Олег Шелонин - Катала
– Но раз они от внешнего мира отрезаны и даже сумели как-то сорганизоваться, раз здесь уже пароходы плавают, – сморщила лобик Иллена, – то тогда здесь должна быть и своя валюта.
– Так оно и есть, – кивнул Энди.
– А чего ж они в наши кредо так вцепились?
– Местная валюта во внешних мирах не котируется, и на нее не купишь имперскую стражу, охраняющую эту тюрьму. А свалить отсюда многие мечтают, поэтому за галактические кредо здесь готовы убивать.
– Энди, смотри, тут на карте целая зона заштрихована. И надпись – Бриполи. Как ты думаешь, что это означает? – я ткнул пальцем в подозрительное место на карте.
Контрабандист оживился.
– Знакомое название. Если мне память не изменяет, то Бриполи… – Энди внимательно изучил отмеченное мною место и расплылся в довольной улыбке. – Космопорт! Точно, космопорт. Я вспомнил. Он в списке закрытых космопортов. Туда разрешена посадка только имперским лайнерам, сопровождающим тюремные конвои.
– То что надо! – обрадовался я.
– Как его будем брать? – деловито спросила Ленка. – Штурмом или хитростью?
Мы с Энди дружно рассмеялись.
– Уймись, вояка, – щелкнул я по носу девчонку, – до Бриполи еще надобно добраться.
Мы уставились на карту. Да, нам крупно повезло! Космопорт почти что рядом. Если верить карте, всего в паре километров от берега. В этом месте река делала гигантскую петлю, и добираться до нее на лодке можно было без труда, так как Бриполи располагался ниже по течению. Лодка у нас есть, вон в прибрежных кустах замаскирована, но, судя по скорости течения реки, плыть придется не менее десяти суток. Дорогу, конечно, можно сильно сократить, если идти напрямую через лес…
Знакомые звуки заставили меня встрепенуться.
– Ребята, у нас гости, – я быстро сложил карты и затолкал их обратно в котомку странника. – Все за мной!
Мы дружно нырнули под полотно палатки и уставились на воду, высунув наружу из этого укрытия свои любопытные носы.
– Ничего не вижу, – пожаловалась Иллена.
– Скоро увидишь. Еще один пароход идет. Причем туда, куда нам надо, идет. Вниз по течению.
Слух меня не обманул. Из-за поворота реки величаво выплыл пароход, и мне захотелось сплюнуть.
– Нда-с… писец подкрался незаметно.
– Где писец? – завертела головой Иллена.
– Какой писец? – Энди тоже крутил головой, пытаясь обнаружить неведомого зверька.
– Там писец, – кивнул я на пароход, покопался в котомке странника и выудил оттуда бинокль с регулируемым увеличением в диапазоне 12–250 со складным штативом для подставки – вещь необходимая, если аппарат используешь на большом увеличении. Без этого объект в поле зрения удержать очень трудно. – На, посмотри, какой большой писец висит на пароходе.
Энди приник к биноклю.
– Вот это размах!
– Да, впечатляет, – согласился я.
Весь пароход был обклеен нашими физиономиями с надписью «разыскиваются» и рекомендациями взять нас исключительно живыми, так как за мертвых не дадут ни кредо.
– Дай мне! Дай я посмотрю! – Иллена отняла бинокль у брата, в процессе борьбы чуть не заехав локотком мне в нос (потасовка шла через меня), навела его на пароход и тут же возмутилась. – Руки оторвать тому, кто так меня снимал! Я по жизни в сотни раз красивей!
Несмотря на всю трагичность положения, мы с Энди начали хихикать, прикрывая рот, чтоб не заржать в голос. Иллена на плакатах была изображена как раз в тот момент, когда с бутылкой домогалась до меня, родного, пытаясь дотянуться до руля флаера. Лихо все-таки мы увели грузовик ее братишки! Были и более прозаичные снимки в фас, в профиль, причем в разных ипостасях. Энди на них был как в своем обычном виде, так и со шрамом в пол-лица. Про меня тоже не забыли. Ну что сказать? Красавец! Вот я блондин, а рядом уже рыжий и рябой. Кстати, мы с Энди до сих пор такими и остались. Он кривой, а я рябой. Только Иллена после бегства с Далатеи успела принять душ и смыть с себя весь грим.
– И почему за него сулят миллион, а за нас с тобой только по сто тысяч! – продолжала возмущаться Ленка. – Энди, это дискриминация!
– Арти, ты там ближе, заткни ей ротик, а еще лучше отними у нее бинокль, – взмолился Энди. – Я же сейчас со смеху помру!
Я с удовольствием выполнил его просьбу. Иллена немножко потрепыхалась, но потом затихла и даже не кусалась, хотя моя ладонь зажимала ее рот. Мы проводили взглядом пароход, который величаво проплыл мимо, лениво шлепая лопастями колес по воде.
– Так, один вопрос решен, – сказал я, как только пароход скрылся из виду, и отпустил девчонку.
