Василий Головачев - Война HAАRP
– Связь с центром, – сказал наконец начальник станции.
– Спутник будет через шесть минут, – отозвался оператор.
– Может, попробуем проткнуть эту опухоль самостоятельно? – проговорил начальник смены неуверенно.
– Доложим наверх и посмотрим, что скажут, – мотнул головой Валентин Давыдович. – Инициатива, знаешь ли, наказуема, а я не хочу оказаться крайним.
Бородатый Палыч вздохнул. Характер своего начальника он изучил хорошо, рисковать Пищик не любил ни при каких обстоятельствах.
Г. Королёв. 28 мая, 9 часов утра
Командующий ВГОР брился в ванной, когда в спальне раздался звонок мобильного телефона.
– Катерина, принеси, – крикнул он.
– Несу, – раздался в ответ приглушенный голос жены, готовившей на кухне завтрак.
Зернов жил в Королёве, на улице Петипа, в трёхкомнатной квартире, до Центра управления ехать ему было не более сорока минут, и он не торопился.
Денису Самойловичу исполнилось пятьдесят два года, до ВГОР он служил в ракетных войсках стратегического назначения, дошёл до командира бригады, получив генерала, и три года назад был переведен из Хабаровска в Королёв, где сменил прежнего командующего ВГОР.
Квартира у него была служебная, но он не переживал, давно привыкнув к полукочевой жизни офицера. Но главное – не роптала жена Екатерина, педагог по образованию, которая была на четыре года моложе мужа.
В Хабаровске она работала преподавателем математики в ПТУ и в Королёве нашла работу по специальности, устроившись в гимназию № 27, недалеко от дома.
У них было двое детей, двадцативосьмилетний сын Андрей и дочь Римма, двадцати трёх лет от роду, которые остались в Хабаровске, где выучились и обзавелись семьями. Поэтому об их судьбе можно было не беспокоиться, по крайней мере в течение ближайших двух-трёх лет, до появления внуков.
– На линии, – буркнул Зернов, взяв мобильник левой рукой; в правой он держал бритву.
– Денис Самойлович, – послышался басовитый голос Черняка, – у нас «третья степень».
– Что, где?! – напрягся генерал, роняя бритву и с досадой поднимая её с пола.
– ПВД, Тикси.
– Тикси? Там же у нас…
– По нему и ударили, судя по всему. Температура в радиусе тридцати километров от комплекса поднялась до плюс шестнадцати градусов и идёт на рекорд.
– Зона мерзлоты…
– Так точно.
– Они хотят утопить станцию.
– Если температура поднимется выше двадцати и продержится с неделю – станция сползёт в залив.
– Рекомендации экспертов?
– Попробуем снять пузырь, включая по очереди тиксинский и камчатский «Короли». Нужен третий угол, тогда легче было бы сбросить пузырь в океан.
Зернов снова уронил бритву, беззвучно выругался, поднял бритву, сунул под струю воды.
– Самолёт.
– Что?
– Группа Пахомова летит в Мурманск, развернуть самолёт, дозаправить где-нибудь за Уралом…
– В Воркуте, и посадить в Тикси, – подхватил Черняк.
– Нет, сажать не надо, направить как можно дальше к границе льдов, чтобы получился прочный треугольник. Тогда мы с гарантией разблокируем зону высокого давления.
– Может получиться, – подумав, согласился зам.
– Поставь на уши все системы контроля, дирижабли, РЭБ-разведку Северного флота в Алаккурти, надо выяснить, кто к нам лезет с севера.
– Скорее всего, это снова «Night sun».
– Мне нужны доказательства.
– Будут, Денис Самойлович, я уже дал задание.
– Свяжись со «сто седьмым», пусть меняет курс на Воркуту. Я буду через час.
В ванную заглянула жена.
– Кто звонил? Что-то случилось?
Зернов сунул ей телефон.
– Не волнуйся, обычная деловая суета.
Он принялся снова намыливать щеку.
Борт самолёта «Ил-96». 28 мая, 9 часов 40 минут
Почти весь грузовой отсек самолёта занимала сложная конструкция ионосферного излучателя, увенчанного решётками антенн, который специалисты называли «кнутом», однако сразу за кабиной пилотов нашлось место и для пассажирской кабины с десятком кресел, оборудованной шумопоглощающими панелями, в которой и расположились члены группы.
Пока загружались и взлетали, особых разговоров не вели, но после того как самолёт набрал высоту и повернул на север, Афанасий решил выяснить, с кем ему придётся работать.
