Даниэль Дакар - Особые поручения
— Дочь, — уронила Мэри. Потом, помолчав, добавила: — Меня еще на свете не было, когда отец погиб.
— Понимаю, — кивнул дядька. — Это… Меня Иваном зовут.
— Мария. Мария Сазонова.
— Полковника дочка, стало быть? Тяжко это, без отца расти… А что ж раньше не показывалась? Я вроде всех видел, провожал даже, а тебя вот не помню, даже девчонкой… — Иван, видимо, решил, что с формальностями покончено.
— А я только недавно узнала, что он мой отец. Они с матерью пожениться не успели, вот и… — Мэри сама не понимала, почему ей хочется поговорить с этим человеком. — Да, похоже, не только я, сюда вообще никто давненько не заглядывал.
— Ну, попервоначалу-то прилетали, да. А дальше… Что ж, тела все вывезли, похоронили по-христиански, а потом… слыхала, небось, как говорят — довлеет дневи злоба его.
— Да это-то понятно, — досадливо поморщилась Мэри. — У родни могилы есть, честь по чести… Только почему памятник-то заброшен?
— А кому следить-то? — искренне удивился Иван. — Ты только не обижайся, девонька, я все понимаю — отец твой тут погиб… Но ведь никто их сюда не звал. Сами мы шушеру всякую расплодили, сами бы и разобрались с ней. Или не разобрались бы — но тоже сами. А так смотри, что получилось: мало того что чужаки пришли с нашей бедой воевать, еще и пропали не за грош ломаный. Стыдно людям, понимаешь? Помнить стыдно. А ежели забыть — так и стыдиться нечего. Опять же, шум тогда поднялся, дознание учинили, всем к посевной готовиться надо, и самый окот пошел… а тут галдят, бегают, на допросы таскают…
— Погоди, дядя, — глаза Мэри сузились. Почувствовавший перемену в ее настроении пес напрягся и чуть слышно заворчал. — Погоди. Какие ж они чужаки? Или Орлан — не Империя?
— Эх, молодая ты еще… До Бога высоко, до царя далеко, да и до наместника не ближе, а свой надел — вот он. И знаешь, что… ты уж меня послушай. Батя твой, надо думать, неплохой человек был. И ты, наверное, тоже. Только летела б ты домой. Вон куртка-то на тебе зеленая, а только я не слепой, вижу, как из-под зеленого голубое выпирает. С эполетами. Не надо нам здесь таких, как ты. Мы тут сами по себе, живем помаленьку.
— Сами по себе, говоришь… А как же все эти крики, мол, не смейте у нас на Черном Кряже корабли разбирать?
— На Черном Кряже? — Иван повертел головой. — Ну, ты загнула… нам-то до него какое дело, до Черного Кряжа? Где мы — и где тот Черный Кряж?
В Пригорск, столицу Орлана, Мэри вернулась в глубокой задумчивости. У нее создалось впечатление, что сельским жителям планеты — подавляющему большинству населения! — нет никакого дела до проблем, о которых так громогласно вещают «зеленые» в крупных городах. А уж что вещают — то вещают, в этом она уже успела убедиться. И чем же им, интересно, так полигоны на Черном Кряже не угодили? Абсолютно бесполезный континент. Растительность бедная, животный мир еще беднее, пахотных земель нет, значимых для промышленности ископаемых тоже. От заселенных территорий отделен океанами. Даже если бы корабли разбирали на открытом пространстве — вред экологии был бы близок к тому, что математики именуют «мнимой величиной». Но ведь Империя не поленилась и не поскупилась, построила закрытые комплексы. И платят их работникам — сплошь местным уроженцам, кстати — так, что будьте-нате.
Ну ладно, ну хорошо. Запланированные два новых комплекса не строить, имеющиеся — ликвидировать… вы людей куда девать собираетесь? Или сначала надо добиться, чтобы Метрополия уничтожила ею же самой созданные рабочие места, а потом с пеной у рта требовать, чтобы пристроила безработных? Интересная мысль. А уж какая свежая… Сегодня, сейчас, здесь разрушить целый сектор экономики в надежде, что грядущие поколения скажут разрушителям «спасибо». Вот только никто почему-то не занимается подсчетами, сколько детей не родится в результате потери работы родителями, и какова в итоге будет численность этих самых «грядущих поколений».
Порой Мэри казалось, что природозащитники — это такая особенная категория граждан, которая искренне полагает, что голодная лисица должна у людей вызывать больше сочувствия, чем голодный человек. Сама майор Гамильтон без всяких сомнений причисляла себя к роду человеческому, а потому проблемы лисиц ее интересовали мало. И еще ей не давала покоя мысль о том, что заплатить за восемнадцать (восемнадцать ли?) комплектов документов работы клана Гаррис никакие «зеленые» не в состоянии. Не хватит у них на это ни средств, ни, откровенно говоря, пороху. Орать на митингах это одно (кстати, на это тоже нужно время, которое, как известно, деньги), а готовить боевиков и тайных агентов — совсем другой расклад получается. И по финансам, и по риску.
