Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет
О, этот туман особенный. Он, словно умелый рассказчик, мог придать любой истории нотку мистичности, неподдельного волшебства. То, что вчера казалось обыденным, простым и не вызывающим ни капли эмоций, сегодня, в тумане, могло предстать совсем в ином свете.
Невзрачный фонарный столб на такой автомобильной скорости среди тумана превращался в обелиск, украшенный упавшей звездой, скатившейся с небосклона. Заброшенное здание с давно уже выбитыми окнами превращалось в замок, полный таинственных шорохов и неясных, но пугающих отзвуков где-то на грани слышимости. А уж про соборы, манящие своими секретами, про памятники, будто сходящие с постаментов, и говорить не стоит.
Но жемчужиной этого спектакля тумана была Нева. Окутанная белесой дымкой, она представала в самых невозможных и невероятных образах. Пожалуй, их можно было бы и перечислить, но если вы никогда не видели эту леди, закованную в гранит, в туманной вуали, то даже самое красноречивое описание вам ничего не покажет, кроме иллюзии, созданной тем, кто попытался неумело передать словами это маленькое чудо. Но если видели… что ж, у вас уже есть свой неповторимый образ.
– Куда мы едем? – Странно, но мне пришла в голову мысль, что я уже задавал этот вопрос.
И в тот же миг, когда я это осознал, мне стало казаться, что за окном недавно шел дождь. Возможно, так оно и было: я просто слишком долго спал, а дождь успел смениться туманом.
– Может, прямо, – пожал плечами Артем, тарабаня пальцами по бардачку.
– А может, и вбок, – резко выкрутил руль Никита, поворачивая в сторону Фонтанки.
Отчего-то я не мог различить дорогу среди белесой дымки, хотя точно знал, что мы едем в сторону Фонтанки. В салоне почему-то было холодно, и я кутался в плащ, хотя видел, что друзья вовсе не испытывают тех же проблем. Им было вполне комфортно.
– Кому какая разница?
– Главное, что музыка хорош…
Договорить Ник не успел, так как его голос заглушил треск, раздавшийся из магнитолы. Рулевой покрутил бегунок, но так и не поймал волну. В сердцах мой друг хлопнул по прибору, но даже это не спасло положение.
– Значит, совсем близко, – вынес вердикт Том.
– Близко к чему? – мигом вскинулся я. – Вы куда меня везете, черти? Неужто в Припять мчим?
Артем поперхнулся, а Никита, добрая душа, своей богатырской лапищей огрел его по спине. Том, наверное, чуть ремень безопасности не порвал по пути к лобовому стеклу, куда его отправила забота друга.
– С чего ты взял? – захрипел пострадавший.
– Ну так помехи ведь, – пробурчал я, плотнее кутаясь в плащ и напрочь игнорируя тот факт, что мы все же едем в сторону Фонтанки. – Да и в прошлую пятницу вы только о ней и разговаривали. Мол, как круто туда съездить, какое приключение и все такое.
Друзья переглянулись, а я продолжал смотреть в окно. Вдруг на тротуаре среди тумана мне почудилась фигура девушки. Она была среднего роста, в коротком пальто и темных джинсах. Я не видел ее лица, но и без этого откуда-то знал, что увидел бы смуглую кожу, красивые черты лица и невозможно зеленые глаза. Будто у кошки.
– Эй, тормозни! – крикнул я Нику, как это уже бывало, когда кто-то из нас спешил покинуть салон, дабы попытать удачу на ниве охоты за телефончиком.
– Встретитесь еще, – спокойно произнес мой друг.
Фигура незнакомки осталась позади, а я с разочарованным вздохом вжался в спинку.
– А о чем еще мы разговаривали в прошлую пятницу? – вдруг поинтересовался Артем.
Я покачал головой – что за глупые вопросы.
– Склероз? – с притворной заботой спросил я.
И тут же понял, что не помню. Не помню ни пятницы, ни разговора. Все как в тумане. Словно то марево, что было за окном, вдруг просочилось в салон авто, а потом и в мою голову, окутав разум призрачной дымкой.
– Не помню, – с легким испугом прошептал я. – Как я здесь оказался?.. Ничего не помню…
– Да вроде ты здесь всегда был, – улыбнулся Том. – Без малого двадцать один год, как ты здесь.
– Умник, – пробурчал я и на секунду задумался… А потом меня словно током ударило. Это возникшее чувство дежавю… Будто этот разговор уже был, а я сейчас слышу и повторяю все те же слова. – Мне кажется, я что-то упускаю.
– Как и всегда, – улыбнулся Ник и посмотрел в зеркало заднего вида. Там я встретился взглядом с его голубыми блюдцами, которые мой друг использовал в качестве магнита для противоположного пола. – Ты все упускаешь главное, но оно уже рядом.
– Как говорится, если Магомед не идет к горе, то гора придет к Магомеду, – каким-то чужим, не своим голосом произнес Том. И голос его терялся в тумане, просачивающемся в салон. Все завертелось, поплыло, кутаясь в дымчатое одеяло…
– Главное? – Мне вдруг стало сложно говорить. Я словно проваливался в этот туман, летел куда-то вниз, а салон машины и лица друзей все отдалялись, пока не превратились в размытые пятна, в неясные образы, танцующие где-то в вышине. Сам того не зная, я сделал шаг назад…
Я проснулся с ощущением, с которым, наверное, просыпался каждый. Это было то самое чувство, когда ты вроде помнишь свой сон, а вроде и нет. Общий смысл – он вот, рядом, но стоит сосредоточить внимание хоть на какой-нибудь детали или общем событии, как все вдруг расплывается, размазывается, будто капля краски в чистой воде.
Пошлепав себя по щекам, я все же соизволил открыть глаза. Потом закрыть, открыть еще раз, снова закрыть и вновь открыть. Но какие бы манипуляции с веками я не производил, итог оставался одним и тем же – вокруг царила тьма. Не та тьма, которую можно наблюдать ночью, бредя по коридору, держа верный курс к холодильнику, а особая – та, которая не рассеивается, сколько бы ты в нее не вглядывался. Вязкая, тягучая, пугающая тьма без намека на грядущий рассвет или самый бледный, но все же проблеск.
Поднявшись на ноги, я, будто слепой котенок, стал шариться по окрестностям. Вытянув вперед правую руку, бездумно шел вперед и ровно через пять шагов наткнулся на стену. Дальнейшее было словно по учебнику «Что делать, если вас похитили». Первым делом я надкусил ладонь и дождался, пока в нее натечет достаточно крови.
Щедро смазав участок стены собственной кровью, я как можно быстрее, держась за поверхность сухой ладонью, пошел по периметру. Считал шаги я ровно до тех пор, пока ладонью не ощутил влажную поверхность. На всякий случай принюхавшись, опознал кровь. Шанс, пугающий шанс, что в этой комнате находится кто-то еще, чья кровища сейчас на стене, все же был, но я его отмел как несущественный. Впрочем, это нисколько не помешало мне начать обшаривать бедра.
Тут степень моего беспокойства стала стремительно расти. На поясе было пусто, слишком пусто. Ни ножен, ни сабель, ни, что до глупого обидно, штанов. Пошарив руками по телу, я быстро понял, что был в чем мать родила. Меня пробил холодный пот. Беспокойство, резво откозырнув, мигом переросло в ужас. Если вам кажется, что оказаться одному в замкнутом пространстве в полной тьме в одежде и без нее – это одно и то же, то будьте счастливы и никогда не пробуйте на себе второй вариант.
Я был без оружия, без магии, без своей стихии, без одежды, совсем один в каком-то жутком, таинственном месте. Но, как это всегда и случается, я не стал слишком долго посыпать голову пеплом и искать способ дотянуться зубами до локтя. Когда прошла первая волна страха, облепившего спину пахучим потом, я принялся за вычисления.
Первым делом я выяснил, что помещение имеет всего десять квадратных метров, то есть панически мало. Высоту я узнать так и не смог: сколько бы ни прыгал, но потолка не достал. Следовательно, здесь явно выше двух с половиной метров. Что радует – я не в пещере. В рукотворных пещерах такие высокие потолки обычно не делают – высок риск обвала или заполнения помещения газом.
Покивав самому себе, я стал искать центр. Как говорит учебник о похищениях, принадлежащий перу Тима Ройса, нельзя давать похитителям морального преимущества. Ведь как-то – не знаю как – они обязательно наблюдают за мной. А всем известно, что в таких ситуациях сломленный или просто испуганный человек всегда стремится забиться в угол. Так что, дабы сохранить бодрость духа, я нагло уселся в центре комнаты.
Скрестив ноги по-турецки, стал заниматься тем, что хоть как-то могло помочь отвлечься от всепоглощающей тьмы. Я начал петь. Каждый отзвук, каждая нота моего не самого чистого голоса словно ножом проходились по ушам. В помещении было тихо, настолько тихо, что порой даже стук собственного сердца казался громом набатного колокола. Куда уж там до выкриков наемнических песен, содержание которых сводилось к попойкам, дракам и бабам, причем последним отводилось главенствующее место.
Покачиваясь на пятой точке, ощущая не самой кошерной частью тела почему-то теплый каменный пол, я все горланил на тему грудастых безотказниц и слишком колючего сена. Прикрыв глаза, вспоминал, как так же мы сидели у лагерного костра. Ушастый, да переродится он в мирное время, лабал на лютне. Ужасно, признаться, лабал. Постоянно сбивался с ритма, фальшивил, да и вообще толку в музыке не знал. Но нам хватало и этого. Молчун, что понятно, молчал. Нейла, единственная обладательница хоть какого-то голоса в нашей компании, перебирала весь репертуар, который знала. Мы с Пило и Рустом лишь подпевали, нарушая гармонию своими охрипшими от криков и брани подвыпившими голосами. Потом на смену волшебнице пришел Принц. Он решительно отобрал лютню у эльфа и стал собирать аншлаг среди наемников. Пел он так, словно родился, обнимая платиновый диск. И его при рождении даже не волновало, что на Ангадоре нет такой награды. Впрочем, наверняка есть другая, просто я не знаю какая. Никогда не интересовался, как там успехи бардов отмечаются.