Старлей Игорь Ривкин, главный спец по «Коршуну», оканчивал Московский физтех. Худенький, стеснительный, пугающийся разговоров о женщинах, он женат не был и в компании предпочитал молчать или вообще занимался ноутбуком. Альбинос по генам, он красил волосы в рыжий цвет, но матово-белое лицо и пушистые белые ресницы «коррекции» не поддавались, и старлей считал себя если не уродом, то уж точно не красавцем. В отличие от второго оператора – Шалвы Ширяева, жгучего брюнета с красивым разрезом губ и выдающимся подбородком. Шалва наполовину был грузином, и горячая южная кровь отражалась на всём его облике и на манере поведения: капитан любил поговорить о женщинах, а также на темы, не относящиеся к делу, и был женат уже третий раз.
Сержант Пётр Бугаев мог бы по габаритам и массивности посоревноваться с замом командующего Черняком. Говорил он мало, зато был внимательным слушателем. В группе он олицетворял собой «боевое охранение» и хозяйственное обеспечение одновременно.
Олега и Дохлого представлять Афанасию не было нужды. С одним он учился в школе десять лет, с другим прослужил в подразделении антитеррора три года и знал его как облупленного.
– Давайте договоримся, – сказал Афанасий после беседы с каждым из подчинённых. – Бывают ситуации, когда задержка в полсекунды решает, будешь ты жить или нет. Поэтому привыкайте к краткости докладов и отзываться на клички. Майор, тебя ведь в школе прозвали Умнюсеньким, в принципе кличка годится, но я бы её укоротил.
– Меня дразнили так до четвёртого класса, – ухмыльнулся Олег; игра «в солдатики» ему нравилась всё больше. – Можете называть меня просто Ум.
Афанасий усмехнулся.
– Скромненько и со вкусом. Хорошо, пусть будет Ум. Старлей, тебя в детстве как дразнили?
Ривкин покраснел.
– Уксус.
– Почему Уксус? – удивился Афанасий.
– Случай был… я уксус на спор выпил.
– И что, проспорил?
– Нет… выиграл… хотя чуть не помер. Вот и прозвали.
– Силён мужик, – хохотнул Шалва Ширяев. – Вина выпить могу ведро, а насчёт уксуса – слаб.
– А тебя как звали?
– Шило.
Теперь рассмеялись все, в том числе сам капитан.
– От меня никому покоя не было. До шестого класса я рос слабым и хилым, потом начал заниматься в астрономическом кружке и замучил учителей вопросами. Зато я знаю, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вращается вокруг Солнца.
Смех вспыхнул с новой силой.
– Ну, а ты, сержант? – спросил Афанасий. – Не дразнили в школе?
– Не, боялись, – повёл крутыми плечами Петя Бугаев. – Потом, в армии прозвали Дробилом. Я на спор лбом кирпичи разбивал.
– Голову побёрег бы, – укоризненно хмыкнул Олег.
– Она у меня крепкая, – простодушно сказал Петя.
– Потому что там кость одна, – подавился смехом Ширяев.
Сержант не обиделся, похоже, он не умел ни на кого обижаться.
– Моя кость дороже слоновой, – ухмыльнулся он.
– Всё, договорились, – подвёл итог короткого совещания Афанасий. – Капитан Ширяев, ты будешь Шилом, раз уж так вышло.
– Не возражаю.
– Лейтенант Ривкин – Уксус.
– Слушаюсь.
– Сержант Бугаев – Дробило.
– Есть.
– Остальных мы уже назвали: майор Щедрин – Ум, сержант Марин – Дохлый. А теперь отдыхаем.
– Нам некогда отдыхать, – посерьёзнел Ширяев. – Надо привести «Коршун» в рабочее состояние. Сейчас он практически законсервирован.
– Работайте.
Группа разделилась: операторы переоделись вместе со всеми в рабочие комбинезоны и занялись генератором.
Дохлый присоединился к ним, задавая вопросы: он досконально хотел знать, что ему придётся беречь как зеницу ока.
Осмотрел «Коршун» и Афанасий, слушая пояснения лейтенанта и капитана. Он тоже должен был знать особенности конструкции генератора, его возможности и защитные системы. На его вопрос: не вредно ли излучение «Коршуна» для тех, кто его обслуживает и находится рядом, Ривкин ответил:
– Исключительно вредно! Диапазон частот, конечно, иной, чем тот, с помощью которого американцы учатся управлять людьми, но и это излучение вызывает у человека супернегативные эмоции. Но это если попасть в прямой импульс. Вектор излучения нашего «Коршуна» направлен вверх, а от боковых лепестков излучения генератор защищён фазированными решётками.
Ривкин для убедительности постукал кулаком по ребристому кожуху генератора, упиравшемуся горбом антенны в потолок отсека.
– К тому же в момент включения «Коршуна» мы задвинем между нами и отсеком гофр поглотителя, – добавил капитан Ширяев.
– А импульсы вашего «Коршуна» не повлияют на работу авионики?
– Кабина пилотов тоже защищена, – сказал Ривкин. – Установлены дублирующие системы, предусмотрена замена лётного компа.