Ну, допустим, преступность есть везде. Кто бы спорил, а полицейский аналитик уж точно не станет. Но что, черт побери, произошло на Орлане тридцать четыре года назад? Если тут есть — или было — что прятать, зачем привлекать к себе повышенное внимание одной из самых компетентных Служб безопасности в Галактике? А если не было, то какой вообще смысл во всей этой истории? Проба пера? Отвлекающий маневр? Проверка Империи на вшивость? И каковы же получились, с точки зрения проверявших, результаты? Вопросы, вопросы… Нет, что ни говори, а придется-таки представляться новому наместнику и просить разрешения покопаться в архивах.
Разумеется, любой мальчишка скажет вам, что вся сколько-нибудь существенная информация дублируется и хранится централизованно. Вот только что именно считать существенной информацией, решают люди на местах. А, как известно, егаге humanum est, человеку свойственно ошибаться. Да даже и не ошибаться… просто никогда заранее не известно, что важно, а что нет. Казалось бы, что может быть безобиднее сводки погоды? А ведь была на Земле страна, сообщение о безоблачном небе над которой обернулось несколькими годами кошмара.
Мэри с изрядной неохотой покинула уютное кресло гостиничного номера и подошла к окну. Видимый ей участок неба над Орланом был безоблачным. И — должно быть, по ассоциации — это ей совершенно не понравилось.
Глава 5
В русской миссии кипела работа. Именно работа — никакой суеты и суматохи. Мэри, по-прежнему прихрамывающая и поддерживаемая под руку Филатовым, прошла вслед за Мамонтовым в конференц-зал. Встреченные по дороге сотрудники миссии косились на нее с тщательно скрываемым любопытством. Она могла их понять: ее платье, всего несколько часов назад вызывающе-элегантное, имело сейчас такой вид, что его постеснялась бы надеть и Золушка, отправляющаяся чистить печку. Не говоря уж о том, что далеко не каждый день можно встретить женщину, которая несет свою прическу под мышкой. Да и повязка на ноге, сооруженная из пестрого, зеленого с золотом, головного платка — зрелище, прямо скажем, нетривиальное. Добавьте к этому полное отсутствие туфель и почти полное отсутствие чулок. И не забудьте про красавцев-близнецов, шагающих чуть позади с абсолютно каменными физиономиями. Хорошая выдержка у подчиненных Мамонтова, что правда — то правда. Впрочем, на Кортесе иначе и нельзя.
В конференц-зале Мамонтов выдвинул кресло для Мэри рядом со своим местом, подумал, и подтащил еще одно. Она уселась с благодарной улыбкой, а подоспевший Джон аккуратно уложил пострадавшую ногу, попутно ощупывая ее и что-то тихонько бормоча на кельтике. Филатов отвернулся, пряча ухмылку.
— Вы знаете наш язык? — Мэри была приятно удивлена.
— Начал изучать с месяц назад, — кивнул Михаил. — К сожалению, времени на лингвистические изыскания у меня меньше, чем хотелось бы. Красивый язык. Выразительный, — ехидство в его голосе убийственно сочеталось с невинным выражением лица. В глазах плясали чертики.
— Полагаю, что изучение кельтика вы начали с ругательств, — понимающе покивала Мэри. — Кстати, с моей точки зрения, это самый правильный подход. Зачастую эмоциональная составляющая сказанного бывает куда важнее точного смысла.
Теперь уже оба русских с удовольствием рассмеялись. Джон, закончивший свои манипуляции с повязкой, поднял голову и неожиданно подмигнул Филатову.
— Мои ребята учат русский, — сочла нужным пояснить Мэри. — И, как мне кажется, тоже начали с ненормативной лексики.
— Когда кажется — креститься надо! — наставительно заметили в один голос по-русски близнецы.
— Ну вот, извольте видеть, — всплеснула Мэри руками. — Девять лет вместе отлетали, а я до сих пор не знаю, чего от них ждать. Да, кстати, я вас не представила. Господа, это Джон и Мэтью Рафферти, краса и гордость Линии канониров Рафферти. Джон по совместительству бортовой врач, а Мэтью — связист. Вас они знают, понаслышке, но все-таки. Мы изучали обстановку на планете перед прилетом сюда.
Близнецы коротко поклонились и обменялись рукопожатиями с русскими. Переждав обмен любезностями, Мэри продолжила:
