Василий Головачев - Особый контроль
Аларика вдруг смутилась.
– Понимаешь, с нашим веком все просто и все сложно. Средний тип выбрать легче, тем более что человечество постепенно приближается к единой расе, а вот идеал…
Снова сменилось изображение в виомах.
Филипп не выдержал и засмеялся. Правый «идеальный» виом отображал Аларику, левый – тоже был чем-то на нее похож.
– Извини, – сказал он, заметив, что женщина нахмурилась, и прервал смех. – Я смеюсь, потому что невольно ожидал увидеть тебя и справа, и слева.
– Шутка ребят, – пробормотала она, отворачиваясь, и украдкой посмотрела на часы. Филипп с грустью понял, что пора уходить.
– Ты кого-то ждешь? – Он встал.
– Да, – со вздохом призналась она, убирая аппаратуру в стены мастерской, выпрямилась. – Честно говоря, я хотела, чтобы ты позвонил. Теперь уходи, за мной сейчас придут.
«Кто?» – хотел спросить он, но вместо этого спросил:
– Мы еще увидимся?
– Это будет зависеть не только от тебя.
Филипп сдержал вздох и кивнул в ответ, словно не ожидал иного.
– Тогда до связи.
– До связи, конструктор, – сказала Аларика, подавая руку, хотела что-то добавить, но передумала.
В коридоре он наткнулся на бегущего человека, прошел несколько шагов, и только потом его озарило. Он оглянулся, но мужчина уже завернул за угол, слабо пискнул входной сигнал двери.
Дома он с полчаса слушал новости космоцентра, передаваемые по каналу всемирного информвидения. Попробовал вызвать Томаха, но бесстрастный голос домашнего координатора сообщил, что Станислав не появлялся. Киб-секретарь отдела, куда осмелился позвонить Филипп, ответил лишь, что инспектор Томах на задании, но какое задание, где его выполняет Станислав – секретарь не знал или не имел права сообщать.
Филипп снова загрустил, потом вспомнил совет Травицкого и решил навестить один из любимых уголков лесной природы, дабы развеять легкую меланхолию от дум. На этот раз он выбрал Центрально-лесной заповедник, расположенный в северо-западной части Среднерусской возвышенности, на водоразделе Волги и Западной Двины.
С тех пор как погибли отец и мать, уроженцы здешних мест, Филипп не посещал заповедник и «те места, куда нет-нет по зарастающему следу уводит память прежних лет», говоря словами древнерусского поэта Глинки.
Центрально-лесной заповедник – царство елей, берез, липы, клена, вяза и ясеня. Леса Подмосковья возле Басова в основном березовые и сосновые, заповедный же лес удивительно разнообразен.
Выключив пояс антиграва, Филипп с треском вломился в чащу рябинника и жимолости, оцарапался и пошел напрямик через гибкие кусты волчьего лыка и лещины.
Напившись из родника, он долго выбирался на знакомую поляну, чуть было не зашел в болото, расшитое по краям не созревшей еще клюквой, а когда выбрался-таки на поляну в кольце берез и ольхи, замер от неожиданности. В центре бело-розовой от клевера поляны, подмяв под себя метелки иван-чая и медуницы, лежала рысь и смотрела на человека прозрачно-желтым взглядом, поводя изредка кисточками ушей.
Филипп сделал шаг вперед, рысь встала, глядя на него внимательно и спокойно, без угрозы. Так они и стояли несколько минут, оценивая друг друга, потом Филипп решил отступить – не из боязни, просто не хотелось тревожить красивого зверя, – и в этот момент с противоположной стороны поляны, метрах в ста, из подлеска сверкнул бесшумный тоненький голубой язычок. Рысь, мяукнув, подпрыгнула, свалилась в траву и осталась лежать без движения.
Немой от изумления и гнева, Филипп смотрел, как из-за деревьев вышли на поляну двое в зеленых, почти полностью маскирующих их костюмах и направились к нему. Один был молод, белобрыс, но черен от загара, сверкал улыбкой, хотя Филипп не назвал бы ее в этот момент ни доброй, ни веселой. Второму наверняка перевалило за восемьдесят, если не за все сто. Высокий, худой, он слегка сутулился, и лицо у него было не коричневое, а каменно-серое и застывшее, как ритуальная маска. В руках он держал бинокль. Молодой на ходу закидывал на плечо ремень электрокарабина.
– Вообще-то ходить одному тут небезопасно, – заметил молодой охотник вместо приветствия, подходя и осматривая рысь. – Охотничья зона. А хороший экземпляр, Влад, будет чем похвастаться. – Он разогнулся. – Как вы сюда попали?
– Разрешите посмотреть ваш карабин? – также вместо приветствия вежливо попросил Филипп.
Белобрысый удивленно посмотрел на спутника и с некоторым колебанием протянул карабин.
– Не приходилось видеть раньше?
– Приходилось, – сказал Филипп, примерился и одним ударом о землю отломал прозрачную трубу ствола.
