Анна Китаева - Одержимые Зоной
Так, наверное, в древности возникали религии…
Мышка встряхнулась в попытке избавиться от наваждения.
— Давай, Шаман, — повторил мрачный Корсар. — А то больно уж чёртова хрень на мозги давит.
Шаману, похоже, гипнотическое излучение вензеля было пофиг. Ему и Корсар был, как обычно, пофиг.
— Даю, — сварливо сказал он. — Только пусть кто-нибудь обёртку от «монпансье» у него с головы снимет.
Мышка потянулась за спутанной проволокой и с неприятным изумлением выяснила, что блестящие камешки, или что это было такое, исчезли. Похоже, впитались в кожу сталкера, оставив лишь радужные разводы, вроде нефтяной плёнки.
— Ну, чего копаешься? — буркнул Шаман. Девушка схватила проволоку и отпрянула.
Шаман медленно наклонился над неподвижным сталкером и возложил — иначе и не скажешь — артефакт ему на лоб.
Мгновение ничего не происходило. Затем Мышка чуть не вскрикнула. «Хрустальный вензель» начал таять.
Артефакт таял очень быстро, как лёд на сковородке. От него пошёл парок. Вот только капли не выступили и ручейки не потекли.
Стеклянистое вещество арта не было льдом и не превращалось в воду, а исчезало бесследно.
— Эх, сколько бабла потеряли, — глухо вздохнул позади всех Будка.
— Корсар всегда платит долги.
Старший обвёл своих людей суровым взглядом.
— Да я разве что, — пробурчал Будка. — Я ж ничего… Денег только жалко, а так ничего.
Последний кусочек хрусталя на лбу Каймана дотаял и обратился в дымок.
Кайман шевельнулся. Сел. Открыл глаза. Хотел что-то сказать и закашлялся.
Корсар сунул ему флягу с водой. Шаман встретился взглядом с Мышкой.
— Хорошая штука вензель, но одноразовая, — сообщил он как ни в чём не бывало. — Ну что, душа вернулась в тело, теперь можно и к доктору. Пусть зафиксирует, что пациент здоров.
— Ёшкин кот! — с чувством сказала Мышка. Подумала и добавила пару словечек покрепче.
13
Сталкер Кайман,
база сталкеров в Лиманске
— И что ты им про себя сказала?
Это было чуть ли не первое, о чём спросил Кайман Мышку, как только выдался случай перемолвиться наедине.
Случай им такой выпал далеко не сразу. Сначала вместе с лиманскими сталкерами они покинули западную свалку. Кайман был очень слаб, передвигаться мог только с чьей-то помощью. Впрочем, далеко идти не пришлось — за негустым лесочком у лиманских оказались спрятаны целых две машины: кустарного вида «багги» и облезлый древний УАЗик. Каймана с Мышкой определили во вторую машину. До Лиманска добрались без помех. Трясло, правда, в УАЗике немилосердно, но на «багги» было бы ещё хуже.
По-любому приятнее было ехать, чем топать на своих двоих, особенно в том состоянии, к котором пребывал Кайман. Он даже по сторонам тогда не смотрел. Хотя, по уму, следовало глянуть, каким путём лиманские к себе на машинах добираются. Пешие-то подходы к городу Кайман знал. Но в тот момент он был поглощён одним-единственным занятием — ощущал себя живым. К чуду привыкаешь не сразу.
На базе Корсар сдал воскрешённого в цепкие лапы местного доктора. Доктор мучил Каймана анализами, пока не обнаружил, что тот, во-первых, совершенно здоров, во-вторых, слаб поистине как новорождённый, а в-третьих, давно спит. Изгнанный из госпиталя Кайман, не просыпаясь, пожрал в столовке и продолжил спать уже на койке в казарме, куда их с Мышкой временно определили на постой.
С тех пор прошло три дня. Кайман честно восстанавливал ресурсы организма — попеременно ел и спал. Ну, и ещё валялся. Сегодня с утра казарма опустела: Корсар куда-то повёл большой отряд — то ли на очередную вылазку из города, то ли на какие-то местные разборки. Мышка с Кайманом остались в помещении одни.
— Так что ты им сказала? — невнятно переспросил сталкер. Невнятность объяснялась тем, что рот у него был набит едой.
— Сказала, что я брат Везунчика, — невозмутимо ответила Мышка. — Младший.
Кайман чуть не подавился котлетой. Отдышался, запил сладким холодным чаем из эмалированной кружки.
— И что, они тебе поверили?
— Ну, им вообще-то было пофиг. Никто на меня не смотрел. Ты очень удачно отвлёк внимание на себя, — любезно объяснила Мышка. — Когда лежал весь из себя герой и практически покойник.
Что-то изменилось в их отношениях после того, что случилось на свалке. Кайман пока не понимал, что именно и в какую сторону. Но это неудивительно — он самого себя ещё толком не осознал заново, что уж говорить об отношениях со внешним миром.
