Вадим Панов - Мистерия мести (антология)
Вы удивитесь, узнав, что я ни слова не сказал Мире о найденном в кресле эскизе? Не удивитесь? Ну и правильно.
— Действуем, как договорились: я разговариваю с Тороповым, показываю ему деньги и получаю информацию. Что будет дальше, меня не касается.
— Да, — коротко подтвердил Дима Боков, назначенный директором Мальцевым командовать моими вооружёнными помощниками, они же инкассаторы-любители.
— Но вы обязательно должны дать мне время поговорить.
— Да.
— И не появляться, чтобы не спугнуть.
— Да.
— Телефон будет включён, так что вы сами поймёте, когда входить.
— Да.
Похоже, Бокова выпиливали из положительного во всех смыслах полена.
— Увидимся.
— Да.
Я нырнул в душную предвечернюю Москву — в салоне кондиционированного фургона было куда комфортнее — и направился к улице, держа в руке металлический чемоданчик. Фургон Боков припарковал в переулке, ярдах в двадцати от перекрестка, и он не должен был привлечь к себе внимания: мало ли чёрных «Фольксвагенов» по городу катается? Стекла тонированы, внутрь не заглянешь, и никто не узнает, что случится с Тороповым после того, как он окажется в этой машине.
И я не узнаю, потому что не собирался возвращаться в фургон. Мое дело — дальнейшее расследование.
Мне не было стыдно за то, что я сдал бывшего кик-боксёра директору, и угрызений совести я не испытывал. Я не просил Алексея об одолжении, к предательству не подталкивал и хранить секрет не обещал. Торопов должен был понимать, что за деньгами я пойду к Мальцеву — больше просто не к кому, — и принять меры предосторожности. Если принял — у него есть шанс, если нет — все дальнейшие проблемы станут платой за глупость.
Ничего личного.
Я вышел на перекресток, свернул направо, прошёл ещё десять шагов и остановился сразу за пешеходным переходом.
Минута до назначенного времени.
Но ждать не пришлось: буквально через несколько мгновений рядом со мной резко притормозил приземистый «Опель Астра».
— Быстро внутрь!
Ну хоть на это у него ума хватило!
Я плюхнулся на переднее сиденье, и машина сорвалась с места ещё до того, как захлопнулась дверца. А судя по тому, как мягко меня вдавило в кресло, «Астра» была прокачана по спортивному варианту.
— Принёс?
— А ты?
Гнал Торопов хорошо, умело, небось немало крови попортил дорожной полиции на своей «Астре». Шустрая машина ловко, а порой опасно маневрировала в весьма плотном потоке, и я почёл за благо пристегнуться: мало ли что. Мы, перестраиваясь из ряда в ряд, резко набирали скорость, обгоняли, подрезали, снова набирали скорость и всё дальше уходили от места встречи.
Интересно, Боков предусмотрел такое развитие событий?
— Деньги покажи.
Я послушно раскрыл чемоданчик:
— Двести штук.
— Вскрой одну пачку.
— Скажи какую.
— Вот эту. — Он ткнул пальцем в одну из верхних.
— Пожалуйста.
Я разорвал банковскую обёртку и предложил Алексею полюбоваться на полноценные новенькие купюры. Демонстрация произвела впечатление.
— Брось чемодан на заднее сиденье.
— Сначала скажи, что у тебя есть?
— Имя.
— И всё? Ты можешь придумать любое.
— И окончательно поругаться с директором?
— Он и сейчас не в восторге от твоего поведения.
Добавлять, что бывшие дружки считают Торопова предателем и мечтают поквитаться, я не стал. Если не дурак — сам понимает, а если дурак — зачем лишний раз человека расстраивать?
— Я дам тебе доказательство, что имя подлинное…
А в следующий миг мы остановились.
Нет, мы резко встали.
И не пристегнись я ремнём безопасности, вылетел бы через лобовое, как торпеда. Чёрт!
Сначала я решил, что Торопов доигрался и мы в кого-то врезались. Потом — что ребята директора испугались потерять «Астру» и в нас врезался перехватчик. И только потом я увидел, что перед нами никого нет. Ни-ко-го. И ничего, соответственно. Двигатель ревел, колеса рвались об асфальт, а нос «Опеля» упирался во что-то невидимое. Да, невидимое! И машина в это «что-то» не врезалась, а именно упёрлась, потому что капот не помялся. Машину что-то держало.
Чёрт!
«Где эти грёбаные телохранители?»
Прошу прощения за ужасный сленг, но в тот момент я мог оперировать исключительно подобными выражениями.
Бокова и его мордоворотов не было, полиции не было, машины плавно объезжали нас так, словно мы просто заглохли.
Чёрт!