– Да вы что?! – сделав движение к нему, с угрожающим изумлением воскликнул молодой незнакомец. – С ума сошли?!
Филипп швырнул разбитый карабин на землю, повернулся и молча пошел в лес. Белобрысый догнал его, схватил за плечо, неожиданно больно сдавил сухожилие. Филипп сбросил его руку.
– По какому праву вы это сделали? – прошипел охотник.
– Оставь его, Рон, – глуховатым голосом произнес старший. – Раз он так сделал, значит, считал, что имеет на то право.
Филипп почувствовал в его словах упрек и, повернувшись, угрюмо буркнул:
– Я же разговаривал с ней, неужели не поняли?! А ваш выстрел – это предательство в такой момент!.. Кто разрешил вам стрелять в заповедной зоне?
– Стрелять! – фыркнул молодой Рон. – Слышите, Влад? Да кто вы такой, чтобы судить наши действия?
– Кстати, насчет заповедной зоны. – Старший нагнулся, потрогал рысь за нос и выпрямился. – ВКС подписал вердикт от девятнадцатого июня, объявляющий заповедной зоной всю Землю. Так что преимуществ заповедника теперь не имеет ни один район земного шара, вернее, имеют одинаково все. А насчет стрельбы… рысь парализована, и только. И у нас есть охотничьи удостоверения. Вас устраивают мои объяснения?
– Это к делу не относится. – Молодой охотник уже успокоился и озабоченно осматривал карабин. – Надо же, отдохнули, поохотились! Нервы надо беречь, молодой человек! Излишняя впечатлительность – далеко не положительное качество. – По его тонким губам скользнула усмешка. – Знакомство с этой кошкой вплотную не прошло бы для вас даром, это только в сказках писали, что хищные звери способны стать ручными, на деле все гораздо проще и естественней. Кстати, все-таки кто вы такой?
– А вы? – в тон спросил Филипп, чувствуя на себе изучающий взгляд старика.
– Я Рональд Клитгорд, старший инспектор отдела общетранспортной инспекции, а мой друг – Владибор Дикушин, руководитель первого сектора УАСС. Член совета, кстати…
Филипп невольно взглянул на каменнолицего.
– Меня зовут Филипп Ромашин, конструктор Института ТФ-связи.
– И мастер спорта по волейболу планетарного класса, – добавил Дикушин без улыбки.
На молодого его спутника это не произвело никакого впечатления.
– Что ж, – сказал он, – не слишком приятное знакомство, но тут уж виноват случай.
– Взаимно, – сказал Филипп и холодно добавил: – Спасибо за доброту по отношению к кошке, как вы изволили выразиться, но она уже просыпается и, думаю, что вам лучше отойти от нее подальше. Рыси не любят тех, кто причиняет им боль.
Клитгорд и Дикушин озабоченно посмотрели на шевельнувшегося зверя, но не тронулись с места, и Филипп понял, что эти люди в чем-то превосходят его, хотя он и не чувствовал к ним расположения. Было ли это превосходство ума или превосходство знания, он не знал, но это глубоко уязвило его и заставило задуматься.
Махнув на прощание рукой, он включил антиграв и пологой дугой поднялся в воздух, словно подхваченное ветром семя одуванчика. Через полчаса стремительного полета сквозь тугой, гудящий колоколом воздух к ближайшей станции метро он вдруг открыл, в чем было превосходство новых знакомых: в уверенности! Уверенности в том, что они правы, в сдержанности и, может быть, в великодушии.
«Ладно, – сказал он себе сквозь зубы. – Пусть я погорячился, но стрелять в животное, которое не может ответить охотнику тем же, – жестоко! Это все равно что стрелять в красоту и правду! Пусть я не охотник, пусть излишне впечатлителен, главное – чтобы я не остался равнодушным! Охотники, черт бы их подрал!.. Не исчезло, выходит, это племя узаконенных убийц, несмотря на исчезновение ГОСТов на охоту и «забой бычков молочных и свиней». Не перестало тешить себя стрельбой по беззащитным тварям, щекотать нервы мнимой опасностью и приятным риском… Словно никогда не было страшных столетий войн и бессмысленного уничтожения тысяч исчезнувших видов зверей, словно память человечества коротка и не тревожит совесть, когда первые охотники выходят в леса вновь открываемых планет…»
Филипп так задумался, что едва не пролетел мимо светлого вокзала транспортного узла на окраине Вологды. Очнувшись, дал себе слово разыскать в ВКС ведомство по восстановлению экологических ресурсов и узнать там цену охоте. «Кто знает, может быть, я все же перебарщиваю, – подумал он. – Прав этот белобрысый Клитгорд, никто не давал мне полномочий судьи, и первый порыв далеко не всегда правилен. И еще он прав в том, что я слишком возбудим. Это не единственный, но самый крупный мой недостаток… после любви к сладкому. Тут его мнение совпадает с мнением Станислава, а ему я верю больше, чем себе. Кто бы мне сейчас помог разобраться во всем, так это Слава Томах. Куда он запропастился?..»
