы Вектес, изолятор
Доктор Хейман захлопнула за собой дверь палаты и взглянула прямо в глаза Хоффману.
— Если ваши гораснийские приятели не собираются принести цветы и виноград, то я не желаю их видеть в моем госпитале, — произнесла она. — Эти люди — мои пациенты. Не важно, преступники они или нет.
Хоффман выделил в своем расписании время на уговоры Хейман. Старуха свое дело знала, но была крепким орешком.
— Из-за этих людей у вас полный госпиталь инвалидов! — рявкнул он. — По-моему, это дает нам право задать им несколько вопросов.
— Если вы хотите, чтобы я поставила их на ноги после того, что вы с ними вытворили, то вы, черт побери, должны прислушиваться к моему мнению.
— А в следующий раз, когда у вас реанимация будет ломиться от моих солдат и куча народу останется без ног, как Матьесон, вы так же спокойно к этому отнесетесь? — Это был удар ниже пояса. Он знал, как она ненавидит ампутации. Но также знал, что этот прием сработает. — Дайте мне делать свое дело — и, возможно, вам не придется работать так много.
— Вы негодяй, Хоффман. Клянусь, негодяй.
Хейман было за семьдесят, но годы не превратили ее в приятную пожилую леди. Хоффману пришлось напрячь память, чтобы вспомнить ее имя; она была просто доктором Хейман, и если бы он не видел ее личное дело, то никогда бы не поверил, что ее зовут Изабель. Она определенно не походила на Изабель.
— Да, я негодяй, который хочет покончить со всем этим, — проворчал он. — Итак, они уже пришли в себя настолько, чтобы поговорить с Треску?
— Это зависит от того, как именно он собирается с ними разговаривать. — Хейман покопалась в кармане халата и вытащила окурок сигары. — У вас полно людей, которые в состоянии их допросить. Зачем вам Треску?
— Приказ Прескотта.
— Значит, он умыл руки. Однако в моей профессии существует определенная этика. Я не штопаю людей для того, чтобы кто-то потом отрывал им руки и ноги.
— Именно такова задача военной медицины, док.
— Вы прекрасно понимаете, что я имела в виду. Я требую от вас проследить за тем, чтобы этих людей не пытали. Вы же не палач, Хоффман, несмотря на ваш рев.
Хоффман сам не знал, жесток он или нет. Ему приходилось совершать поступки, о которых он потом жалел, ужасные вещи, некоторые — совершенно добровольно. Если сейчас он встанет в позу и откажется участвовать в допросе, то Треску все равно сделает то, что хочет, с благословения Прескотта.
