Рагрин Николай - Техника проникающего удара
– Что я могу с тобой поделать, – печально вздохнул гном, – чары мои на тебя не действуют, а после того, как ты выпил эликсир жизни, ни один яд тебе не страшен, твой цельно настроенный организм его просто отвергнет. Вот ты и позволяешь себе издеваться над бедным Друдом, зная, что безнаказан.
– Извини Друд, я не хотел тебя обидеть, да я и не догадывался, что не должен бояться никакого яда. Я не буду звать тебя Лисом, раз это тебя задевает.
После этих слов Сергея ссутулившийся было гном распрямил спину и зашагал бодрее. Он даже стал что-то напевать скрипучим фальцетом.
– Пожалуйста, прекрати это, Друд, твоё пение напоминает скрежет металла по стеклу. Оно похуже тысячехвостника.
– Тысячехворника, – машинально поправил Сергея гном, но петь прекратил. – Ты не первый, кто это говорит. Дочь Мага так же реагирует на наше пение. Когда мы собираемся попеть хором, она убегает далеко в лес. Она это делала даже когда была маленькой крошкой.
– И вы позволяли ребёнку одному бродить по лесу, где ходят оборотни? – ужаснулся Сергей.
– И не только оборотни, есть ещё козлоногие и многие другие. Правда, тех поменьше, но они значительно хуже оборотней. Зла в них немеряно.
– Но все обходят дочь Мага стороной, – продолжил гном, – их чары на неё не действуют, а её посоха они боятся как огня.
– Какого посоха? – спросил Сергей.
– Она была совсем маленьким ребёнком, когда со мной впервые пришла к дереву. Правда, очень шустрым ребёнком, выросшим в лесу, и поэтому ловким как котёнок. Первое, что она сделала, подойдя к дереву, это ловко забралась по стволу и срезала своим маленьким ножичком ветку. Видя, что она сделала, я чуть в обморок не упал! – воскликнул гном.
– Что, это такое большое кощунство, отрезать у папы одну веточку? Было от чего падать в обморок, – с сарказмом сказал Сергей.
– Не в этом дело, – ответил гном, – многие пробовали срезать ветку Мага, особенно оборотни, которые без посоха не ходят, из-за тощего зада им тяжело держать тело прямо. Они резонно думали, что посох из дерева добра и зла будет обладать большой магической силой. Но не тут-то было. Не берет эти ветки ни нож, ни пила, ничто. Даже если орудие сделано из магических руд. А у нас есть ножи, способные резать алмаз, как масло.
– Теперь ты понял, что было от чего падать в обморок, – продолжил гном. – Этот ребёнок спокойно срезает ветку обыкновенный детским ножичком, и более того, так же спокойно уносит с собой. С тех пор она со своим посохом никогда не расстаётся.
– Представляю себе детский посох в руках взрослой девушки, он, наверное, у неё сейчас короче предплечья. Не посох, а палочка какая-то! – засмеялся Сергей.
– Совсем нет, нормальный посох, какой и должен быть. Дело в том, что он рос вместе с ней и всегда был ей удобен. Этого посоха боится всякое зло. Что уж они чувствуют при его прикосновении, не знаю, но улепётывают без задних ног, едва увидев.
– Недавно дочь Мага узнала, что оборотни с козлоногими собрались принести в жертву злу человеческого ребёнка. Мало им ягнят да кур. Надо было видеть, как они в панике разбегались с жертвенной поляны в разные стороны, когда туда ворвалась дочь Мага. Была безлунная полночь, темнота хоть глаз выколи, и только пылающий посох в её руках, и в не меньшей степени пылающие праведным гневом глаза. У меня и то мороз по коже пошёл. А оборотни с козлоногими визжали от страха. А ты говоришь, что мы не боялись отпускать её в лес одну. Она здесь полноправная хозяйка, и была ею с рождения, – закончил рассказ гном.
– Прям воин, а не девушка! – воскликнул Сергей.
– Вот здесь ты неправ, более доброго и отзывчивого существа нет на свете. Увидит случайно сломанную веточку на дереве, поправит, погладит пальцем место перелома, глядишь, веточка и срослась, и все это без какой-либо магии, одной добротой. Животных одним прикосновением лечит, а также и жучков всяких, и пауков, и бабочек, в общем, любую живность. Добра в ней немеряно, добро прямо струится из глаз. Да что там говорить, сейчас сам увидишь, мы уже пришли.
Лес внезапно кончилась, как будто обрубленный топором, без перелеска переходя в огромную поляну. Размеры открывшегося взору пространства впечатляли. Особенно после лесной чащи. Тропинка упиралась в небольшой холм в начале поляны и там обрывалась.
– И где же твои пещеры, гном? – Сергей привык, что слово пещера ассоциируется с горами.
– Здесь, под поляной, – ответил гном.
– Ну, это же не пещеры, а землянки какие-то.
– Нет, пещеры, они естественного происхождения, – сказал гном, подходя к холмику, и произнёс какое-то мелодичное заклинание.
Результат не заставил себя долго ждать: в холме образовался широкий проход в рост Сергея, за которым начинался тоннель, полого уходящий вниз.
– Прошу, – сказал гном, сопровождая свои слова соответственным жестом, – будь как дома.
– Но не забывай, что ты в гостях, – прошептал одними губами Сергей, входя вслед за гномом в проём, который сразу за ним закрылся, и они оказались в абсолютной темноте. Лишь вдалеке светилось белое пятно, отчего здесь казалось ещё темнее.
– Да здесь совсем темно, Друд, я не умею видеть в темноте! – воскликнул Сергей.
– Я тоже, без соответствующих чар, сейчас зажжём свет, – услышал он писклявый голос своего спутника из темноты.
Опять прозвучало мелодичное заклинание на непонятном языке, и в тоннеле стало светло, как днём, но откуда шёл свет, совершенно было непонятно, как будто сам воздух светился.
– Где источник света, Друд? – спросил Сергей, озираясь вокруг. – Я не вижу ни ламп, ни чего другого.
– Зачем тебе источник, если есть свет? – произнёс гном странную фразу. – Через все наши пещеры протекает ручей, славный потомок своего великого предка, промывшего их. Мы не знаем, где его начало, как ты говоришь, источник, но от этого вкус воды его не становиться хуже.
Такой ответ никак не мог удовлетворить Сергея, но, поняв, что другого не будет, пришлось смириться.
«Это мне за Лиса маленькая месть, и поделом, не надо было обижать гнома, сам не знаю, что на меня нашло», – подумал Сергей, спускаясь под землю следом за быстро семенившим впереди Друдом.
Послышался стук тарелок о стол, и ложек о тарелки, гном уже почти бежал, не оглядываясь на Сергея.
«Да, голод не тётка, он и рождённого ползать летать заставит. Ишь как припустил на своих коротеньких ножках, чтобы его догнать, мне бежать придётся, – подумал Сергей, замечая, что поневоле ускорил шаг, увлекаясь за почти бегущим гномом. – А запахи действительно аппетитные, хотя я не настолько голоден, чтобы рысачить. Хорош бы я был, если бы при первом знакомстве ворвался к хозяевам бегом с голодными глазами», – усмехнулся он своим мыслям и пошёл медленнее.
Туннель закончился большой пещерой, обустроенной местными жителями под столовую. Посередине неё, напротив выхода из тоннеля, стоял длинный стол, за которым на высоких стульях сидело порядка двухсот гномов, которые большими ложками дружно черпали из глубоких мисок какую-то вкусно пахнущую похлёбку.
Друд успел проворно забраться на свободный стул и наполнял свою миску из большой кастрюли, стоящей перед ним.
«Молодец, успел-таки», – порадовался за гнома Сергей, но в следующее мгновение, посмотрев на ближайший к нему торец стола, забыл, где находится, и впал в ступор.
И надо сказать было от чего. На Сергея смотрели огромные глаза тёмно-синего цвета, обрамлённые длинными густыми и пушистыми ресницами. Сначала он ничего не видел, кроме этих тёмно-синих озёр, чувствуя, что погружается в них, как в бездонное небо. И, наверное, погрузился бы весь, если бы его не спас удар о стол наполненной до краёв тарелки Друда.
Сергей вздрогнул, оторвал свой взгляд от глаз, увидел лицо, которому они принадлежали, и опять впал в ступор.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он услышал звенящий как серебряный колокольчик голос, и до него дошло, что голос обращается к нему. Это заставило его очнуться, потому что ничего более приятного он не слышал, и тогда Сергей увидел, что Друд не успел донести первую ложку до рта. Значит, для находящегося в ступоре Сергея время остановилось.
Окончательно очнувшись, Сергей начал понимать слова, обращённые к нему. Его приглашали сесть на свободное место во главе стола, рядом с очаровательным существом, от которого он не мог отвести глаз. Сергей смутился, поняв, что стоит истуканом за порогом туннеля, дурак дураком. Он даже подумал, что все гномы сейчас помирают со смеху, глядя на него.
Но, с трудом оторвавшись от лица, как магнитом притягивающего его взор, увидел, что сидящей за столом и дружно работающей ложками компании до него нет никакого дела. Старая как мир пословица: когда я ем я глух и нем, как нельзя больше здесь подходила.
Увидев, что до него никому нет дела, кроме девушки, приглашающей сесть рядом с собой, Сергей на негнущихся ногах пошёл к столу.
– Садись, Сергей, покушай с нами, я вижу, ты не так голоден, как Друд, но запах пищи тебе приятен, и вкус тоже понравится, – услышал он серебряный голос, в то время как его обладательница наливала в свободную миску похлёбку.
