Юрий Брайдер - Особый отдел
— А что такое? — навострил уши Кондаков.
— Поинтересоваться хочу, — смущенно улыбнулась Людочка. — Я с подружками однажды загорала на нудистском пляже и видела там мужчину, у которого на ягодицах были изображены дверные ручки. Что бы это значило?
— То же самое, что рельсы со шпалами на женском лобке, — без запинки ответил ветеран правоохранительных органов. — Иначе говоря, предложение заходить и заезжать. На соответствующем транспорте, естественно…
Двое суток напряжённой работы ровным счётом ничего не дали. А если пользоваться терминологией Кондакова, пошли коню под хвост.
Сергей Гобашвили был неуловим, как пресловутый снежный человек, с той лишь разницей, что скрывался он не в безлюдных снежных горах, а в крупнейшем мегаполисе Европы. Многие о нём знали, кое-кому случалось его видеть, кто-то от него пострадал, но всё это были лишь пустые разговоры, лишённые какой-либо конкретики.
Гоба жил поборами с мелких нелегальных и полулегальных деляг — сутенёров, валютчиков, катал, попрошаек, щипачей, хозяев подпольных пошивочных цехов и торговцев контрафактным товаром. Само собой, что для этой публики он являлся меньшим злом, чем государевы слуги, и надеяться на их сотрудничество не приходилось.
Сам Гоба до сбора мзды никогда не опускался, поручив это канительное и небезопасное дело рядовым бойцам своей небольшой, но сплочённой бригады.
Достоверно было известно немногое. По городу Гоба разъезжал на черном «Мерседесе» с фальшивыми номерами, хотя, дабы запутать следы, не чурался и услуг такси. Ресторанов и других общественных мест избегал, никогда не ночевал в одном и том же месте два раза подряд, не брал пищу из чужих рук и вообще старался не подпускать к себе незнакомых людей ближе чем на двадцать шагов.
К его бригаде не было подхода ни у территориалов, ни у управления по борьбе с организованной преступностью, ни у других криминальных авторитетов. Даже в среде бандитов он держался одиноким волком.
Конечно, можно было оставить засаду возле какой-нибудь торговой точки, платившей Гобе дань, но, во-первых, ждать пришлось бы неопределённо долго, а во-вторых, задержанные шестёрки вряд ли согласятся сдать своего главаря. Все знали, что от мести Гобы нельзя было укрыться даже в зоне.
Ваня, вновь влившийся в компанию малолетних бродяжек и скитавшийся вместе с ними по вокзалам, рынкам, притонам и ночлежкам, выяснил границы территории, подконтрольной Гобе, и даже видел однажды, как он садился в «Мерседес» с тонированными стёклами, но реальными результатами похвастаться не мог, что для такого опытного сыщика было равносильно личному оскорблению.
На третий день поисков Цимбаларь, осунувшийся от бессонницы, сказал:
— Негоже горе гоняться за Магомедом, тем более одноруким. Пусть он сам придёт на поклон к ней.
Кондаков, слабеющие силы которого не мог поддерживать даже его знаменитый чай с осиновыми почками, в ответ на эти слова буркнул:
— Придёт, если гора будет сложена из денежных купюр.
— Ничего, даже матёрый зверь время от времени наведывается к своему логову.
— В том-то и беда, что у Гобашвили такого логова нет. Он не просто зверь, а зверь-шатун.
— Значит, нам придётся это логово для него устроить. Самим устроить, понимаешь?
— Кто же тебя поймёт, если ты третьи сутки трезвый!
План Цимбаларя заключался в следующем.
В Сызрани у Сергея Гобашвили осталась младшая сестра, с которой он не виделся уже лет пятнадцать. Сейчас она была примерно ровесницей Людочки Лопаткиной.
В родные края Гоба соваться не смел, поскольку каждый постовой имел там его фотку, а за домом отца велось постоянное наблюдение, вплоть до прослушивания телефонных разговоров. Рецидивист, имеющий на своём счету не менее десятка загубленных жизней, — это ведь не ширмач, сбежавший из обезьянника. Здесь нужен глаз да глаз.
Однако, как любой живой человек, тем более наделённый толикой южной крови, Гоба не был лишён родственных чувств, на чём и собирался сыграть Цимбаларь.
В его изложении вся затея выглядела примерно так:
— Представь себе, что на территории, где пасётся Гоба, вдруг откроется некое увеселительное заведение, хозяйка которого называет себя Таней Гобашвили из Сызрани. Как он поступит?
— А его сестру действительно зовут Таня? — осведомился Кондаков.
— Не знаю, но можно уточнить. Ты лучше ответь на мой вопрос.