А потом выяснилось, что кроме преграды рядом с нами было и ещё кое-что невидимое. Или кое-кто. Торопов изумлённо вскрикнул, и я увидел, как из его кармана вылезают документы. За ними — бумажник, ключи, какие-то бумажки, — Торопова обыскивали! Кто-то невидимый его обыскивал! А потом на свет явился ключ от камеры хранения и обыск закончился.
— …мать! — выдохнул Алексей.
Я до сих пор не понимаю, почему он не сопротивлялся, почему позволил обыскать себя, почему не набросился на меня или не попытался выпрыгнуть из машины. Я не знаю, что было бы в этих случаях, но не понимаю, почему Торопов сдался сразу.
Обыск закончился, но машина продолжала стоять. Секунда. Две секунды. Пять. Я уже решил, что всё закончилось, но через пять секунд на лобовом стекле вдруг возник след от удара. Как будто шофёр протаранил его изнутри головой… Потом появились следы крови, кожи — ещё до того, как повреждения появились на голове обалдевшего от ужаса Торопова. Потом я увидел, как гаснут его глаза, потому что уходит жизнь. А потом невидимая преграда исчезла, «Астра» рванула вперёд и вошла в столб. Тело Алексея плавно поднялось и вылетело из машины, завершая картину «трагического ДТП со смертельным исходом». Лихач не справился с управлением, пренебрёг мерами безопасности и погиб.
А что с пассажиром?
Я сглотнул, ожидая, что невидимка доберётся до меня, но ничего не происходило. Двадцать долгих ударов сердца ничего не происходило, а потом незнакомый, но очень симпатичный мужик распахнул дверцу и заглянул мне в лицо.
— Он в шоке!
— Жив?
— Да!
— Слава богу!
— Вытащите его!
— Не вытаскивайте! Сейчас «Скорая» приедет! Не трогайте!
— Зажигание выключите!
— Федра! — Ко мне пробился Боков. — Ты как?
— Нормально. — Трясущимися руками я передал Бокову чемодан, который, как выяснилось, я всё это время прижимал к груди. — Нормально.
— Идти можешь?
— Подожди!
Голова побаливала, постукивала, посвистывала, шумела, но работала. Голова помнила, что идёт расследование, поняла, что всё вокруг — его часть, и стала делать выводы.
Невидимка нашёл ключ от камеры хранения и успокоился, но вот какое дело: Торопов должен был просто назвать имя и подтвердить свои слова каким-нибудь доказательством. Что ему держать в камере хранения? Подробное досье на Тину? Флешку с записью её игрищ? Пачку компрометирующих фотографий? Да мне ничего этого не надо, мне нужно было только имя.
— Федра, полиция совсем рядом!
Общаться с блюстителями порядка желания не было. Я понимал, что меня быстро оставят в покое, но не хотел тратить время. Лучше уж отправиться домой и поспать или просто понежить побитую голову на подушке.
«Думай… Думай!»
Я открыл перчаточный бокс. Выбросил на пол какие-то бумажки, карту, страховку. Нет. Торопов сидел за рулём, сильно торопился и должен был держать доказательство где-то рядом, под рукой, чтобы отдать его максимально быстро.
— Федра!
Я откинул солнцезащитный козырёк и взял лежащую там фотографию: Тина с какой-то блондинкой. А на обороте надпись: Джина Разбегаева.
День 5
Доказательством Торопова оказалась распечатка файла весьма плохого качества. Нет, вы не поняли: сама распечатка была хорошей, выполненной на качественном лазерном принтере, а вот фотография — дрянь. Её сделали на телефон в каком-то клубе, причём сделали быстро, чтобы никто не заметил, рука фотографа дрогнула, и изображение несколько смазалось, к тому же — минимальное освещение… Другими словами, лица на фотографии не столько виднелись, сколько угадывались, но этого было вполне достаточно.
Тина Мальцева и Джина Разбегаева были запечатлены обнимающимися на каком-то диване. Весёлые, жизнерадостные, весьма фривольно одетые и — это чувствовалось — изрядно пьяные. А на диванном подлокотнике пристроился полуголый мускулистый мужик, правая рука которого откровенно ласкала Тину. «Девушки и стриптизёр. Триптих. Часть вторая».
Я ожидал, что с появлением фотографии моё участие в расследовании закончится и белокурую Джину будут допрашивать мордовороты из личной охраны разъярённого Мальцева, однако директор среагировал на доклад более чем спокойно. Возвращение денег воспринял как должное — не сомневался, что так и будет, рассказ о смерти Торопова вообще прошёл мимо его внимания, фотографию изучил брезгливо, буркнул: «Дрянь» — и равнодушно сообщил мне, что его люди помогут вычислить Джину. И всё!