– Какой? – спросила Ленка.
– Водный транспорт отпадает. Идем пешком.
– Кошмар!
– Да бросьте вы! Какая-то жалкая пара сотен километров через джунгли. Это же романтика! – И я запел: – «А-а! На Тартаре реки вот такой ширины! А-а! На Тартаре горы вот такой вышины! А-а! Крокодилы, бегемоты. А-а! Обезьяны, кашалоты. А-а и такой веселый я! А-а и такой веселый я!»
– Да уж, насчет веселья не соврал, – кивнул Энди. – Твоего оптимизма хватит на троих.
– Ты недооцениваешь мое величество. На десятерых!
– Эту песню тоже ты придумал? – полюбопытствовала Иллена.
– Естественно! – опять нагло соврал я, вылезая из-под палатки, затем бесцеремонно сдернул ее с Энди и Иллены, упаковал в котомку странника и извлек из пространственного кармана гримерку. – Ленка, подставляй свою мордашку.
– С чего бы это?
– Будешь опять играть роль чендарки. Сейчас я наложу на тебя боевой раскрас, и от тебя все шарахаться начнут.
– А вы?
– Мы тоже сменим имидж. Энди, бегом к воде размываться. Твоя кривая рожа на Тартаре уже засветилась, моя рябая тоже. Будем менять колер. Теперь рыжим будешь ты. Напялим на голову парик, прилепим бороду, усы, и хрен кто тебя под ними опознает.
Двадцать минут работы, и передо мной уже стоит натуральная чендарка в куртке цвета хаки, из-под которой торчит рваная юбка, а рядом – заросший рыжей бородой до глаз кряжистый детина самого разбойного вида.
– Талант не пропьешь. Ручки-то помнят, – похвастался я.
– Да уж, талантам твоим нет числа, – согласился Энди. – И все криминальные.
– Сам дурак, – возразил я.
– Серьезный аргумент, – рассмеялась Иллена. – А можно я тебя загримирую? Я в детстве хорошо рисовала чертиков.
– Можно попробовать. – Я спустился к воде. – Ленка, отвернись.
– Еще чего!
– Совсем стыд потеряла. Энди, бери ее в охапку и тащи вон в те кусты, чтобы не подсматривала. Я стесняюсь.
Контрабандист неопределенно фыркнул, видать, вспомнив нашу совместную помывку на Далатее, взял сестренку за руку и потащил ее за собой по указанному адресу. Убедившись, что ничей нескромный взгляд за мной не наблюдает, я скинул с себя одежду, аккуратно замаскировал ее в прибрежных кустах и с разбегу ласточкой вошел в холодную речную воду. Вода вокруг головы сразу приобрела рыжий оттенок. Краска и грим сами собой смывались без труда. Что делать? В моей котомке странника была только экспресс-гримерка, нейтральная к человеческому поту и не терпящая никакой другой влаги. Это ее преимущество и ее недостаток. Грим можно очень быстро смыть и с его помощью так же быстро преобразиться. Папа с мамой именно за это ее и ценили. Вот только купаться и под дождь попадать в таком гриме не рекомендуется. Однако купание я затеял не только для того, чтобы избавиться от образа рябого. Мой живот уже рычал, да и у Ленки с ее косматым братом (классный парик я на него напялил!) глаза голодные. Надобно их, ну и, конечно же, себя, родного, подкормить.
Мелкие рыбешки небольшими стайками сновали тут и там, но мне нужна была добыча покрупнее, и я ее на свою голову нашел. Что-то темное, огромное взметнулось из придонного ила снизу, взбаламутив воду, и я оказался в костедробительных объятиях противных, скользких щупалец. Довыёживался. Самонадеянный болван! Сколько раз мне папа говорил: не зная броду, не суйся в воду. И что теперь? Телепорт? Слишком крепко держит эта тварь. Придется и ее с собой крутить, а она весит минимум полтонны. Котомку странника вскрывать нельзя – вода тут же хлынет внутрь пространственного кармана, и чем все это кончится, одному Господу Богу известно. С таким сюрпризом Страж может и не справиться. Значит, бой. Я напряг мышцы до предела, превратив их в натуральную броню, и, бешено работая ногами, рванул вверх. Рывок получился такой силы, что мое оплетенное щупальцами тело наполовину выскочило из воды.
– АРТЕМ!!! – в глазах рванувшей ко мне Иллены было столько горя, боли и отчаяния, что мне стало даже не по себе.
– НЕТ!!! – Энди в прыжке перехватил сестренку и покатился с ней по траве.
Это последнее, что я увидел, прежде чем моя голова опять скрылась под водой. Речной монстр опомнился и поволок меня от берега, погружаясь все глубже и глубже…
9
Я выволок речную тварь на берег и рухнул, обессиленный, в траву, переводя сердце на нормальный ритм работы. Один удар в минуту при норме семьдесят, а в режиме сверхнагрузок – около двухсот, – это слишком даже для меня.
