Иар Эльтеррус - Иная терра
II. V
На диво цельным
Выходит мой Икар
Она вошла совершенно бесшумно — он узнал, что теперь находится на террасе не один, только по едва ощутимым потокам энергии. Поставила на столик серебряный поднос, сделала шаг ко второму плетеному креслу, но садиться не стала, устремив на него вопросительный взгляд. — Чуть позже, Кира, — сказал Вацлав, не глядя на нее. — Я устал, и не хочу сейчас разговаривать. — Как скажешь, отец, — ничуть не обидевшись, она направилась к выходу с террасы. У самой двери замедлила шаг, обернулась. — Я принесла травяной отвар и минеральную воду. Януш просил узнать у тебя, будешь ли ты ужинать, и если будешь, то когда и с кем. — Спасибо. Я поужинаю через пару часов, и буду рад, если ты составишь мне компанию. — Хорошо, я передам Янушу, — она вышла с террасы. Только тогда Вацлав Пражски повернул голову, взял со столика глиняную кружку, полную светло-зеленого пахучего отвара, поморщившись, сделал первый глоток. Травы были отвратительны на вкус, но великолепно поддерживали силы измученного слишком долгой и насыщенной жизнью организма. Восемьдесят пять лет, а он до сих пор целыми днями работает, и видит Бог — работает хорошо, на совесть! «Не это ли величайшая издевка Господа — дать талант на совесть делать то, что совести противоречит?» — подумал чех, делая еще несколько глотков. Еще вчера вечером он был в России. Играл в бильярд с президентом, с отвращением наблюдая, как тот пытается доказать свое уважение и верность богатейшему и влиятельнейшему человеку мира, обсуждал подробности поправки к трудовому кодексу — словом, добивался того, что ему было нужно. Сегодня утром завтракал с Артемом Федоровичем Шуткиным, главой крупнейшей корпорации России, продумывая вместе с ним нюансы нового трудового договора. Обедал в представительстве Научной Ассоциации России, подробно объясняя профессору Неглядову, главе НАР, что от него требуется. А ужинать полетел домой, в Прагу. Хотел посидеть спокойно на террасе, любуясь охваченным закатным пламенем городом, но вместо того вновь думал о делах. Самым сложным представлялось избежать народных волнений, способных привести к какой угодно катастрофе, вплоть до новой революции. Но и здесь Вацлав нашел выход, больше того — в своей обычной манере он не только решил поставленный вопрос, но заодно и улучшил положение в иной области интересов. И теперь мог только поражаться в очередной раз тому, как многое способны не заметить люди, когда чувствуют запах денег. Роботизация заводов — он мечтал об этом больше пятидесяти лет. Другое дело, что когда идея только пришла к нему, еще молодому и наивному, Пражски пока не мог осознать всего, что стоит за ней. Ведь тысячи, десятки тысяч людей останутся без работы! Что они будут делать, лишившись единственного заработка? Если бы речь шла о сотнях человек — все было бы понятно: кто-то сумел бы адаптироваться, перепрофилировавшись, получив новое образование, подстроившись под изменения, а большинство бы спилось, деградировав и перестав существовать. Но когда дело касается многих тысяч, да еще и единовременно — пахнет революцией. А революцию сейчас допускать было бы некстати. Совсем некстати. И тут на помощь пришли ученые двадцатого века. Так кстати вычислившие максимальное количество людей, которое может жить на Терре, не убивая ее экологию. Пресловутый золотой миллиард, многократно охаянный псевдогуманистическим обществом прошлого столетия, и как никогда актуальный сейчас. Значит, оставшимся без работы людям можно будет предложить выбор: увольнение — или перевод на другую работу. Опасную, сложную, со специфическими условиями — но так хорошо оплачиваемую, что не меньше половины тех, кто окажется под угрозой увольнения, с радостью согласится, не замечая странных сносок в трудовом договоре. Вахтовый метод, полгода на службе — два месяца дома, зарплата выплачивается целиком в конце полугодия, ежемесячно — небольшой аванс. Но в случае смерти сотрудника не по вине приглашающей стороны — семья погибшего не наследует заработанные им деньги. Остается только создать условия, при которых люди будут гибнуть. И главное — будут гибнуть те люди, которых не жалко. Завтра на восьми крупнейших заводах России начнется бесплатное медицинское обследование сотрудников. На основании результатов обследования людям будут предлагать тот или иной вариант — от выбора между увольнением и работой, с которой большинство не вернется, и до получения образования за счет корпорации с последующим предоставлением рабочего места, в зависимости от результатов психологического тестирования, уровня интеллекта, физического и генетического здоровья, и готовности по-настоящему трудиться. Большинство, конечно, поедет за большими деньгами на тяжелую работу, и уже не вернется домой, но наверняка будут и такие, кто поднимется из грязи даже не в князи — куда выше. У физически здоровых людей, не имеющих генетических проблем, соберут сперму — впоследствии, когда начнется, наконец-то, колонизация космоса, Терре понадобятся здоровые, крепкие люди. А колонизация начнется скоро, очень скоро. Также большой проблемой оставались старики. Те, кто был совсем молод на момент катастрофы, сумел пережить ее, но не успел ничему научиться. Те, кто в прежние времена жил бы теперь на пенсию, охаивая хоть как-то, но кормящее их государство. Те, кто был больше не нужен, потребляя ресурсы, но не производя их. Эта проблема решалась удивительно просто, ее простота могла сравниться разве что с ее циничным безразличием. Принудительная эвтаназия людей, достигших семидесятилетнего возраста и нигде не работающих. Обсуждаемый сейчас в государственном совете закон имел множество поправок, уточнений, сносок — к примеру, «налог на жизнь», то есть, возможность неработающему семидесятилетнему человеку оправдать свое существование, ежемесячно выплачивая определенную сумму государству. Этакая «пенсия наоборот». Государство же, в свою очередь, выплачивало «соболезнование» родственникам эвтаназируемого — небольшое, но все же ощутимое. Пражски понимал, что едва ли кто-то из стариков согласится добровольно пойти на смерть, а материальное соболезнование мотивирует родственников сообщить специальной комиссии о местонахождении неработающего человека, достигшего указанного возраста. Да, это было подло — но человечество само довело себя до такого состояния, когда любая подлость стала оправдываться определенной суммой в евро. Следующим пунктом в плане Вацлава стояла задача полностью лишить финансирования детские дома и перевести школы на ту же систему, что и высшие учебные заведения — несколько полностью бесплатных мест для одаренных, остальные учатся за деньги. Этот проект даст возможность действительно талантливым получить хорошее образование, не заплатив ни копейки, и выкинет из школ тех, у кого недостаточно мозгов, чтобы закончить даже школу. Детские дома же, переведенные на негосударственную основу, будут скуплены Вацлавом на следующий же день после утверждения закона. Талантливые, способные развиться дети получат лучшее образование, какое только может быть. Бездарности… что ж, сорняки надо выпалывать. Скорее всего, начальный этап работы в этом направлении он поручит Кире, она должна справиться. Кира… Да, Кира. Единственная дочь. Вацлав невесело усмехнулся, вспомнив историю ее рождения. Когда-то он не хотел ставить во главе Братства одного из Повелителей. Как ни старался Пражски, он так и не сумел привить ни одному из них свою идею. Те, кто проходил через ломку чрезмерной гуманности, теряли слишком многие принципы, теряли само понимание истинной морали, становясь хоть и контролируемыми — но все же ублюдками. Те, кто не мог сделать того, что требовал Вацлав — просто ломались. Нескольких он оставил в покое, но большинство пришлось устранить — чех очень хорошо помнил, что оставлять за спиной живых врагов нельзя. Особенно идеологических врагов. Тогда-то, окончательно разочаровавшись в собратьях, Пражски решил передать свою мировую империю собственному сыну. Правда, сына у него не было — но разве это проблема для пятидесятипятилетнего мужчины, имеющего здоровье тридцатилетнего и выглядящего на сорок? Конечно же, нет. К выбору матери его будущего сына Вацлав подошел крайне обстоятельно: он составил подробнейший список требований к такой женщине — белая, совершенно здоровая, не имеющая в предыдущих трех поколениях никаких серьезных заболеваний, обладающая высоким энергетическим потенциалом, но никогда не развивавшая его — это повышало уровень способностей будущего ребенка. Это была только начальная, основная часть списка требований. Еще очень важную роль играла совместимость генетического кода потенциальной матери и самого Вацлава — несмотря на всю свою циничность, чех не был уверен, что он спокойно перенесет устранение результата неудачного эксперимента, и хотел сделать все надежно с первой попытки. Ну и, конечно же, это должен был быть мальчик. А потом случилось то, чего никто и никак не мог предугадать. Невероятнейшее из всех невероятных совпадений. В то время у Вацлава не было никаких проблем с мужской силой, и в Праге он содержал нескольких любовниц. Женщины знали свое место, не пытались лезть в его дела, не намекали на брак, не просили денег сверх того, что он давал — за единственным исключением, когда одной из них понадобилась большая сумма на жизненно важную операцию для маленькой дочери. Мария просила любовника выделить ей эту сумму в долг, Вацлав же полностью оплатил лечение ребенка и оставил еще столько же на реабилитацию, но отношения с Марией прервал — он почувствовал, что начинает испытывать к женщине какие-то чувства, кроме влечения, что для него было совершенно недопустимой роскошью. Кроме постоянных партнерш, у полного еще сил мужчины случались и краткие связи в тех городах, где любовниц не было — услугами проституток Вацлав брезговал, но сексуальную неудовлетворенность по праву считал вредной. Одной из таких случайных женщин стала Паула — румынка африканского происхождения. И с ней Пражски единственный раз в своей жизни ухитрился проколоться. Когда он в очередной раз приехал в Будапешт, Паула в письме попросила его о встрече. Вацлав отказался — он не хотел продолжать с ней отношения, но женщина написала повторно, добавив, что она всего лишь хочет задать один вопрос. Подумав, Пражски согласился — у него как раз выдался свободный обед. Поздоровавшись, Паула не стала заводить ни к чему не обязывающий «этикетный» разговор — она сразу перешла к делу. — У меня всего лишь один вопрос, Вацлав: тебе нужен твой ребенок? — спросила Паула, пригубив сок. Вначале чех отметил, что женщина предпочла свежевыжатый апельсин любимому ею прежде белому сухому вину — и только потом осознал, что она сказала. — Поясни, — холодно сказал он. — Я беременна. От тебя — ты единственный мужчина, с которым я спала за последние два месяца. Если захочешь, любой генетический тест подтвердит твое отцовство. — И что ты хочешь? — Есть два варианта. Если тебе нужен этот ребенок, я согласна его выносить и родить, а также ухаживать за ним первый год — разумеется, не бесплатно. Если тебе ребенок не нужен — я буду благодарна, если ты устроишь меня в хорошую клинику, где мне сделают аборт. Ты, думаю, знаешь, что в Румынии медицина бывает двух видов — дорогая и плохая. Вацлав с облегчением вздохнул — он боялся, что Паула попытается на него как-либо давить — требовать брака, или содержания, или признания ребенка, или еще чего-то в этом духе. Предложение женщины казалось ему вполне логичным и обоснованным, хорошая клиника на примете была… И тут что-то дернуло его на мгновение рассредоточиться, и взглянуть на Паулу другим взглядом. Пражски ощутил нечто подобное тому, что чувствует человек, когда через его тело пропускают электрический ток не очень высокого напряжения. Такого потенциала он не видел никогда и ни у кого! В перспективе Паула могла стать сильнее его самого — точнее, могла бы, если бы ее обучением занялись хотя бы лет пять назад. — После обеда поедем в клинику, — сказал он. — Если плод женского пола — ты останешься там же, и вечером тебя прооперируют. Я все оплачу и оставлю тебе деньги на то время, что ты будешь приходить в себя. Если плод — мужского пола, то ты будешь рожать. Сколько ты хочешь за ребенка? — Столько, сколько ты посчитаешь нужным заплатить, — пожала плечами женщина. — Ну и, если тебе не сложно — я была бы благодарна за помощь в получении немецкого или франкобританского гражданства. — Это не проблема. — Хорошо. Можно еще один вопрос? — она дождалась кивка и продолжила: — Твоя категоричность относительно пола ребенка — это что? Отчаянное мужское желание сына? Почему такое пренебрежение дочерью? — Я хочу сына, а дочь мне без надобности, — солгал Вацлав. На самом деле, причина была другой. Требование к потенциальной матери ребенка — принадлежность к белой расе — обуславливалось чистой генетикой. Ею же обуславливался и пол ребенка. Диагностика показала, что ребенок — мужского пола. Вероятность погрешности — не более одной десятой процента. Паула поехала собирать вещи, а Вацлав заказал билет на самолет — ему нужно было лететь в Новую Ниццу, а свой личный самолет он оставил Пауле: сейчас она хранила в себе его самое главное богатство. Спустя восемь месяцев, ровно в положенный срок, Паула родила. Пражски приехал в больницу на следующий день. Вошел в палату — и остановился, дурное предчувствие заставило его напрячься. — Что случилось? — прямо спросил он женщину. — Пан Пражски, позвольте, я вам все объясню, — появился словно бы из ниоткуда врач. Его Вацлав знал, профессиональному мнению доверял, и потому согласился. — Понимаете, пан Пражски… дело в том, что пани родила… не мальчика. — У нее дочь? Но все обследования показывали, что плод — мужского пола, — нахмурился чех. — Все не так просто. Дело в том… — Говорите прямо, доктор. Я не впечатлительный папаша. — Хорошо. Ребенок родился с внешними половыми органами обоих полов. Женские нормальные, мужские сильно недоразвиты. Анализ на кариотип показал наличие у ребенка Y-хромосомы. Генетически — это мальчик, но полноценным мужчиной он не вырастет. Гормональное развитие определит операция, которую мы должны сделать. — Что будет, если прооперировать ребенка так, чтобы он стал мужского пола? — Будет мальчик с недоразвитыми половыми органами, бесплодный. Если наоборот — будет девочка, физически полноценная, но, опять же, бесплодная. Вацлав почти сказал — «делайте мальчика». Но в последний момент передумал. Физическое уродство порождает комплексы. Сексуальная несостоятельность у мужчины порождает очень большие комплексы. Бесплодность для женщины — пусть не вариант нормы, но далеко не такая трагедия. — Что вы, как врач, можете порекомендовать? — Я бы оперировал и адаптировал ребенка в женский пол. — Тогда так и делайте, — сказал Вацлав и вышел. Вечером он ужинал с потенциальным поставщиком, обсуждал контракт, который в случае его подписания должен был уменьшить расходы на производство почти в полтора раза, но мыслями был далеко от собственного бизнеса. Что делать теперь с ребенком? Если дитя унаследовало силу обоих родителей, то позволять ему расти где-то отдельно нельзя. Либо оставить у себя и обучать, либо обезвредить сейчас. «Обезвредить» отдавало кислятиной и ложью, ложью самому себе. Вацлав долго подбирал это слово, а подобрав — скривился, будто наступил в вонючую лужу. Он не привык врать себе. Ребенка надо либо оставить и воспитывать самому, либо убить. Да, так звучало честнее. Но произнеся мысленно это «убить», осознав его, он понял, что убить не сможет. Даже приказать кому-то не сможет. Если же девочка не имеет особой силы, то… То ее все равно придется оставить. Ребенок, в котором течет кровь Вацлава Пражски — слишком лакомый кусочек для кого угодно. Если она не унаследовала силу — из нее можно вырастить неплохого специалиста. Плохо, что она мулатка, но это можно перебить правильным воспитанием и образованием. После ужина он снова поехал в больницу — поговорить с Паулой. Женщина явно ждала его, ждала — и боялась. Когда Пражски вошел в палату, она вздрогнула, подалась вперед. — Я не знаю, почему так получилось. В нашей семье не было ничего подобного, я узнавала… — Я тоже узнавал. Успокойся. Это не твоя вина, что так вышло. Ты родила здорового ребенка, выполнив этим свою часть договора. И ты можешь не бояться, что я не выполню свою. — А что будет с… ребенком? — Первый год ей нужно грудное молоко, насколько я понимаю. Ты возьмешь это на себя, или мне искать другую женщину? Косметическую операцию по восстановлению внешнего вида груди я оплачу, разумеется, кроме того, ты будешь получать жалование за каждый месяц работы кормилицей и няней. Но ты должна забыть о том, что ты — ее мать. — Понимаю. Но… — Спрашивай. — Почему ты так щедр? Гражданство, квартира, большие деньги — и это только за роды. Ты не обязан оплачивать мне подтяжку груди и все такое — но ты это делаешь. Почему? Вацлав поймал ее взгляд, усмехнулся. Как и все, кто был до нее, Паула пыталась принять одно за другое. — Не обманывайся, — он покачал головой. — Я не влюблен в тебя. Но я хочу полной отдачи в том, за что плачу. Мне нужно высшее качество. И для его получения лучше не скупиться. Ты — наемная кормилица и няня. Если ты будешь знать, что по окончании своей работы ты получишь не только деньги, но и бесплатное восстановление твоей внешности, ты не станешь отлынивать лишний раз от кормления, к примеру. — Прагматично, — сказала Паула. — Да, — кивнул Вацлав, и вышел. Через несколько дней он впервые увидел ребенка. И испытал что-то вроде горького разочарования, не увидев в ней ни малейшего признака силы родителей. Но переигрывать что-либо было уже поздно. — Как вы назовете ребенка? Он посмотрел в окно, скользнул взглядом по крохотному зеленому скверику, за пределами которого сдержанно горели вывески. Кафе «Нуар», стрелковый клуб «Вильгельм Телль», салон цветов «Кира»… — Кира.