— Заинтересуется, конечно. Но сам туда не полезет. Сначала для проверки пошлёт какого-нибудь холопа. Устроит слежку. Наведёт справки.
— Вот и я так думаю. Значит, удача целиком зависит от нас. Если приманка будет безупречная, волк обязательно заглотит её.
Следующий разговор на эту тему состоялся уже в присутствии Людочки (Ваню Коршуна решили пока не отвлекать).
Красочно расписав свой план, Цимбаларь дополнил его фразой, уже и без того витавшей в воздухе:
— Сама понимаешь, что роль сестры Гобашвили придётся сыграть тебе.
— Вот оно как… — судя по интонации, Людочка окончательно разочаровалась в людях. — Сначала обрюхатили меня явочным порядком, а теперь собираетесь использовать вместо наживки?
— Признаться, от офицера милиции я таких слов не ожидал, — нахмурился Цимбаларь.
— А разве я отказываюсь? — Людочка манерно поджала губки. — Я просто констатирую факты. И чем же, интересно, будет заниматься эта лжесестра? Надеюсь, не содержанием борделя?
— Над этим надо подумать сообща.
После недолгих, но бурных дебатов сошлись на том, что открывать магазин накладно, биллиардную или кегельбан хлопотно, а салон интимных услуг как-то неприлично, ведь Людочка будет не только его хозяйкой, но и единственной сотрудницей. Тут и до греха недолго. Самым оптимальным вариантом выглядело заведение под вывеской «Гадание. Спиритизм. Магия», которое Людочке однажды довелось посетить. О причине своего визита туда она, правда, предпочла умолчать.
Такое решение обещало некоторые преимущества. Во-первых, гадалка всегда работает в одиночестве. Во-вторых, полумрак и экзотические наряды, принятые в этой среде, делают её внешность малоразличимой Да и расходы предвиделись минимальные. Все необходимые атрибуты, как то: карты, свечи, черепа, магические шары и вертящиеся столы — имелись в хранилище вещдоков особого отдела, а само заведение можно было разместить в любой незасвеченной конспиративной квартире.
— Условие одно, — сказал Цимбаларь. — Всё должно быть предельно достоверно — разрешения, согласования, регистрация, лицензия. Диплом бакалавра оккультных наук мы сделаем сами. Они и без того все фальшивые. Знавал я одного гумозника, якобы закончившего Оксфордскую академию экстрасенсов. Так он дальше Вязьмы никогда в жизни не выезжал… Тебе, Пётр Фомич поручаются организационные вопросы, а я займусь профессиональным обучением лейтенанта Лопаткиной. Чёрная магия и карты Таро — моя стихия. Сей талант передался мне от бабки, заживо сожжённой за колдовство на базарной площади Бердичева.
— Ты, Саша, принадлежишь к категории людей, которые при переноске рояля хватаются за стульчик, — глубокомысленно заметил Кондаков.
— От каждого по способности, — парировал Цимбаларь. — А кроме того, я знаю, что ты далёк от чародейства. Безнадёжно далёк…
К полуночи выяснилось, что из Людочки проще сделать воздушного гимнаста, чем квалифицированную гадалку.
Девушка по натуре своей просто не умела притворяться и обманывать, а без этих замечательных качеств про белую и чёрную магию можно было забыть.
Всей тщательно продуманной операции грозил неминуемый крах, тем более что в утренние газеты и на «Авторадио» уже поступила реклама, восхваляющая Дипломированную чародейку Софию (таково было подлинное имя сызранской сестрёнки) Гобашвили, владеющую тайнами прошлого, настоящего и будущего, плата умеренная, конфиденциальность гарантируется, одиноким женщинам скидка.
— На сегодня шабаш, — промолвил вконец измотанный Цимбаларь. — Утро вечера мудренее. А сейчас мне нужно выспаться.
В бюро пропусков следственного изолятора Цимбаларь заявился одним из первых и после недолгих уговоров и подношения, состоявшего из блока сигарет, получил право на посещение тюремной больнички, куда накануне был переведён бывший Верховный Маг Храма Огня и Силы, в миру Григорий Григорьевич Стелькин.
Узнав эту печальную новость, Цимбаларь первым делом подумал о своей пуле, хотя и малокалиберной, но всё равно кусачей, однако скоро выяснилось, что у Стелькина внезапно обострились все хвори, которые до поры до времени он довольно успешно глушил алкоголем и наркотиками. Недаром, наверное, говорят, что любую более-менее исправно действующую систему нельзя выводить из равновесия даже с благой целью.
Стелькин обрадовался Цимбаларю, как отцу родному, поскольку для него это был единственный шанс получить с воли хоть какую-нибудь дурь.
