Кошачий эндшпиль - Павел Андреевич Кузнецов
— А зачем Кошаку думать о своих желаниях? О его желаниях нужно думать нам, его женщинам, ему же — только получать удовольствие. Не отвлекаясь на всякие глупости… — медовый голосок Лай тёк над самым ухом — мягкий, обволакивающий, дразнящий.
Однако рыжая не просто говорила, она ещё и делала, намереваясь продемонстрировать потенциальной сопернице всю глубину её собственного заблуждения. Опытная ладонь нырнула под комбинезон, плотно накрыв сокровенное — а вторая в это время принялась невинно чесать за ушком. Вот только какое из этих действий било действенней — тот ещё вопрос! От шебуршащих на шее пальчиков по спине побежали крупные мурашки, и далеко не сразу я осознал, что тут не обошлось без импланта! Дразнящие покалывания бередили, в считанные секунды выводя на новый уровень возбуждения.
Когда Лайна сжала внизу сильней, я не сдержался. С рычанием запустил руку себе за спину — даже привстал для верности! Поймал затылок прелестницы, и, сграбастав, наклонил подругу к себе. Впился в нежные чувственные губы. Кошка ответила. Однако сделала это так, как может только истинная валькирия. Горячий поцелуй вышел сдвоенным, словно девочка одновременно целовала меня в губы и… в то, что сжимала сейчас рукой. И чем жарче и агрессивнее она целовала, тем глубже проникало ощущение приближающейся разрядки. В какой-то момент меня натурально выгнуло дугой, я застонал, выдохнув прямо в рот своей любовнице. Та фыркнула и прервала поцелуй, напоследок дразняще мазнув губами по шее, у самого уха. В коммуникатор пришёл её беззвучный бесплотный голос:
— Всё это время я постоянно была с тобой. Будоражила, возбуждала, дразнила — чтобы ты не слишком задерживался с переходом от флирта к действию. Незачем какой-то недореспубликанке отнимать наше время… Надеюсь, я не перегнула палку?..
Ладони снежки всё это время и не думали отдыхать. Они скользили по торсу, навстречу друг другу, чтобы встретиться где-то посередине. Звучащее над ухом дыхание было тяжёлым, возбуждённым. Сестра не собиралась успокаиваться на достигнутом.
Викера меж тем уселась по соседству, прямо на журнальный столик между нашими с Амной креслами. Она не участвовала в веселье. Напротив, казалась сама серьёзность. В наставнице пробудилась… наставница.
— На самом деле всё одновременно и сложнее и проще, — заметила она, обращаясь к гостье. — Чтобы Кошак не задумывался о ком-то постороннем, нужно всего лишь самим придумывать и внедрять всё новые и новые практики. И чем сложнее и утончённее они — тем сложнее найти что-то подобное на стороне. Для этого любой, даже самой опытной, республиканке понадобится время. Нужно притереться, понять, что от тебя хотят. А для начала заморочиться самой необходимостью что-то искать — когда привыкла всё получить сразу и в лучшем виде.
Слова многоопытных хищниц натурально загрузили нашу трепетную лань. Логика действительно была изуверски проста — причём и у кошек, и у кота. Своя логика у каждой стороны этой странной семейной жизни!
Амна размышляла, а вот Мисе все эти политесы были до лампочки. Вторя подруге, кошка тоже просочилась на моё кресло, только не сзади, а со стороны подлокотника. Гибко уселась, и я вдруг ощутил, что уже в ней. Меня опалило возбуждением безбашенной гонщицы, дохнуло жаром её горячечного чрева. Из горла сам собой вырвался полурык-полустон, и я с жадностью опустил ладони на её покатые бёдра — прижимая к себе вожделенный объект желания, стараясь застолбить своё право быть с ней и в ней. Ладони Мисы улеглись мне на плечи, серо-стальные глаза оказались точно напротив:
— Как-то ты быстро управился, кот. Внешницы вообще-то слывут своим умением пудрить мозги — себе и мужчине, — а тут раз, и всё. Спеклась. Но нет бы использовать по полной представившуюся возможность — сидит и разговоры разговаривает.
— Ничего, милый, мы не позволим тебе скучать, — промурчала на ушко Лайна, а чуть повернувшись в сторону Амны, добавила: — Тем более ты, девочка, уже помогла нам понять то, ради чего приглашалась…
Однако последняя фраза уже прошла мимо моего сознания. Мисель не сдвинулась ни на миллиметр, не начала двигаться, а мне вдруг стало хорошо-хорошо. Имплант порой творил чудеса — в умелых руках опытных республиканок. Да и сама метиллия задышала чаще, её взор затуманился, остекленел. Девочка теперь больше смотрела внутрь себя… и меня… чем вовне. Из пальчиков всё ещё обнимающей сзади Лай поползли коготки — пока небольшие, аккуратные, но уже весьма и весьма действенные. В конце концов, им же не плоть резать… Пальцы начали приближаться к соскам, заходя снизу, со стороны живота. Колюче-ласковые дорожки пролегли по мышцам напрягшегося от тонких ощущений пресса, лукаво перетекли на грудную мышцу… и в момент, когда Мисель добавила к импланту настоящее движение собственных бёдер, впились в чувствительную плоть.
Я натурально взвыл, теперь уже и мои глаза остекленели. Подушечки выпустили наружу когти — совсем не такие безобидные, как у Лай. Полоски белёсого металла заскользили по бёдрам, а сами ладони на вбитых в плоть и кровь рефлексах спустились ниже, почти к самым коленям, освобождая место звёздному металлу. Мисель громко застонала, вторя моим воплям. Всё погрузилось в эйфорию накатывающей волнами страсти — то и дело сменяющейся острыми вспышками запредельного удовольствия. И только Амна сидела чуть в сторонке, с натуральным ошеломлением вглядываясь в утончённую игру тройки кошачьих, на сей раз затеявших свои игрища в непосредственной близости от неё самой.
Женщина вынуждена была признать, что её происходящее по-настоящему возбуждает. Никогда Амна не была любительницей массовых оргий — однако чувственная буря кошачьей семьи вовлекла и её в свой водоворот. Гостья непроизвольно, почти без участия сознания, опустила ладошку на моё предплечье. Призывно погладила. Но ответную реакцию получила вовсе не от меня, а от Мисы.
— Ну и чего ты мнёшься? — стремительно обернувшись, изрекла сребровласая кошка. — Раз пришла — садись.
— Куда? — чуть севшим от возбуждения голосом вопрошала женщина.
— Сюда! — рыкнула метиллия, резко поднимаясь.
На деле ей пришлось преодолеть нешуточное сопротивление с моей стороны, и если бы не запредельная сила древнейшей ветви, вряд ли она смогла бы так просто встать. Тем не менее, справилась. А встав, предельно небрежно