— Слушай, а чего я вообще должна мальчишкой прикидываться? — Мышка рассеянно почесывала опухшую щёку. — Нормальные люди вокруг. Матерятся только много. Я вроде не неженка, но чтоб в разговоре из обычных слов были только предлоги — это уже перебор! Что ли в мужской компании по-другому нельзя?
Не отвечая, Кайман отвёл её руку от щеки. Девушка спохватилась, помрачнела.
— Сильно чешется? — участливо спросил сталкер.
— Уже нет, — буркнула Мышка. — Послушай, а ты тогда правду сказал? Что эта блямба фиолетовая останется навсегда, если буду чесать?
— Нет, — признался Кайман. — Неправду. Хотел напугать тебя посильнее, чтоб не расчёсывала и заразу не занесла. Не переживай, сойдёт блямба. И опухоль спадёт. Ещё дня три-четыре-пять пострадаешь, и всё.
— Ты меня и напугал, — серьёзно сказала Мышка. — Но потом напугал ещё больше. Так что мне уже стало почти всё равно, что там у меня на морде. Спасибо, крокодилище… Ой, извини, Кайман. Это я от смущения оговорилась.
Девушка и впрямь залилась неподдельным румянцем.
— Спасибо, что ты меня спас, — выговорила она, пряча глаза. Потом подняла глаза и уже совершенно без стеснения горячо поцеловала Каймана в губы.
Первые несколько секунд Кайман с удовольствием отвечал на поцелуй, после чего с сожалением отстранил Мышку.
— Хватит, хватит, — сказал он ворчливо. — Если кто увидит хоть краем глаза… Мало нам не покажется! С такой репутацией придётся валить отсюда со скоростью пули из «гаусса». И наниматься в войска ООН, у них там в уставе три четверти пунктов про толерантность ко всяким… альтернативным.
Девушка прыснула, но тотчас посерьёзнела.
— А почему? — вернулась она к прежней теме. — Почему я не могу быть, ну, скажем, твоей подружкой? Или даже напарницей?
Кайман дожевал последний кусок хлеба, допил чай, с надеждой посмотрел на дверь, но никто не вошёл. Вот ёшкин кот! Придётся ставить девчонке мозги на место. А чего он хотел? Чтобы семнадцатилетняя соплячка всё понимала, как понимает он сам? Но Мышка сама виновата. Ей неоднократно случалось вести себя так толково, что Кайман забывал про её возраст и пол.
— Нормальные, говоришь, мужики? — протянул он. — Согласен. У Корсара отребья нет. А ты знаешь, сколько в Зоне бандюков? Сюда такие бегут, кому большие сроки заключения светят, вплоть до пожизненного. От зоны в Зону прячутся, за радиацию и аномалии. Откуда, по-твоему, мародёры берутся? Есть целые группировки, есть и звери-одиночки, которые даже с другими такими же ужиться не могут. Хуже мутантов, плешь их побери! Если пойдёт слушок про сталкера с молодой девчонкой, которые идут вдвоём, не в отряде, мы превратимся в желанную добычу. Хочешь побыть в роли хабара, Мышонок?
Девушка молча помотала головой. С каждым словом Каймана она всё мрачнела, и похоже было, что смысл его прочувствованной тирады до неё дошёл. Вот и хорошо. Авось продержится некоторое время в той дырявой мусорной корзине, которая заменяет девицам голову.
— Вот и хорошо, — произнёс Кайман вслух. — Вопрос закрыт.
Он поскрёб отросшую на подбородке щетину, скривился. Надо бы привести себя в порядок перед дорогой. Или плюнуть да отпустить бороду? Нет, лучше побриться. Никогда он не любил шерсть на лице, хотя бритьё в походных условиях — та ещё радость. Иногда Кайман даже завидовал сталкерам, у которых от аномальных полей прекращали расти волосы вообще. Да, надо привести себя в порядок. И пора уходить отсюда.
— Слушай, а ты здесь бывал раньше?
Мышка не собиралась сворачивать разговор.
— Смотря где «здесь», — хмыкнул сталкер. — В Лиманске как таковом бывал, а здесь, на базе, — не доводилось. База — это тебе не бар, тут чужаков не привечают. Я даже не знал, что Корсар у них нынче за старшего… И не узнал бы, если б не нынешний расклад. А вот Везунчик, между прочим, полгода с местными тусовался. Давно, ещё до того, как мы с ним скорешились…
Дверь распахнулась.
В казарму ввалилось полтора десятка человек. Сразу стало очень шумно.
Кайман отвернулся к окну и задумался о своём. Кто-то потряс его за плечо:
— Эй, не слышишь, что ли? Корсаков тебя к себе требует.
Кайман не стал мешкать.
В штабе у Корсара тоже было людно, а ещё — адски накурено. В сизом дыму едва угадывались очертания фигур и предметов. Кто-то незнакомый Кайману отловил его на входе и отбуксировал к Корсару. Старший над лиманскими сталкерами сидел за конторским столом. На столешнице располагались ровным счётом два предмета — кружка с крепким дымящимся чаем и разобранный пистолет.
