Елена Ершова - Неживая вода
– Есть что-то и похуже волков, – задумчиво проговорил Игнат.
Витольд ухмыльнулся в бороду.
– Есть, не буду спорить. Земляки твои похуже волков будут. Даже навь честнее оказалась. Гляди-ка, не тронула вас.
– А вы, дядя Витольд, никак смеетесь? – буркнул Игнат и искоса глянул на браконьера, в глазах которого, и верно, плясали смешливые искры.
– Да бог с тобой, – ответил тот. – Девушка вот твоя не верит. А я верю. На веку своем чего только видеть не довелось. Да вот хоть взять волчий укус. – Витольд похлопал варежкой по правому боку, где под слоями ватника и вязаного свитера скрывались глубокие шрамы. – Не поверишь, если скажу, кто меня излечил. Самая настоящая лесная ведьма.
– А как вы ее отыскали? – заинтересовался Игнат.
– Сама меня нашла, когда хворост собирала, – с охотой начал делиться байками Витольд. – Было это с два месяца назад. Ее изба дальше к северо-западу стоит – на сваях, будто на птичьих ногах. Вот отварами да мазями меня вылечила, а ведь уже обморожение да гангрена начались. Веришь?
– Верю, – кивнул лохматой головой Игнат. Подумал и спросил: – А про живую и мертвую воду вы слыхали?
– Про что не слышал, про то не слышал, – развел руками Витольд. – А та ведьма, может, и знает. Она многое знает, даром что с нечистым водится.
Игнат вздрогнул, поежился. Болью отозвались плечи.
– С навью? – осторожно спросил он.
– И этого я не знаю. – Витольд остановился, покосился на парня, спросил: – А ты никак поквитаться хочешь?
Игнат поджал губы, ответил:
– Поживем – тогда и увидим, – и попросил: – Вы бы меня, дядя Витольд, стрелять научили.
Мужик окинул его скептическим взглядом.
– А руки как? Двигаются?
Игнат снова повел плечами, поморщился, но ответил:
– Терпимо.
– Ну, держи тогда. Да покрепче, чтоб меня не подстрелить.
Он протянул ружье и засмеялся, довольный собственной шуткой. Игнат принял ружье осторожно, прижал отполированный приклад.
– Давай-ка попробуем выцеливанием. – Витольд подошел, встал рядом. – Левую ногу вперед. Корпус наклонить. Вот так. Приклад прижимай плотнее.
Игнат морщился, тяжесть ружья с непривычки оттягивала руки, но он старался не показать вида.
– Нажимаешь спуск плавно, не дергай ружье, – продолжал Витольд. – Дернешься – промахнешься. Видишь, сорока взлетела?
– Вижу, – отозвался Игнат. В прицеле ружья птица казалась черным удаляющимся пятном.
– Целься вперед и чуть выше, – направлял Витольд, его руки легли поверх Игнатовых, повели стволом вверх.
Парень стиснул зубы, от лопаток поднялись болезненные волны.
– Жми! – скомандовал Витольд.
Игнат нажал спусковой крючок. Отдача толкнула его в плечо, отчего он вскрикнул, откачнулся назад, но Витольд не дал ему упасть. Ружье выскользнуло из ослабевших рук, и где-то вдали зашумела опавшая с веток хвоя. Вспугнутая выстрелом, сорока сменила траекторию и быстро начала удаляться в направлении чащи.
– Ну, первый блин комом, – примирительно сказал Витольд и помог Игнату подняться. – Не теперь, так в следующий раз получится. Сам-то в порядке?
– В… порядке, – выдохнул Игнат.
Он шумно дышал и стоял, скособочившись, мелко подрагивая всем телом, пытаясь усмирить бушующий внутри пожар.
– Ну и славно, – спокойно отозвался Витольд, оттирая от снега свою двустволку. – Научишься со временем. Так что, когда будешь по нави палить, не промахнешься.
Игнат усмехнулся криво, потер плечо, куда его ударило прикладом.
– Мужики говорили, что убить их нельзя…
– Поживем – увидим, – повторил его же слова Витольд.
3
Через несколько дней, когда Игнат, казалось, окончательно пошел на поправку, у него вдруг начался жар.
С самого утра Игнат почувствовал недомогание. Страшно болела голова, и спина казалась распухшей и тугой, как начиненная к празднику утка. Марьяна осмотрела его и на этот раз смолчать не могла.
– Абсцесс, – кратко описала она ситуацию и добавила: – Этого и боялась.
Ее глаза влажно блеснули, но девушка не заплакала. Вместо этого напоила Игната отваром и привычно перевязала раны.
– Ничего, выдержу! – наигранно улыбнулся парень и погладил Марьяну по ладони, хотя сердце заныло от плохого предчувствия.
Заражение крови – вот чего опасались все.
– Будет воля Господа, скоро оттепель придет, – сказал Витольд. – А там можно и до людей добраться.
– Сами же говорили, далеко до города, – напомнила Марьяна.
– Что верно, то верно. Ближайшая деревушка – это ваша Солонь.
Марьяна бросила на Игната встревоженный взгляд. Тот насупился, покачал головой:
– Нет, туда нам ход заказан.
– От солоньской станции можно до города добраться, но на это еще время уйдет, – с горечью произнесла Марьяна. Она украдкой потерла покрасневшие уголки глаз, привычным жестом откинула за спину косу.
Все понимали – снежная буря на время поймала их в капкан, отрезала от остального мира.
– Вот что, ребятки! – сказал Витольд и гулко хлопнул себя по коленям. – Выход я вижу только один. Помнишь, Игнат, я тебе о ведьме рассказывал?
Марьяна скептически хмыкнула, и Витольд поднял широкую ладонь.
– Погоди! Будет еще время посмеяться. Так вот, выбора у вас нет. Или к мучителям вашим возвращаться, или к знахарке ехать.
– Да чем она лечить-то будет? – всплеснула руками Марьяна. – Лягушачьим отваром?
– Может, и отваром, – не стал спорить Витольд. – Лишь бы результат был. Меня она быстро на ноги поставила, да и скольких еще до меня.
– Моя бабушка тоже знающей была, – сипло подтвердил Игнат. – Всегда людям помогала, до того, пока…
«Пока не умерла, – хотел сказать он. Но на самом деле в голове крутилось совсем другое: – До того, пока не отдала Званку на растерзание нави…»
Поэтому Игнат не окончил фразу и отвел глаза. Марьяна истолковала это по-своему, ласково погладила его по заросшей щеке:
– Все будет хорошо, Игнаш. Все сделаю, чтобы тебя на ноги поднять, – и обернулась к Витольду: – Где, говорите, эта знахарка живет?
Охотник развернул потрепанную карту, сплошь усеянную чернильными пометками.
– Вот здесь весь мой маршрут указан. Тут я последний раз заправился, тут бивак разбил. Здесь на меня волки и напали.
Он ткнул карандашом в карту, и Игнат приподнялся на локтях, стараясь не обращать внимания на простреливающую боль.
– А почему такой крюк? – поинтересовался он.
На бумаге линия из прямой превращалась в петлю, огибая невидимую на карте, но явно существующую преграду.
– Не проехать по прямой, – пояснил Витольд. – Валежник там. В некоторых местах чуть ли не на полторы сажени поднимается.
Внутри у Игната похолодело, словно стужа подобралась к самому сердцу.
– Уж не тот ли это бурелом, что от Жуженьского бучила начинается? – спросил он.
– Верно, к болотам он и подступает, – подтвердил Витольд. – И, должен сказать, длинный же этот бурелом! На добрые мили тянется. Я многое повидал, а такого дива еще ни в жизни не встречал. Не знаешь, откуда взялся?
«Это вещая птица, – подумалось Игнату. – Птица с человечьей головой летела с востока, махнула крылом – и потекла по земле вода живая…»
А вслух сказал:
– Не знаю…
Витольд вздохнул.
– То-то и оно. Поневоле задумаешься, что руками человека сделано. Вот взгляни, – он поднял карту повыше, чтобы Игнату с топчана было лучше видно. Марьяна тоже с любопытством вытянула шею. – С одной стороны бурелом, как крепостная стена, тянется. С другой – болота подступают. Вот и получается, что ваша Солонь, да Малые Топи, да Живица и еще несколько деревенек будто в чаше лежат, от мира отрезаны. И подступиться к вам можно либо по железной дороге, либо с воздуха. – Он ухмыльнулся и развел руками, будто извиняясь: вот, мол, какая ерунда в голову приходит. – Так вот, мы сейчас совсем недалеко от того места, где бурелом обогнуть можно. А за ним дорога проложена, ровнехонько идет. Так если по ней дальше ехать, а потом в тайгу углубиться и по компасу на север идти, то до знахарки недалеко будет.
– Из-за меня это все, – прошептала Марьяна и на этот раз не смогла сдержать слез. – Прости…
«И ты меня прости, – подумал Игнат. – Ведь не тебя – вернее, не только тебя – бросился я тогда спасать. А совесть свою. Не было мне покоя из-за вины перед Званкой».
Ближе к вечеру внутренний пожар, на время оставивший Игната, возродился с новой силой. Балансируя на зыбкой грани реальности и бреда, парень видел то склонившееся над ним встревоженное лицо Марьяны, то зыбкие, бесформенные тени, вырастающие возле изголовья. И по тайге прокатывался мертвящий хохот, а с еловых лап опадали снежные подушки. Земля отзывалась дрожью, подбрасывала измученное тело Игната.
